- Не я его убил.
- О, об этом расскажешь позже… больно неоднозначная информация, - маг огляделся и вдохнул горький воздух. – Ох уж эта вонь… много сожгли?
- Больше сотни.
- Не так и много.
- Будут еще.
- Несомненно. Тем оно интереснее… будь добр, проводи. Полагаю, моя дорогая невеста…
Это он про кого?
- …не удержалась и решила устроить лазарет?
- Невеста?
- Протекторат с пониманием отнесся к моему… предложению.
Или к требованию?
Хотя… Миара – еще тот подарок. Одаренный со всех сторон. И что бы там они ни говорили про обряды, справится с нею не всякий.
- Хорошая, умная девочка. Сильная. Но слишком эмоциональна, - маг остановился перед лестницей. – Что ж, работы здесь немало. Идем.
И бегом поднялся по ступеням. А ведь не скажешь, что хромой.
- Невесты? – переспросил Миха шепотом.
- После, - Винченцо держал шкатулку обеими руками. И пальцы побелели то ли от злости, то ли от натуги. – Но если протекторат и вправду признан Советом, то он вправе распоряжаться всем имуществом рода.
Это они зря, конечно.
Очень зря.
- Идем, - Винченцо развернулся. – Не стоит оставлять их наедине.
Его правда.
А все равно не успели.
Для хромого Карраго двигался слишком уж шустро. Они только подходили к залу, когда раздался вопль, полный возмущения.
- Ты! – голос Миары прошел сквозь стены. – Что ты… себе позволяешь?! Гребаный хромой ублюдок!
Маг стоял в дверях. В черном одеянии, с красным плащом, который оказался слишком длинным и оттого слегка волочился сзади. В берете, с которого свисало фазанье перо.
Он мог бы выглядеть смешным.
Мог бы.
- Ты… ты их убил! – Миара шла навстречу. Медленно.
Она сгорбилась. И руки, свисавшие вдоль тела, теперь казались чересчур уж длинными. Они покачивались, и сама она, исхудавшая, тоже покачивалась.
А над ней плясало, переливаясь всеми оттенками радуги, облако силы.
Дикарь заворчал, наполняясь какой-то первобытной яростью. Потому что…
- Всех убил!
Всех?
И Миха понял то, что Дикарь осознал сразу. Всех? Здесь же было… люди были. Много людей. Всех, у кого находили признаки болезни, приводили сюда.
Мужчины.
Женщины. Старые и молодые. Даже дети. С родителями вместе, потому что кто оставит детей вот так.
- Они и без того были мертвы, - мага тоже окружал ореол силы, Миха чувствовал его. И Дикарь тоже. – К чему тратить силы на мертвецов.
- Это не тебе решать.
Еще шаг.
Она близка. И страшна. Настолько, что теперь, пожалуй, Миха верит Дикарю. Дух смерти выглядит именно так. Он темноглаз и жуток.
- Боюсь, что именно мне.
Миара остановилась у тела.
- Ей стало легче. Сегодня ей стало легче. Язвы начали зарубцовываться…
- Временно. Порой имеет место необъяснимый прилив сил, вследствие чего создается иллюзия выздоровления. Как бы то ни было, от этой болезни нет лекарства.
- Ты урод.
- А ты – почти мертва! - рявкнул маг. – Ты иссушила себя! Раз за разом выплескивала свой дар. Чего ради? Продлить существование… чье? Этих вот?
Он обвел руками.
- Это люди, - Миха произнес это вполголоса.
Маг услышал.
Точно услышал. Такие ублюдки все слышат. Но не обернулся.
- Я бы еще понял, будь ты связана договором. Словом. Или имел место эксперимент…
- Хватит с меня экспериментов, - она остановилась в трех шагах. – И я скорее сдохну, чем выйду за тебя замуж.
Она прикрыла глаза.
И сила успокоилась.
Улеглась.
- Боюсь, выбора у тебя нет. Твой род…
- Может идти в задницу, - спокойно ответила Миара. – Вместе с Советом. И их премудрыми рекомендациями. С… с кем ты там еще договорился? Хотя… какая разница. Все. Все в задницу.
И развернулась.
- Ты не смеешь…
А вот теперь мага, кажется, пробрало.
- У меня есть печать! – он вскинул руку. – Ты обязана подчиниться! Ты не смеешь нарушить… клятву… клятва осталась!
Миара опустилась на колени, чтобы закрыть глаза.
Кому? Мужчина? Женщина? Миха, признаться, не разглядел. Да и важно ли это.
- Я прикажу…
- Духи, - тихо сказал Винченцо. – Это все духи виноваты.
- Что?
Маг обернулся. И он определенно был в ярости. А вот на руке его горело алым пламенем колечко. Точнее оно виделось именно, что пламенем объятым.
- Мы тут заболели недавно… - Винченцо погладил шкатулку и протянул её магу. – И прошли дорогой духов. Я вот стал наречие мешеков понимать. А она, похоже, о клятвах забыла. Теперь вообще сомневаюсь, что обряд на нее подействует. Духи… они такие.
- Непредсказуемые, - одними губами произнес Миха.
Но маг обернулся.
И…
Все-таки придется убивать.
Глава 32
Глава 32
Верховный
Верховный сам поднес огонь к чаше, наполненной черным земляным маслом, и когда то занялось, вдохнул едкий горький дым.
