— Может, — Ксочитл шагнула еще ближе. И руки её впились в плечи. — Если все сделать правильно, если…
— Ты так хочешь быть у трона?
— Что? — она действительно не поняла. А потом рассмеялась, хрипло так, с присвистом. — Трон? Старик, я была бы счастлива оказаться подальше от этого места… трона… от всех их, которые желают лишь одного — урвать свой кусок и пожирнее. Я бы денно и нощно благодарила богов, если бы нам просто позволили уехать. В мое поместье. Там тихо и спокойно. Там цветут абрикосовые дерева весной. А осенью пруд становится темным. В нем отражается печальное небо. Но даже когда идет дождь, сердце не наполняется болью. Нет. Покоем. И только покоем. Но ведь не позволят, верно?
И такая тоска прозвучала в голосе её, что на долю мгновенья Верховный ощутил жалость. К ней вот, к немолодой этой женщине, которая вовсе не желала зла. А желала лишь того, что всякая иная, обыкновенная женщина. Только Ксочитл права.
Не позволят.
Ни уехать сейчас, когда её подопечная так нужна. Ни позже, когда она, быть может, перестанет быть нужна, но вместо того станет опасна.
— Не отпустят… даже если мы богами поклянемся не вмешиваться… даже если действительно не станем ни во что вмешиваться, найдутся те, кто решат за нас.
— К примеру, ваш брат?
— И он. Он… любимец Императрицы. Опора трона. А его старший сын вовсе отмечен высочайшей милостью…
— За которую перервет глотку любому.
— Не за милость, нет. За ту, которую мы любим…
— И чего же ты желаешь?
— Предупредить. Ты… хороший.
Верховный хмыкнул. Уж давно никто не называл его хорошим. Пожалуй, с того самого дня, как он принес первую жертву.
— Ты добр. К ней. Ко мне… к другим людям. Я узнавала. Твои рабы едят досыта.
— Велика заслуга. Слабый и голодный много не наработает.
— Только многие и того не понимают. Ты… ты мог окружить себя роскошью. Золотом. Так делали те, что были до тебя. И те, что рядом с тобой тоже не гнушаются. Хотя и держат себя в рамках, ведь в храме говорят о твоей скромности… ты никогда и никого не наказываешь лишь потому, что у тебя дурное настроение. Ты терпелив. И мудр.
— Женщина, говори уже прямо. Я еще стар. И замерз к тому же.
— Мой брат уверен, что у него хватит сил удержать власть. А еще… мне кажется, что те люди, которых он послал… они отправились вовсе не за тем, чтобы помогать.
Она облизала губы.
— Он, как и ты, говорил с магом. И… и с теми, кто может говорить с магами там, в городе.
— И?
Неприятное известие. Но нельзя сказать, чтобы неожиданное.
— И он желает убить… ту. Другую.
И снова ничего нового.
Этого Верховный не то, чтобы опасался, скорее предполагал.
— И отчего же тебе это не нравится? Ты ведь сама говорила, что двух Императриц быть не может? Верно? И убеждала меня, что наилучший выход позволить остаться одной…
— Да, но… — она поднесла к губам сжатый кулак. — Я не знаю… я лишь женщина. Слабая. Не слишком умная. Но мне не нравится эта мысль. Я понимаю, что так разумно. Правильно. Безопасно для всех… особенно теперь, когда у моей… девочки получилось войти сюда. Но все одно мне не нравится эта мысль. Убить дитя…
Ксочитл покачала головой.
— К тому же… я тоже умею говорить с магом. А еще слушать. Когда ты слабая женщина, тебе не остается ничего, кроме как слушать. Так вот. Твой маг сказал моему брату одну фразу… когда разбивают зеркало, отражение тоже исчезает.
— Образно.
И доходчиво.
Странно, что маг ничего не сказал Верховному. Хотя… видится они стали весьма редко. Дела. И снова дела. Великое множество важных неотложных дел, средь которых не осталось ни времени, ни места для какого-то там мага. И теперь в этом множестве снова виделся чей-то злой умысел.
А вот маг аккурат много времени проводил рядом с Императрицей.
— Ваш брат ему не поверил?
— Мой брат полагает, что место таких, как он — на вершине пирамиды. Но признает, что пока маг нужен и полезен.
— Пока.
— Именно. И маг это чувствует. Он старается и дальше быть нужным, полезным…
Кому?
Той, что все еще была там, внутри пирамиды. И главное, взгляд Верховного то и дело возвращался к черному провалу хода.
Нет ведь ни двери.
Ни замков.
Никакой преграды. Разве так берегут сокровища?
— Чего же вы хотите от меня?
— Не знаю, — Ксочитл накрыла руку рукой. — Может, совета? Вы ведь все-таки мудры… и вы не ищете корысти. Власти. Славы. Вы желаете покоя, для себя, для Империи… а потому в определенный момент вы тоже станете неудобны.
Верховный задрал голову. Зарево еще не погасло.
— Вы ведь хотите оставить её в живых, так? Запереть где-нибудь… одурманить, возможно. Или нет? Дурман вредит здоровью, а они ведь связаны. Зеркало и его Отражение. Насколько? Не знаю. И вы не знаете. И сам маг не знает. Поэтому и сомневается.
А вот у грозного Владыки Копий сомнений не будет.
И что делать?
Ничего. Воины покинули город давно. И должны бы приблизится к границе Империи. Догнать их? Отправить гонца? С приказом? Предупреждением?
