— А нам?
— А нам не повезло родиться среди магов.
Миара громко рассмеялась. Слишком громко, чтобы поверить, будто ей весело.
— А ты прав. Интересно, — она убралась от окна, благо, селяне не обратили на экипаж никакого внимания. — Есть ли люди, которым повезло родиться там, где они нужны?
— Понятия не имею.
— Вот и я, — она потрясла рукой, и многочисленные браслеты зазвенели. — Дальше будет также?
— Не знаю. Далеко меня не отпускали. Но думаю, что да.
— Хорошо.
Что хорошего в окружающей нищете, Ульграх не знал, но и спрашивать было лень. Тело охватила непонятная истома, и вновь потянуло в сон.
— Сколько нам до границы? — поинтересовалась Миара, будто сама не знала.
— Дня два, думаю.
— Хорошо.
— Что?
— Все, — она вытянулась на лавке и сбросила подушку на пол. — Через два дня вернуть нас будет крайне сложно. Разве это не хорошо?
Винченцо подумал и согласился.
Хорошо.
Просто замечательно.
Утро наступило слишком уж быстро. Миха не отказался бы поспать еще, но стоило небу чуть посветлеть, и глаза открылись. Некоторое время он просто лежал, прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло гарью. И резкий смрад её перекрывал другие запахи.
Тихо сопел ребенок, прижимаясь к Михе.
Покряхтывал старик. Мальчишка стонал, но тоже тихо.
Хорошо. Раз стонет, значит живой. Осталось понять, что с ним делать. И с остальными тоже.
Оставить?
Не выживут. Да и смысл тогда было вмешиваться?
Вывести? Куда? К людям? Миха привстал на локте, и человеческий детеныш тотчас встрепенулся.
— Тише, — сказал Миха одними губами, но был понят. Ребенок кивнул и замер, свернувшись в клубок.
Хорошо.
О детях Миха знал лишь то, что они капризны, непослушны и постоянно орут, причем не важно, от радости, злости или страха.
Не о нем речь.
Обо всех.
Старик сказал, что мальчишка, который постарше, — сын барона. И барон будет благодарен. Возможно.
Возможно даже, что благодарности его хватит, чтобы принять Миху в своем замке или где тут бароны обитают. А если и нет, то снарядить какой одеждой, деньгами и документом, что Миха — не просто так оборванец, а человек свободный.
Он поскреб шею, надеясь, что след ошейника уже сошел.
Дикарь заворчал.
Людям он не верил и, надо сказать, не без причины.
— Легализоваться как-то все равно надо, — заметил Миха все так же шепотом. — Не можем же мы остаток жизни по лесам и болотам рыскать. А там заодно спросим, где такие, как мы, живут.
Мысль показалась донельзя здравой, и дикарь заткнулся.
Миха же, подавив зевок, сел.
Огляделся.
Вокруг было серо и сыровато. Над болотом витал туман, жидковатый, белесый, сквозь который проглядывали далекие тени. Выпала роса, и мокрая со вчерашнего дня одежда стала еще более мокрой. Миха-то ничего, как-нибудь переживет. А вот ребенок — дело другое.
Миха пощупал лохмотья, в которые превратился наряд детеныша.
Надо будет как-нибудь назвать его.
Лохмотья, как ни странно, были сухими. А ребенок лежал тихо-тихо, только смотрел. Надо же, темненький какой. Загорелый? Нет, скорее уж сама кожа такая вот, кирпично-красная. А глаза — черные, что вишни. И разрез непривычный. Лицо с мелкими острыми чертами, а на левой щеке будто узор, такой, как у Михи, только не выбитый, а вырезанный. Миха не удержался и потрогал.
Так и есть. Под пальцами ощущались крохотные бугорки заживших шрамов.
— Дикарь, — сказал Миха, показав на себя.
— Дик, — повторил ребенок шепотом.
Всклоченные волосы слиплись от грязи. Интересно, оно вообще какого полу?
— Можно и так, — Миха опять зевнул, потом подумал, что клыки могут напугать ребенка, но тот оказался не из пугливых. — Ты?
Миха ткнул пальцем в лоб найденыша.
— Ица.
Хорошее имя. А главное, с полом не прояснилось. С другой стороны, какая разница-то? Вот именно, что ровным счетом никакой.
— Твою ж… — донеслось с боку.
Мальчишка проснулся. И спросонья решил, что поправился, во всяком случае, сел он бодро и в итоге теперь кривился, матерился и шипел сквозь стиснутые зубы.
— Господин, вам нужен покой, господин, — вокруг топтался давешний старик, всплескивая руками.
А дедок непростой.
Он ведь отстал вчера и сугубо теоретически должен был бы сгореть. Ан нет, стоит себе, одежда и та почти огнем не тронута.
Почему?
Ица встал — Миха решил, что для своего спокойствия будет считать найденыша мальчиком — и спрятался за Миху. Тонкие пальцы вцепились в плечо и довольно-таки крепко.
— Проснулись? — поинтересовался Миха, не зная, как еще беседу начать. — Туман сойдет скоро. Уйдем.
— Я ранен! — взвизгнул мальчишка, отмахиваясь от старика.
— Тогда оставайся.
— И ты меня бросишь?!
Возмущение в голосе было таким, что Миха даже оглянулся. Мало ли, вдруг да не ему вопрос адресован?
— Почему нет?
— Ты… ты не можешь!
— Господин, пожалуйста! — взмолился старик и, поглядев на мальчишку, осторожненько, бочком двинулся к Михе. — Господин, прошу вас уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени.
