— Как вы?
— Как мой отец. И мои братья. И многие, кто теперь готов запретить ваши работы, сославшись на Кодекс. Не потому, что Кодекс этот ценят, но из страха, что в ваших руках появится принципиально новое оружие, которому будет нечего противопоставить.
— Я не собираюсь воевать!
— Вы — возможно. Вам оно ни к чему. Но поверят ли в это другие? Там, — Ульграх мотнул головой, — давным-давно все поделено, уравновешено и каждый, кому довелось набросить на плечи плащ Советника, держится за свои крупицы власти. Им тошно от мысли, что на эту власть кто-то да посягнет. Даже теоретически. Поэтому будьте уверены. Сперва вам предъявят обвинения в нарушении Кодекса. Будут судить. И приговор заранее известен. Ваши создания будут уничтожены. Как и сама башня.
— Это… это ведь глупо!
— А кто сказал, что они умны? Сила — это просто сила, — Ульграх пожал плечами. — Да, существует вероятность, что кого-то заинтересуют ваши наработки. И этот кто-то предложит вам защиту.
— Вы?
— Нет. Мой род силен, но не настолько, чтобы вмешиваться в войну.
— Тогда зачем это все?!
Мастер заставил себя вытащить треклятую руку.
— Зачем… сложный вопрос. Мне тошно в городе. И перспектив никаких. Нет и не будет. Скорее уж, когда отлив станет ощутим, напряжение возрастет. И война меж кланами все-таки начнется. Но до этого времени есть пара десятков лет. Хватит, чтобы отыскать другой Источник. И обосноваться рядом с ним.
— Обосноваться? — тихо-тихо спросил Мастер, стараясь отрешиться от зудящей шеи. — Вы это серьезно?
— Вполне. Подумайте сами. Здесь вас ждет смерть, меня — тоскливое прозябание. И тоже смерть, но много позже. А вот если получится отыскать тот, другой Источник. Отыскать раньше, чем другие поймут, что проблема существует, — теперь Ульграх вновь вскочил в необычайном возбуждении. — Смотрите. Мы сможем не только освоить его. И занять наиболее выигрышные позиции. Мы… создадим свой город. Новый. Такой, где возродится магия в исходном её виде!
— Вы полагаете?
— Знаю. Или думаете, что никому, кроме вас, не попадались книги Древних?
— Это… не совсем книга. Пара страниц. Я отыскал их на черном рынке. Случайно. Совершенно случайно.
— И я рад этому! Но поверьте, книги Древних попадаются не так уж и редко. Но если когда-то маги сами искали их, то теперь в большинстве своем боятся подобных находок. А уж чтобы пытаться расшифровать… повторить… нет, я чувствую в вас родственную душу. Человека, которому душно в нынешних рамках! Того, кто стремиться к большему.
Стало приятно.
И несколько неудобно. Впрочем, неловкость весьма скоро исчезла. И Мастер позволил себе кивнуть. Он такой. Он всегда знал, что дело не в силе, данной свыше, что главное — умение и острота разума.
И везение, само собой.
Ему повезло. Но и он оказался достоин своего шанса. И не потому ли судьба дает еще один? Вот только стоит ли верить Ульграхам?
— И что потребуется от меня? — поинтересовался Мастер осторожно.
В конце концов, отказаться он всегда успеет.
Или нет?
— Во-первых, как и говорил, вы возьмете меня в ученики. Под клятву, как это принято! Поверьте, Мастер, я и вправду ищу себе наставника. Человека, способного научить новому! И я верю, что у вас выйдет.
Мастеру бы еще его веры.
Но он снова вежливо кивнул. Клятва? Клятва — это хорошо. Клятва не позволит причинить вред наставнику. Клятва обяжет слушать.
Подчиняться.
— Во-вторых, мой род готов поддержать меня. В разумных пределах. Финансово. Артефактами. В том числе защитными или атакующими. Наемниками.
— Големы?
— Мы рассчитываем, что и вы примете участие. А вы известны, без сомнений, как лучший специалист по големам.
Лесть? Но до чего же правильная. Он и вправду лучший.
— Что ж, это будет справедливо, — согласился Мастер.
— Отлично! Я так и думал. Времени у нас немного. Отец, конечно, постарается затянуть разбирательство, но все одно стоит поторопиться с отходом.
— Куда?! — вот что интересовало Мастера, пожалуй, больше всего.
— Туда, где у вас уже имеются, если не друзья, то хотя бы союзники. Такие, которые понимают, сколь полезными могут быть маги.
Вступление не слишком-то вдохновляло.
— В империю мишеков! — сказал Ульграх.
А Мастер выругался.
Нет, почему во всей Ойкумене, огромной, необъятной её, Древние открыли источник именно там?!
Глава 5
Миха увернулся от хлыста, ощутив, как лизнул щеку рассеченный воздух, и припал к земле. Сегодняшний противник был куда опаснее всех тварей, с которыми Михе приходилось встречаться.
— Что скалишься, урод? — с вялым любопытством поинтересовался бритоголовый гигант. И хлыстом пошевелил. Хлыст этот, толстый, перетянутый бронзовыми колечками, казался живым.
И послушным.
Бритоголовому. Вот он, лежавший вроде бы спокойно, взлетел, чтобы коснуться плеча Михи, рассекая и кожу, и мышцы.
Рык в горле сам собою перешел в визг, и Миха покатился по земле.
