— Боюсь, что нет. Пока нет. Но я — это я…
— Ты спас людей.
— А это уже не я.
— Она?
— Да.
Кивок.
Недолгое молчание. И звереныш мяучит, тянется к руке, выпрашивая ласку.
— Рабы шепчутся, что мир идет к гибели…
— Рабы всегда ждут гибели мира, — возразил Верховный.
— И что щит небесный, он скоро не выдержит… что я не та, за кого себя выдаю. Откуда они знают?
— Рабы?
— И рабы тоже. И все…
— Скажем так… тайной это не было. Не такой, которая и вправду…
— Тайна?
— Да. Так случается. О том, что знают трое, знают и все…
— Но теперь они говорят, что это я виновата…
— В чем?
— Во всем. В том, что звезды падают с небес. И что грядет гибель мира.
— Людям всегда проще винить кого-то, — Верховный ощутил злость. — Ты дитя. И ты не способна дотянуться до небес, чтобы обрушить звезды. Как не способна и остановить звездопад.
— А ты? — она чуть склонила голову. — Ты способен?
— Не я, — Верховный тоже коснулся маски. — Он. Попытается. Мы попытаемся. Но пока… я не уверен, что в городе безопасно.
И что Советники, еще недавно преклонившие колени пред ним ли, пред тем, кого в их глазах Верховный воплощал, пред самими ли небесами, не ударят в спину.
— Мне придется уехать.
— Я поеду с тобой.
— Нет.
— Да, — она протянула руку к Ксочитл. И та, повинуясь жесту, пересела ближе. — Так мне спокойней.
— И подозреваю, что безопасней, — проворчала маска. — Тот, с кем ты говорил…
— Владыка копий? — спросил Верховный мысленно.
— Он. Он и сам не надежен. А девочка пригодится.
— Чем?
— Кровь. Её кровь, возможно, подойдет…
— Она не истинная дочь Императора. Она… сотворена магами.
— Мага тоже захвати.
— Если он еще жив, — Верховный подавил вздох, признавая себе, что он вновь упустил слишком многое. И мага, которого не видел уже несколько дней, в том числе.
— Вот и проверишь. Мне любопытно будет посмотреть, во что вылился данный проект биотрансформации…
— Она говорит правду, — подала голос Ксочитл. — Здесь… неспокойно. Оглянись, мудрейший.
Мудрейшим Верховный себя не чувствовал. Вот ни на мгновенье. Но оглянулся.
— Что ты видишь?
— Покои? Женщина, я слишком устал, чтобы гадать…
— Покои пусты. Здесь нет рабов. Здесь нет слуг. Здесь только стража, там, снаружи. И даже я не могу сказать, охраняют ли они нас или же стерегут. Пока, думаю, охраняют, но все меняется так быстро.
Она подхватила волосы Императрицы и неспешно разделила их на пряди.
— То, что ты показал… это успокоит. На некоторое время. Сдержит… на некоторое время. Как сдерживал и её дар. Но… уже говорят, что боги явили себя и свою мощь. А значит… можно с ними договориться.
— Я не бог!
— Я знаю, мудрейший, — Ксочитл и улыбаясь, оставалась некрасивой. — И они знают. В большинстве своем… но другие… другие скажут, что вот бог. Тот, кто встал меж людьми и гневом небес. А вот кровь, которая выродилась, но если принести её в жертву, то бог, быть может, обретет силу, чтобы уберечь весь мир.
— Твой брат…
— Ищет власти. И силы. И он тоже человек, и как все слаб. Не стоит надеяться… и для него найдут подходящие слова. Да и… ты же сам чуешь, сколь зыбко все. Сегодня они там смеются и празднуют, а завтра в городе запылают новые костры. Нет, если есть шанс что-то изменить, то не здесь. Не оставаясь взаперти.
— Соглашайся, — сказала Маска.
— Она не истинная дочь Императора, — Верховный счел нужным уточнить. — И… я не знаю, для чего она нужна… может быть нужна.
На него смотрели.
Две женщины.
И как он мог им отказать?
— Но обоз придется оставить… — предупредил Верховный. — Слуг, рабов…
Ксочитл рассмеялась. И смех её был хриплым.
— Императрица, — сказала она. — Тоже останется в городе. Она поднимется на вершину пирамиды, чтобы принести жертвы богам, возблагодарить их за спасение города. И будет молиться…
Этого хватит на день или два…
А там…
День или два в нынешнем мире — уже много.
— Хорошо… — Верховный поднялся. — Тогда мне нужно… будет подготовить… праздничные одежды.
В собственных покоях было пусто.
Почти.
Горел камин. Пахло едой. На столе Верховный обнаружил несколько блюд, заботливо укрытых белоснежными салфетками.
— Я вас ждала, — тело женщины слабо светилось золотом. — Вы, наверное, голодны…
— Соблазнять будет, — Маска разглядывала женщину глазами Верховного. — К слову, в самом расцвете фертильности. И детей способна родить много, здоровых. Вот таких стоит сохранять, если в будущем планируешь восстанавливать популяцию.
Она была красива, эта женщина.
Широкобедра, но при том сложена весьма гармонично. Волосы она успела не только вымыть, но и уложить в сложную прическу со множеством косичек. Она украсила кожу белыми узорами, а соски обвела красным.
Губы покрыла тонким слоем позолоты.
— Где твой муж? — спросил Верховный.
