Вот только Варенс, вернувшийся так быстро, как мог — надо будет вообще запретить ему покидать пределы города, тихо сказал:
— Она не его дочь.
Сказал и заткнулся. Он все-таки был целителем, а не идиотом. Только поздно.
— Он ведь ошибается? — тихо-тихо, едва слышно, спросил Верховный, очнувшись ото сна.
Когда звезда вырвалась из рук мага и расцвела во всем великолепии грядущего ядерного взрыва, Миха, прокляв себя на чем свет — вот что любопытство с людьми делает — вжался в землю. И пропустил момент, когда звезда разродилась-таки огненным шквалом.
А заодно, когда мага убили.
Потом, позже, Миха поймет, что слышал, как звякнула тетива. И даже ощутил колебание воздуха, разрубленного стрелой. И уверит себя, что не мог ни слышать, ни ощутить.
Показалось.
Мало ли чего больной голове привидится может? То-то и оно. Вот и привиделось. На фоне затянувшегося стресса. Миха успел прижаться к земле, издалека ощущая жар сотворенного пламени. И от жара этого взревели разбойники, вспыхивая один за другим.
Завоняло паленой плотью.
Волосом.
И хрипло рассмеялся главарь.
— Видишь, — сказал он, и Миха расслышал сквозь звук огня. — Ты играешь нечестно, Вал.
А потом в спину мага ударила стрела. Такая. Обыкновенная. Длинное древко. Белые перья, которые тряслись, но не горели, ибо пламя не смело переступить черту, установленную магом.
Он покачнулся.
А вторая стрела выросла рядом с первой.
И третья впилась в горло слуге, заставив того рухнуть. С ним упал и рукотворный фонарь. Склянка не разбилась, но отломалась, покатилась по земле, чтобы застрять меж корней.
— Вот так-то, — главарь огляделся.
И Миха с ним.
Пламя опало. Догорали люди. Не все, но многие. Кто-то еще жил, корчился, но вряд ли агония продлится долго. Оставалось порадоваться, что сам Миха был достаточно далеко, чтобы огонь не добрался. И все-таки убраться.
Это ведь разумно, убраться от человека, который вот так легко завалил мага. Может, не такого могущественного, как те, из города, но все-таки мага.
И тоже странно.
Если мага можно вот так взять и убить стрелой, то почему их вообще боятся?
Миха почесал себя за ухом и остался. В конце концов, разбойникам, что остались живы, явно было не до него. А маг, который исключительно теоретически, догадывался о Михином присутствии, лежал, не подавая признаков жизни.
— Вот так-то, ваше благородие, — сказал вожак и сплюнул. Плевок повис на растрепанной бороде, что несколько испортило красоту момента. Но ничего, вожак мазнул рукавом по роже, а потом ударил мальца в живот. Резко. Без размаха.
И без жалости.
— Выга, а Выга… — донесся до Михи жалобный голос. — Он их чего… убил?
— Убил, — главарь пнул согнувшегося от боли мальчишку.
— Всех, что ль?
— Не всех. К сожалению.
Он подошел к разбойнику, что озирался с прерастерянным видом. В голове его, косматой, заросшей спутанным волосом, этакое не укладывалось.
Как и не уложился клинок, что вошел в живот.
А ведь хорошо вошел, ровно, тихо, аккурат в почку. Разбойник только и успел, что всхлипнуть, а потом тихо осел на землю. Главарь же направился к другому, что застыл, покачиваясь. Глаза его были широко распахнуты, рот приоткрыт и из него вырывалось мычание.
Этого тоже добил.
— Да заканчивай уже, — сказали из темноты.
— Зачистить надо, — главарь прищурился и метнул нож через всю поляну.
Ровно в спину попал. Третьему, который, сообразивши, что все пошло совсем уж не по плану, решился убраться.
Четвертый все-таки ушел. Правда, судя по тихому всплеску, аккурат в болото.
А на острове появился новый человек. Он ступал бесшумно, походил на одну из оживших теней. И лишь когда тень остановилась у упавшего фонаря да подняла его, стало ясно, что это все-таки человек.
Лучник.
Миха втянул воздух и хмыкнул.
Пахло кабаньим дерьмом. Стало быть, лучник не побрезговал, измазался. И одежка у него характерная: вроде как драная да с присохшей поверх лохмотьев листвой да кусками мха.
Лицо глиной вымазал.
Или тем же дерьмом?
В общем, производил он впечатление крепкого профессионала, который любое дерьмо на пользу работе обратит. Михе лучник категорически не понравился. Вот прям всем позвоночником чувствовал, что профессионализма этого хватит и Миху добить.
— Да ладно, огонек кинешь, хрен кто потом чего найдет, — лучник плевать не стал, но пинка мальцу отвесил, на землю опрокидывая.
Сам же стянул перчатку, пошевелил пальцами и сказал:
— Крепко бьет, зараза!
— Главное, метко.
Сам лук он закинул за спину, явно уверенный, что больше тот не пригодится. И Миха не стал разочаровывать, подавая признаки жизни.
Желание выйти к людям отшибло напрочь.
Какие-то люди тут не особо дружелюбные, что ли.
— Оно-то правда, — главарь вернулся, по пути, правда, добив кого-то слишком, на его взгляд, живого. — С этими что?
Лучник пожал плечами.
— Добей?