Пламя было ровным и в том виделся добрый знак.
Ему отчаянно не хватало добрых знаков. Меж тем он подошел ко второй чаше. К третьей. Факел в руке казался тяжелым, а путь – почти непосильным. И пожалуй, лишь врожденное упрямоство заставляло идти. И еще крепкое плечо того, кто все еще носил имя Мекатл.
Скоро.
Огонь с чаш стекал по каменным руслам, которые тоже наполнили маслом. И оттого во тьме ночной было видно, как медленно неумолимо расползается пламя, охватывая один ярус пирамиды за другим.
И вот уже там, впереди, где-то невыносимо далеко, ночь исторгла еще один костер.
И второй.
Третий.
Вскоре костров стало множество. Они ярко пылали на вершинах малых городских пирамид. Они освещали дворы храмов, ныне по случаю великого праздника открытые для людей. Они изгоняли тьму с площадей. И люди спешили подойти, собрать искру благословенного огня, заключить её в хрупкий плен светильника, дабы с ним принести благо в дом свой.
Когда-то это казалось правильным.
Верховный опустил факел к последней чаше до того, как огненные линии сомкнулись. Успел. Даже дышать и то легче стало.
Нет, никаких правил.
Примета.
Одна из многих.
Где-то там, в городе, загудели трубы, застучали барабаны, открывая праздник. Вылетели во двор танцоры в масках, расписанных лазурью и кровью. Закружились.
Когда-то и он примерял…
Как невыносим давно.
- Пора? – Мекатл явно чувствовал себя неспокойно. Впрочем, как и пленник, которого разложили на камне. И кажется, был он знаком Верховному.
Кто-то из жрецов?
Пожалуй. Многие ныне кровью докажут свою веру.
- Еще рано, - Верховный оперся на сильную руку.
С того дня, когда случилось то, что случилось, минуло семь дней.
Семь долгих дней, за которые ничего-то и не произошло.
Почти.
Но два десятка воинов, верных Владыке Копий, покинули город. Пусть легким будет их путь.
Он поднял голову, но небо ныне оставалось спокойным. Темно. Высоко. И звезд в достатке. И все-то на своих местах. Вон Пастух склонил голову перед Воином, а Дева подняла свое Веретено, от которого протянулась Звездная нить.
Все как… было?
И будет?
Потом, когда Верховного все же не станет? Но пока он есть. Стоит. Дышит. Думает.
О чем?
О том, что веселье в городе набирает силу? И что ряженые бойцы, спеша поразить друг друга ловкостью, достают клинки? Что вот-вот прольется первая кровь?
Или нет?
Или сдержатся, дожидаясь, когда будут выпущены в круг танцоров рабы. Сытые. Крепкие. Получившие надежду на свободу.
Рабов обычно отбирали загодя. Кормили хорошо, ибо нет радости богам в победе над слабым. Учили порой. И обещали свободу.
Что ж, за черту они и вправду уходили к предкам свободными людьми.
Но в этом году Охтли многое изменил. И не случится ли так, что он испортил праздник?
- Не пора ли? – робко спросил Мекатл, явно нервничая.
С чего?
Её благословение было с ним. А прочее… не важно.
Верховный не задавал вопросов. Ждал.
Нет ничего тяжелее ожидания. Но уже скоро. Что бы ни зрело в сердце Мекатла, оно почти готово показать себя. А стало быть, спешка ни к чему.
Не в этом деле.
- Начинай, - Верховный кивнул. Сам бы он погодил еще немного, ибо только-только полночь минула, но у Мекатла и вправду опыта не хватит.
Мекатл поклонился. И выбрал нож.
И все-таки он заорал, тот, кто еще недавно ругался, призывая на голову Мекатла все казни небесные. Они часто ругаются, и постепенно к тому привыкаешь настолько, что тишина начинает пугать.
Верховный подошел к алтарю.
Семь дней.
Семь дней, чтобы вычистить заразу в Храме. Не без помощи Владыки Копий, и теперь Верховный ему обязан. А надеяться, что про этот долг забудут, смешно.
Семь дней работы мастеров, чтобы вытянуть имена. Впрочем, их не так и много. Это радует. Или просто те, кто попал в сети, знают немного?
Тоже возможно.
Главное, что имена есть.
…вопль сделался тонким и звонким, что струна. И перешел в хрип.
- Ты режешь слишком глубоко, - Верховный положил руку поверх огромных ладоней Мекатла. – И торопишься. Не спеши. Время не имеет значения. Ничто не имеет значения.
Пленник дышал. Тяжко. Хватая воздух губами.
Глупец.
Большинство тех, кто пошел за Охтли, умом не отличались. Просто увидели свой шанс. И… сам Верховный, разве не делал он так? Разве не искал милости сильных, чтобы выжить?
У него вышло. У Охтли нет. На все воля богов.
- Вот так… теперь подхватываешь кончиком лоскут и резко тянешь вниз.
Он исполнителен, Мекатл, получивший шанс.
И силен.
Лоскут кожи срывает с легкостью, что недоступна Верховному. И никогда-то не была.
- Теперь второй. Следуй рисунку.
Пленник продолжает орать, и в какой-то момент крик переходит в вой.
Имена… Имена в свитке. И видят боги, Верховному хотелось добавить в этот свиток еще пару, из тех, кто должен был бы, если не участвовать в заговоре, то хотя бы знать о нем.