— Шевелись, тварь. А то хуже будет, — гигант, темная кожа которого лоснилась от пота и масла, не шелохнулся, а хлыст вновь взлетел, готовый обрушиться на многострадальную спину Михи.
К вечеру раны затянутся.
Всегда затягиваются. И он, свернувшись на соломенной подстилке, будет ощупывать кожу, уже почти не удивляясь тому, что подобное возможно. На коже и следов не останется.
Вечером.
А утром все начнется сначала.
Миха увернулся от хлыста, правда, вылетев за пределы очерченного на камнях круга, за что и был наказан. Вспыхнули огнем наручи, завоняло паленой кожей, и Миха завыл от боли.
Твари.
Какие же они твари!
— Давай, хватит бегать, — кинул гигант, сплюнув сквозь зубы. Зубы он подтачивал, а еще покрывал тонким слоем позолоты. И теперь они сияли, что солнце.
Выбить бы.
И вцепиться бы уроду в горло. Он близко. Но близость обманчива. Миха знает.
Пробовал не раз. И еще попробует.
Он скользнул в границу круга, отрешаясь от боли, заглушая уже ставший привычным страх. Тело желало отдыха. Но те, кто дрессировал Миху — а иным словом происходящее и назвать-то не выходило — имели собственные планы.
— Ишь, глазищами зыркает. Говорить-то умеет? — бросил гигант.
— Должен. Но пока упрямится, — ответил маг, наблюдавший за избиением.
Маг держался за пределами круга, на расстоянии безопасном. Был он молод. Красив. И раздражал, что видом своим, что любопытством. Пожалуй, раздражал едва ли не сильнее старшего, который появлялся редко и большей частью по делу. Правда, дела его оборачивались для Михи новой болью, что лишь укрепляло принятое некогда решение выдрать магу глотку.
И этому, второму, тоже.
— Ничего. Выбьем, — пообещал гигант в сторону. И снова свистнул хлыст. Правда, теперь Миха уловил движение его краем глаза, и успел увернуться, а потом подкатиться ближе. И еще.
Шаг назад.
Два вперед.
И в сторону. Танец, мать его. Безумный танец на грязной, пропитанной кровью земле. И гнилая солома липнет к ногам. Звенят от натуги мышцы. Тело сопротивляется. Тело боится рассыпаться. Но Миха не позволяет отступить. Он ныряет под удар, чтобы резко, рывком, сократить расстояние между собой и гигантом, на лице которого, кажется, появляется выражение крайнего недоверия.
А руки сами впиваются в шею.
Такую короткую, украшенную такой толстой, удобной цепью шею, чтобы… вспыхнули треклятые браслеты. Миха стискивает зубы. Эту боль он готов перетерпеть, главное ведь — добрался.
Краем глаза он замечает, как подается вперед маг. Вскидывает руки, шевелит пальцами, будто воздух щупает. Хрипит, наливаясь кровью, бритоголовый. Цепь его вдавливается в горло, а хлыст выскальзывает из рук.
Губы кривятся. И Миху обдает гнилым дыханием. А с следующее мгновенье уродливые толстые губы складываются в усмешку, и Миха не успевает понять, что происходит.
Огромные лапы обхватывают его голову.
Дергают.
Миха рычит. А треклятый негр бьет. Лбом. В лицо. И кажется, хрустят кости…
— Не повредите образец! — кричит маг, правда, как-то не слишком убедительно. А Миха захлебывается собственной кровью. Его же отрывают, швыряют на землю, и тяжелая обутая в кованые железом ботинки нога впечатывется в ребра.
— Выживет, — хрипло отвечают магу. — Шустрый… семя шакала. И упертый. Хорошо.
— Вы как, мастер?
— Жить буду. Но нет, видели? Удивил… может, пусть и не говорит, но двигается-то, двигается как! — теперь, кажется, Михой восхищались. Правда, это не помешало опять пнуть его под ребра. — Вставай.
Миха попытался.
Кажется, сломан нос.
И не только. Зуб, стоило прикоснуться, выпал. А снизу клык шатался. В голове гудело. Ныли ребра.
— Странно, что защита сработала так слабо.
— Сработала, вона, попалило изрядно. Снимите вы эту пакость. Все одно толку мало. Чувствительность-то, чай, снизили, — негр присел на корточки и сунул палец под браслет. — Но ничего, поработаем, глядишь, и сделаем человека.
— Скорее бы, — маг тоже подошел.
Он ступал мягко, осторожно, но все одно двигался громче этого вот, с хлыстом.
— Времени почти не осталось.
— Ничего. Сколько есть, а все наше. Водицы ему дайте, и пусть передохнет, подумает.
На Миху вылили ведро воды.
Хорошо.
Пить хотелось жутко. Убивать тоже. Но пить — сильнее.
Верховный разглядывал шкатулку. Обыкновенная. Ладони две в длину, ладонь в высоту. Дерево, покрытое лаком. Ни резьбы, ни инкрустации. Только хитрый замок поблескивает, так и манит открыть.
Открыть можно.
Верховному. И человеку, которому тот доверит дело столь важное.
Верховный поморщился. Больше всего ему хотелось шкатулку эту сжечь, а пепел развеять у подножия пирамиды. Но он давно уже научился справляться с собственными желаниями. А потому лишь откинул крышку да сухим пальцем провел по одинаковым кругляшам камней.
И вновь же, ничего-то в них нет.
Обыкновенный горный хрусталь, которого в Империи изрядно, только гранить его не стали, но отшлифовали. И сделался хрусталь серым, нехорошим. Такой и в руки брать неприятно.