Право слово: отбери у человека что-то важное, а после верни как было, и он будет тебе очень благодарен! Работать с полноценной ноосферой было не в пример проще и приятнее, так что на своей Земле я, можно сказать, выдохнул. И задумался над тем, что упускать из виду развитие собственного восприятия всё же не стоит: ноосфера-то «смертна» оказалась.
Я намеревался продолжить чистки сегодня же, но перед этим хотел встретиться с Ксенией. Возможно, встретиться в последний раз перед очень долгим перерывом. Ведь если девушка не пойдёт со мной, то рисковать и лишний раз светиться рядом с ней при том, что её безопасность будет обеспечивать Трон, я не стану. Император не дал прямых гарантий, но в том разговоре, в котором одно предложение порой имело вторые и третьи смыслы, мы сошлись на том, что Ксению можно будет использовать, — звучит некрасиво, но что тут поделать? — в качестве «заложника», весомой причины однажды позволить Российской Империи оправданно избежать чего-то, что я обрушу на все прочие страны.
Или хотя бы снизить масштабы этого чего-то, что, в общем-то, куда более реально.
Так или иначе, но я добивался сразу двух целей: оставлял «окно» для могущих проявиться в отношении соотечественников милосердия и малодушия, и обеспечивал безопасность и относительную свободу Ксении, если меня с моими планами она не примет, что тоже весьма вероятно. В таком случае условия для неё будут куда лучше жизни в отрыве от цивилизации, которые я хотел ей предложить изначально, и уж точно лучше превращения в мишень для миллионов тех, кто вот-вот начнёт считать меня злейшим врагом всего человечества.
И — да, я понимал, что Император при всём желании едва ли сможет обеспечить Ксении абсолютную безопасность. Он не мог запереть её во дворце: это вызвало бы лишние и несвоевременные вопросы. Он не мог и спрятать её, ибо что в том толку, если даже с неприкаянным мной условия её жизни будут даже лучше? Да и сама Ксения была, как ни крути, довольно свободолюбивой. Ограничивать её, пусть и гарантируя выживание, было бы неправильно. Я не Бог, и навязывать своё мнение не имел права.
Уж точно не после того, что уже сделано и будет сделано в ближайшем будущем.
Километр за километром я приближался к Москве, пока в какой-то момент впереди не замаячил купол, накрывающий академию. Внутрь я проник так же, как и обычно: благо, с моими нынешними способностями это было совсем нетрудно. Но вот Ксению нашёл не одну-одинёшеньку, а в компании с Мариной и Линой, которая, между прочим, находилась на территории академии в своём «истинном» облике, не скрываясь. Казалось бы: как упиралась, но стоило произойти чему-то действительно масштабному, и эта мелочь стала совершенно неважной.
Но для меня узнать, что дворянство оставило своих детей в черте академии, как в одном из самых безопасных мест, было весьма неожиданно. И это тоже не с лучшей стороны выставляло аристократию, как бы демонстрируя, что все их возмущения о незащищённости академии и прочая, прочая были не более, чем попыткой расшатать почву под Троном, да выбить для себя лишние привилегии и послабления.
В академии кипела жизнь в, пожалуй, худшем значении этого слова. Опасение, страх за себя или близких — всё это можно было почуять в воздухе безо всякой телепатии. Было… горько, пожалуй, но отвечающая за принятие рациональных решений часть меня упорно твердила, что так надо. Пусть человечество само по себе и не сможет разобраться с проблемой, но отсрочить темпы приближения точки невозврата люди в силах. Достаточно лишь объединиться, осознать перспективы ближайших лет и начать работать. В первую очередь — перестать обделять вниманием страны третьего мира, где финиш настал куда раньше, чем во всём остальном мире, но с этим как-нибудь и без моих советов разберутся. Просто организую пинок в нужном направлении…
Основной корпус академии остался позади, и я, избежав пристального внимания аж двух десятков псионов, охраняющих цесаревну издалека, через распахнутое окно влез в коридор четвёртого этажа. Ксения, Марина и Лина изволили проводить время в одной из пустующих клубных комнат, которые обычно для таких дел не выделялись. Но — цесаревна, чего уж тут поделать?..