Доедет ли гонец?
И будет ли услышан?
— А она? — Верховный заглянул в глаза Ксочитл. — Она ведь тоже знает, верно? Та её часть, которая… не совсем дитя?
И понял, что прав.
По глазам. По страху в них. Да, выходит, что и она боится? Не девочки, нет. Того, кто стоит за этой девочкой.
— Что она говорит?
Ксочитл отступила.
И еще на шаг.
Прижала палец к губам. И головой покачала. Не может? Дитя любит её, но…
Странно.
Впрочем, не более странно, чем горящее небо или вот томительное желание заглянуть в густую тень. В ту самую, которую охраняли каменные звери. И звери не сводили с Верховного каменных глаз. Скалились они. И будто насмехались.
Дразнили.
Рискнешь ли? Заглянешь ли в предвечную тьму?
Ту, что закрыта для всех, кроме…
…тех, в чьих жилах течет благословенная кровь?
Он сделал шаг.
И за спиной раздалось змеиное шипение. Но так же быстро смолкло.
Кровь.
Кровь есть основа основ.
Тьма расступилась, готовая принять самоуверенного человека в объятья свои. Как приняла незадолго до того еще людей. Приняла и поглотила.
Вернет ли?
Рука заныла. И Верховный поднял её. И не удивился, увидев, что кожа вновь стала золотом. Только теперь то сияло солнечным светом. Единственным, что могло разогнать тьму.
Глава 5
Глава 5
Миха
Припекало полуденное солнце. И Миха потел. Пот стекал по лицу и шее, собирался ручейками, пробирался под рубаху. Но пот ладно. К мокрой коже прилипала пыль и грязь, слипаясь плотным панцирем. Но мухам он помехой не был. Стаи их кружились над головой, то и дело норовя присесть, вцепиться в кожу. И барон то и дело дергал головой.
И шипел.
Ругался.
Но шел.
Первым ступал Тень, взваливший на плечо мальчишку. У Михи были подозрения, что здоровья это парнишке не прибавит.
Да и не только ему.
Миара брела, повиснув на Винченцо, но хотя бы сама переставляла ноги. А вот Ицу пришлось нести. И ладно, весу в ней почти не было.
— Твою ж… — барон шлепнул рукой по шее. — Есть у вас заклятье против комаров… и мух… и жары… и лучше бы, чтоб как в сказке, раз и мы на месте.
— Я бы тоже не отказался, — просипел Карраго, останавливаясь.
По дороге он где-то добыл кривоватую палку, на которую и опирался. Вид, к слову, у великого мага был так себе. Глубоко немагический. Скорее уж у Михи начинали закрадываться подозрения, что еще немного, и нести придется в том числе и великого.
— Тут… уже ничего осталось, — барон тоже перевел дыхание и поглядел на Миху виновато. — Если прямо…
И вправду недалеко.
По прямой.
Правда, на этой прямой забыли пару оврагов с отвесными склонами да заросли какого-то на диво колючего кустарника. Их пришлось обходить, и Михе даже начало казаться, что эти треклятые заросли будут тянуться вечно.
Но вот лес вдруг расступился. Причем как-то так резко, что Миха с трудом удержался от шага вниз.
Обрыв.
Нет, ну с их-то счастьем… река имелась. Внизу. А еще склон, снова же поросший уже знакомым кустарником, из которого то тут, то там поднимались сухие хлысты деревьев.
— Все, — Карраго рухнул на задницу. — Староват я стал…
И руку прижал к груди, замолчал, слушая сердце.
— Ну извините, я к реке обещался. И привел, — барон поглядел на упомянутую реку и поморщился. — Она же ж вот. Рядышком.
Рядышком.
Всего-то надо, что спуститься. Можно даже кувырком. Миха вот, пожалуй, смог бы. Да, шкуру бы подрало и крепко, но заживает на нем быстро.
— Не советую, — Миара опустилась на землю аккуратно. — Ледория. На редкость своеобразная зараза… обычно произрастает в местах, где имел место выброс тьмы. Её и поглощает.
А выглядит, как обыкновенный шиповник. Разве что сизые колючки великоваты. А листочки сморщенные да в налете.
— Раны оставляет глубокие. И нарушает тонкие энергетические связи. Так что… — она закрыла глаза и сделала вдох, успокаиваясь. — Для всех… даже для нежити… универсальное средство… пытались выращивать.
Миха молча протянул флягу с водой, которую магичка приняла.
Тень аккуратно устроил сына на моховой подстилке. Мальчишка, к слову, очнулся, правда, вряд ли ясно понимал, что происходит. Уж больно затуманенным был взгляд.
А еще он чудовищно похудел за прошедшие дни.
И Миара потянулась к пациенту.
— Сиди уже, — рявкнул Карраго. — Без тебя разберусь.
— Я…
Она руку убрала и горделиво выпрямилась, устремив взгляд куда-то на другой берег. Миха тоже поглядел, но толком ничего не увидел. Тоже лес зеленеет.
— Надо искать спуск, — предложил он.
— Надо сперва разобраться, где мы находимся и в какую вообще сторону двигаться, — Тень наблюдал за тем, как Карраго водит руками над его сыном.
И внимательно так.
Настороженно.
Определенно не доверяя до конца, но при этом очевидно отдавая себе отчет, что иных вариантов у него просто-напросто нет.