— Убей! — воскликнул мальчишка, пытаясь подняться, что сделать со связанными за спиной руками было непросто. Ноги разъезжались в грязи, да и силенок определенно не хватало. — Барон де Варрен не боится смерти!
— Твоя правда, не боится, — разбойник хохотнул и подкинул ножик, небольшой, игрушечный почти. — Но это будет слишком просто.
Нож кувыркнулся в воздухе и, мелькнув серебряной искрой, впился в ногу.
Мальчишка заорал и повалился набок.
— Балуешься, — покачал головой лучник, который, как любой профессионал, уважал серьезное отношение к работе.
— Да ладно. Заслужил. Подохнуть подохнет, но не так героически, как хотелось бы.
— Господин! — взвыл старик, на карачках подползая к мальчишке. — Господин, скажите…
Но тот явно был не в состоянии говорить. Он подвывал и поджимал к себе ногу, из которой торчала рукоять ножа. И сообразив, что толку от мальчишки не добьешься, старик повернулся к разбойникам.
— Прошу вас, — заговорил он совсем иным тоном, из которого исчезли хнычущие ноты. — Подумать еще раз. Мы, безусловно, находимся всецело в вашей власти, однако разумно ли убивать того, кто может принести куда большую выгоду живым?
— Ишь, как чешет! — восхитился Лучник.
— А то. Язык у него всегда был подвешен, — главарь сплюнул. — Не узнал, Тихарь?
— Прошу простить. Я стар и память моя…
— Не свисти. Память у тебя всегда была отменная. И за то хозяин тебя ценил особо. А теперь что? Постарел, стал не нужен? Вот и прикрепили за щенком приглядывать?
Старик поджал губы.
— А узнать… помнишь, лет десять тому я просил тебя о пощаде?
— Ужвар?
— Он самый. Видишь, узнал-таки.
— Ты нарушил закон.
— Да ладно, — Ужвар хмыкнул. — Подумаешь, девку потискал. Не убыло.
— Она от твоих тисканий скончалась.
— Тоже невелика потеря. И судить ты мог бы иначе. Наложить виру. Я бы заплатил честь по чести. И барону за обиду.
— Это была не первая девочка, — старик распрямился. — Терпение барона иссякло.
— Барона? Да срать было барону на эту шваль. Это все ты, ублюдок.
— И ты решил отомстить?
— Ну почему сразу отомстить? Скорее уж воспользовался случаем. Выполнил работу, заодно вот… как ты там? Отомстил. Ну да недосуг мне тут с вами.
Миха следил за Лучником. Он позвоночником чувствовал, что из этой пары именно Лучник представляет серьезную опасность.
— Вот, напоследок, — Главарь вытащил из кармана красный камушек, яркий, что искра. — У вас будет время. Сотня ударов сердца.
Это минута, чуть больше.
При норме, конечно. Сейчас сердце Михи стучало куда как быстрее.
— Успеешь убраться с острова, выживешь, — Главарь подбросил камушек в ладони. — Только с этим хромым ублюдком…
— Я не ублюдок! — взвился мальчишка, позабыв о боли.
— Да похрен, главное, с ним ты далеко не уйдешь. А вот сам если, сам выберешься.
— Погоди, — остановил Лучник.
Он подошел к телу мага, пнул его легонько, проверяя, не шевельнется ли тот. Потом наклонился и одним широким движением вспорол горло.
Затем взялся за древко стрелы, потянул, упираясь в тело ногой. Вытащив, покрутил наконечник и резко обломал стрелу у основания. Наконечник исчез среди лохмотьев, под которыми — Миха готов был поклясться — скрывалась нормальная одежда.
Со второй стрелой лучник проделал тоже. А вот слугу трогать не стал. И что это значит?
Не то ли, что для магов особые стрелы имеются? И наверняка достать их непросто.
— Что, Тихарь, страшно? — Главарь продолжал крутить камешек. — А мне-то как страшно было, когда вешать собрались.
— Жаль, что не повесили.
— Ну да, ты эконом, а барон наш все одно экономней. Зачем вешать того, кого продать можно.
Миха почти услышал, как старик заскрипел зубами.
И не сдвинулся с места.
— Ты помолись, помнишь, мне советовал? Мол, боги помогут. Мне и вправду помогли. Глянем, что с тобою будет.
И камень слетел с ладони, ударился и раскололся на искры.
— Уходим, — рявкнул Лучник и, отступив в тень, исчез. А за ним и главарь. Миха слышал еще шаги его, поспешные, даже весьма.
Сто ударов сердца — это довольно много.
Если не тратить время зря.
И Миха поднялся.
Глава 20
Глаза императора отливали желтизной. И взгляд этот заставлял цепенеть. Ирграм вдруг подумал, что если он умрет, здесь и сейчас, то это будет не самый худший вариант.
Здесь и сейчас.
— Говори, — сказал Император. И Верховный, стоявший за его спиной, повторил:
— Говори. И боги видят, что не стоит лгать.
Лгать поздно.
А вот с Варенсом, который проявил такую непозволительную болтливость, Ирграм еще побеседует. Если сам жив останется.
— Я могу ошибаться, — по шее тек холодный пот. И по бокам. Нижняя рубаха намокла, прилипла к телу.
— Но ты не считаешь, что ошибаешься, — Жрец наполнил высокую чашу. — Пей, маг. И не стоит бояться. Не тебе.