Усыпив слишком уж бдительного, готового получить дверью по спине, но не отойти в сторону охранника, я сбросил чисто визуальную маскировку и вошёл в комнату, сразу ощутив скрестившуюся на мне троицу взглядов. Первый — испуганно-неопределённый, исходящий от Лины, для которой мои действия выглядели возведённым в абсолют актом жестокости по отношению к подданным её рода. Второй — просто испуганный, постоянно срывающийся в стороны и как будто ищущий пути отступления принадлежал Марине. Вот уж кто тут вообще не при чём. Ну а третий…
Осуждение смешанное с болью — вот, как на меня смотрела Ксения. И я бы мог убедить себя в том, что это можно исправить. Объяснить. Добиться понимания. Мог бы, если бы не являлся телепатом. Но эмоции… Такому коктейлю может противопоставить что-то лишь время и привязанность, но первого у нас не было, а второе имело вес лишь для меня, познакомившегося с этой девушкой многие субъективные годы назад. И то — события последних дней, — реальных, а не тех, что слились в единую вспышку в моей голове, — порядком меня перекроили. Нельзя было не измениться, убив стольких людей и пропустив через себя обильно сдобренный кровью поток грязи. Вот и я многое переосмыслил… и практически перестал относить себя к людям. Как, если мои интересы и возможности кардинально отличаются от чьих-либо ещё? Я не превозносил себя над человечеством, но и не отрицал больше того, что я — другой. Существо без собственных эмоций, движимое жаждой познания и уже являющееся в большей мере энергетическим сгустком, чем кем-то из плоти и крови. А потому…
— Я всё понял. — Знать о людях больше, чем они знают о себе сами — не дар. Это проклятье, калёным железом выжигающее в людях человечность. Потому, наверное, телепаты себе на уме, и существуют разве что не в отдельном измерении, получая удовольствие лишь от общения с себе подобными. — Удачи. Вам всем.
Я обвёл девушек взглядом и, не дождавшись ответа, исчез с их глаз, вернув сознание их телохранителю и заперев за собой окно. Естественно, это заметили, но к тому моменту, когда был поднят шум, я уже вылетел из-под купола академии. Для воплощения в жизнь моих планов только за последующие два-три дня я должен был устранить больше четырёх сотен не последних в иерархии власти Российской Империи человек.
Так что медлить и правда не стоило.
Тишина в клубной комнате продлилась недолго, и нарушил её ворвавшийся внутрь охранник, только-только осознавший, где и при каких обстоятельствах он заснул. Всё, что помнил опытнейший псион четвёртого ранга — промелькнувшее в восприятии нечто, непреодолимое желание расслабиться… и темнота, сменившаяся столь же резким пробуждением. За те мгновения, что потребовались ему для устранения препятствия в виде двери, он представил себе самые ужасные картины, какие только мог сейчас увидеть. И каково же было его облегчение, когда все три девушки, которых он должен был охранять, были живы и здоровы.
Но напуганы и ошарашены, так что выпроводили в коридор телохранителя практически моментально.
— Он что-то сделал?..
— Артур — сильный телепат. — Тихо произнесла Ксения, поджав губы и перебив Марину, которая от облегчения села там, где стояла. С нервами у неё всё оказалось очень не очень. — А я… он поступил ужасно, вы же знаете. Столько погибших… — Ксения, пятясь назад, заплакала. Я просто не могу относиться к нему по-другому!..
Лина в ответ на эти слова лишь выдохнула, бочком сдвинувшись к ближайшему диванчику и рухнув в его объятья. Словами было не описать, что за эмоцию она ощутила от Артура, но тот как будто воплотил в себе её собственные переживания. По-другому, но всё-таки воплотил. Боль и решительность — редкие соседи, но сверхпсион позволил себе продемонстрировать именно их. И это явно был момент его слабости, ведь сама девушка отчётливо видела и ярко запечатлела в памяти его взгляд.
Сначала потерянный, но уже мгновением позже…
Артур словно испытал облегчение, сбросил с плеч некий груз…
Хотя — почему «некий»? Вполне конкретный, отвернувшийся от него груз, сейчас рыдающий с Мариной в обнимку. Эмоции Ксении цесаревна тоже уловила, и понимала, что их Артур точно увидел, осознал… и понял, что ему теперь здесь не рады. Это было ожидаемо, ведь то, что он сделал, принять было… сложно, мягко говоря. Уж точно не в тот же день, и тем более не спустя всего лишь час. Это Лина могла себя контролировать, что и делала, оставаясь в «нейтральной зоне». Ксения же фонтанировала страхом, презрением и отвращением. Всем тем, что гарантированно и напрочь могло отвадить любого телепата, в сторону которого были направлены эти чувства.
Но на глазах цесаревны заставить отвернуться от себя человека, ради хоть какого-то влияния на которого дочь павших Алексеевых холили и лелеяли бы, словно саму Лину в детстве… это ошибка. Фатальная для Ксении, которая теперь представляла куда меньшую ценность, а значит и рассчитывать на что-то сверх минимума не могла. Да и показала она себя не с лучшей стороны: вот так упустить контроль над эмоциями, даже не пытаясь сдерживаться…
Сама Лина не знала, как на это смотреть: чудовищная трагедия, но вместе с тем — столкновение со столпом, псионом шестого ранга. Мог ли Артур обойтись без жертв? Чтобы диктовать свои условия в таком бою нужно обладать превосходящей силой. И такие последствия — явное доказательство того, что уж шестой-то ранг способен что-то ему противопоставить даже в одиночку.
«А это само по себе обнадёживает, правда ведь? Но всё равно нужно расспросить отца. Артур не похож ни на сумасшедшего, ни на того, кто хочет нам вреда. Иначе я бы уже не дышала…» — промелькнула мысль в голове девушки перед тем, как началось затянувшееся обсуждение только что произошедшего, сопряжённое с посещениями их компании всё новыми и новыми следователями, псионами и руководителями охранных групп, каждый из которых считал своим святым долгом лично всё проконтролировать.