— Давай, — согласился Миха.
Все одно пока туман не обляжется, с острова не выйти. Как-то не настолько он осмелел и освоился, чтобы бродить по местным болотам в тумане.
— Как я уже упоминал, сей молодой человек высочайших достоинств является сыном и наследником барона де Варрена.
Миха кивнул.
— И барон весьма привязан к нему.
Миха опять кивнул.
— А потому щедро вознаградит того, кто вернет сына в любящие отцовские объятья.
— В жопу его! — отозвался благодарный отпрыск, осторожно ощупывая ногу.
— Кроме того матушкой юного де Варрена является сама Патриция ди Нобиль. А род ди Нобиль весьма влиятелен.
— Денег заплатят, — мальчишка успокоился, но руки от ноги не убрал.
За ночь та не почернела, не опухла, ну, насколько Миха мог видеть. В общем, отваливаться не спешила, что давало некоторые шансы на успех его задумки.
— В том числе. Но что деньги, когда истинное значение имеет благодарность двух самых влиятельных родов на западном побережье? И поверьте, не найдется того, кто решился бы открыто выступить против стяжавших военную славу де Варренов…
— Нашелся, — перебил старика Миха.
— Простите?
— Вы как-то попались. Стало быть, нашелся.
— О, это печальная история, — старик скрестил руки на груди. — И виновные будут найдены. Они понесут суровое наказание.
Только оно бы не оживило пацаненка, что явно о чем-то думал. Сосредоточенно так. Прямо было видно, как мысли гуляют в пустой голове. От натуги и волосы на макушке дыбом встали.
— Я могу тебя нанять! — воскликнул мальчишка, глянув на старика этак, с чувством собственного превосходства. — Ты ведь наемник?
И сам себе ответил:
— Кто еще. И попал в неприятности. Ну да. Выглядишь, как оборванец. Но оборванцы так быстро не бегают.
Это смотря какие.
— И силен. Меня потащил, а не заметил. Да, ты наемник. Был неудачный контракт?
Миха кивнул.
Почему бы и нет? Пусть местный сам придумает легенду, а Миха постарается запомнить. Глядишь и выйдет что-нибудь более-менее реалиям соответствующее.
— Конечно. Твоего нанимателя убили? Или нет? Ты не похож на неудачника. Я вижу неудачников!
Миха фыркнул.
— Ты не думай. Я понимаю. Ты был ранен. И тебя бросили, посчитав за мертвеца. Но ты сумел выжить. И скитался. Долго. А потом увидел нас.
В целом более-менее походило на правду. И Миха кивнул.
— Отлично. В таком случае, я тебя нанимаю! Я обещаю тебе сотню золотых медведей, если ты поможешь мне вернуться домой.
По тому, как тихо охнул старик, Миха понял, что награда и вправду велика.
— Живым, — на всякий случай уточнил мальчишка.
— Хорошо.
— Ты согласен?! — он даже дернулся, то ли от удивления, то ли от радости.
— Да.
— И договор? — парень протянул руку. Миха осторожно принял, сжал такую хрупкую с виду ладонь.
— Договор, — сказал он.
И когда пальцы пронзила острая боль, понял, что поторопился.
— Контракт заключен, — мальчишка погановато улыбнулся. — Так что неси меня!
— Чего? — Миха потряс рукой, раздумывая, чем это, неосторожно данное — а ведь стоило бы подумать, что мир нынешний магией пропитан — слово обернуться может.
— Ты обещал доставит меня домой!
И снова этот победный взгляд.
Подумалось, что не зря Миха детей не любил. Подрастая, они, может, и перестают орать, но вместе с тем превращаются в редкостных засранцев.
Миха рывком поднял нанимателя на ноги.
— Что ты творишь! — взвизгнул тот.
И отвесил пинка.
Что сказать, к пинкам местные бароны приучены не были. С другой стороны, тщательнее надо клятвы продумывать, тщательнее.
Глава 23
Девочка была еще слаба, но уже сидела и даже гладила огромного леопарда, который, вытянувшись на шкурах, блаженно щурился. Время от времени леопард зевал, и тогда девочка пыталась потрогать длинные блестящие клыки.
Ирграм вздрогнул и отвел взгляд.
— Твой человек говорит, что угроза жизни миновала, — Император сидел на полу, скрестив ноги, и наблюдал, что за девочкой, что за зверем.
Впрочем, обманываться не стоило. Следили и за Ирграмом.
— И что спасти её удалось лишь благодаря тебе.
Ирграм молча поклонился.
— Я этого не забуду, — в желтых глазах мелькнула тень ярости. — Как и иной твоей помощи.
— Я сделал, что мог.
— Но мог бы и не делать.
Это не было вопросом, но Ирграм вновь поклонился.
А девочка дернула зверя за усы, леопард заворчал и мазнул широким розовым языком по щеке, и тут уже девочка попыталась оттолкнуть тяжелую голову.
— Это не опасно? — осторожно поинтересовался Ирграм.
— Зверь знает, — Император улыбнулся. Маска его, скрывавшая верхнюю часть лица, осталась неподвижна, но в глазах улыбка отразилась. — Когда-то давно сотворенные предками корабли шли через кипящее море. А оно, принимая огонь небо, само загоралось. И тот, кто дал начало моему роду, поймал падающую звезду. Сила её была столь велика, что тело человеческое оказалось не способно вместить её. И по воле богов тело изменилось. Мой предок принял дар неба. И передал его своим детям. Нет под солнцем этого мира зверя, который бы причинил вред его крови.