Женщины… давно уже не волновали его. Да и в прежней жизни они занимали не такое уж важное место. Случались, конечно, особенно, когда он был юн. Но и в те времена у Верховного легко получалось сладить с зовом плоти.
— Он мне не муж.
— Он называл тебя женой…
— Он хотел так думать. Но разве у рабов может быть супруг? Или супруга?
— Вы больше не рабы.
— И тем более… это значит, что я свободна. В том числе в своем выборе.
Она говорила, и голос низкий, вибрирующий проникал в тело, заставляя плоть очнуться. И давно забытое чувство — желания — поднялось из глубин души.
— Он любит тебя, — заметил Верховный. — Из-за тебя он восстал против хозяина. Из-за тебя он рисковал собой и мог быть убит…
— Я о том не просила, — она шагнула ближе. — Он… сильный мужчина. Иногда полезный. Но мне нравятся другие…
— А он?
— Прикажи и его казнят. Принесут в жертву. Я слышала, боги любят сильных…
Желание отступило.
— Уходи, — Верховный сел за стол и огляделся. Колокольчика, чтобы призвать Акти, не было.
Женщина нахмурилась.
— Я недостаточно хороша? Прежний хозяин ценил…
— Настолько, что содрал шкуру?
— Это не он. Это хозяйка… женщины глупы и ревнивы. Она поняла, что я могу стать женой… свободного человека… богатого человека, — в голосе её послышались мурлычущие ноты, а рука протянулась к Верховному. Коснулась его щеки.
Шеи.
Скользнула ниже.
— Поверь, я знаю…
— Ты можешь что-нибудь сделать с этой женщиной? — поинтересовался он у Маски. — Не убивая. Сделать так, чтобы она остановилась?
— Уверен? Тебе стоит сбросить напряжение. А сексуальные контакты способствуют нормализации психического состояния и гормонального фона. Тем более, что она сама не возражает.
— Это будет слишком дорогая для меня связь, — усмехнулся Верховный. — Она из тех, кто готов продавать себя. Но уж больно высокую цену требует. Просто… останови.
— Ты и сам можешь. Расслабься. И втяни её энергию. Представь, что вдыхаешь её.
Получилось донельзя просто.
Тело женщины словно вспыхнуло. Его окружила золотая пыль, которая, впрочем, тотчас устремилась к Верховному.
— Теперь ощути этот поток.
— Что… что ты… — она растопырила руки, на которых расползались черные пятна. — Что ты…
Её силу ощутить оказалось несложно.
— И перекрой его.
Верховный протянул руку, собирая золотую пыль в горсть. А горсть сжал.
— Тоже годится. Забываю, что для разума, начинающего работу с силовыми потоками, важна визуализация. На будущее система воспримет твои волевые усилия и интерпретирует должным образом.
Женщина захрипела.
— Я её убью?
— Тебя это смущает?
— Нет. Она… не слишком хороший человек. Но настолько ли плоха, чтобы заслужить смерть?
— Смертная казнь была признана нефункциональным решением еще… очень давно. К сожалению, мне до сих пор сложно выстроить адекватную хронологическую шкалу.
Верховный смотрел как меняется лицо. С золотом из женщины уходили и иные краски. Кожа её обретала сероватый цвет. Над губами пробежала белая линия.
— И что было вместо… казни?
— Общественно-полезное функционирование в зонах, требующих физического присутствия. И ограничение доступа к сетевым локусам. Степень ограничения зависела от величины проступка. Впрочем… многое было иначе.
— Ты поняла? — обратился Верховный к той, что смотрела теперь с ужасом. — Кивни.
Она кивнула.
Она дышала громко, с присвистом. И опустилась на колени, распростерлась ниц, раскинув руки. Поза её выражала покорность…
— Ты же ей не веришь?
— Нет, — спокойно ответил Верховный. — Но убивать её лишь поэтому… возможно, как ты выразился, она будет общественно-полезна.
В конце концов, его не в первый раз пытались использовать.
Глава 3
Ирграм
Ирграм шел.
Или полз? Или плыл? Ощущения были смешанными, а новое тело предоставляло множество возможностей, которые Ирграм и использовал. Иногда он позволял себе стать облаком, расползался, заполняя канал подземного хода от стены до стены. И тогда останавливался, вбирая в себя ощущения.
В состоянии облака тело его было лишено зрения, да и прочие чувства отступали, оставляя лишь одно –осязание. Настолько обостренное, что Ирграм ощущал не только обе стены сразу и потолок с полом, но и особенности их. Неестественную гладкость каменных плит, подогнанных столь плотно, что сами швы находились лишь по узким, с волос, зазорам. Холод металла, вытянувшегося двумя жгутами. Арочные своды потолка, с которого свисали длинные палки. Палки были покрыты стеклом и довольно прочным.
Как-то Ирграм попробовал раздавить.
Он как раз учился придавать плотность отдельным участкам своего тела. Получалось не слишком хорошо. И в тот раз он соскальзывал с этих длинных палок.
Или труб?
Только смысл в трубах, запаянных с обоих концов?
Силы, которая позволила бы опознать и интерпретировать артефакт, тоже не ощущалось. И потому было интересно. Ирграм уже пробовал врезаться в стену, в стык между плитами. Металл он трогать не стал, поскольку дорога из него — а это походило на дорогу для вагонеток — была полезна. А вот трубы…