— Ребята, стоп! — почти безнадежно закричала Марина, подбежав к кому человеческих тел и принявшись вытягивать из него хотя бы Флокси, пока той не переломали кости. — Прекратите! Равняйсь!
Но в этот раз народ разошелся так, что ее попросту не слышали. Марина таки выдернула из кучи феечку и попыталась свистнуть. Часть ребят отреагировала, но так как другая часть — нет, то бой продолжился. К счастью, ее спасло вмешательство извне.
— Так, жрачка подана! — неожиданно пронесся над двором мощный мужской баритон. — Кто прямо сейчас не получит свою порцию, останется голодным!
Ком человеческих тел ощутимо вздрогнул, и из него принялись с горящими взглядами выбираться самые голодные. А самые возмущенные проигнорировали и голос желудка, решив, что возможность надрать противнику зад им дороже, чем перловка, запах которой разносился по всему двору.
Ксавьер подошел ближе, расставил ноги пошире, упер руки в бока и заявил:
— Или вы прекращаете драться, или я сожру ваши яйца.
Предупреждение прозвучало не только весомо, но и двусмысленно, заставив дерущихся глянуть на старосту с непониманием.
— Еда, говорю, готова, — уже спокойным тоном пояснил он, добившись искомого внимания. — Яйца на ужин.
— Яйца!! — радостно взревела толпа и ломанулась на запах еды, забыв про спортивные обиды.
Марина облегченно вздохнула и с непроизвольной улыбкой глянула вслед веселой ватаге. Какие же они все-таки дети.
Глава 10
На ужин они впервые собрались, как цивильные люди — за столом. Точнее, за двумя столами, так как за одним все не поместились. Самый длинный — на тринадцать персон и фикус — установили в большой рекреации. Он тоже был не очень целым, и одну ножку пришлось заменить стопкой почерневших от неправильного хранения и уже нечитаемых книг по алхимии.
Стулья были разномастными, а вместо некоторых пришлось поставить подходящие по размеру предметы, но оголодавшим ребятам на все это было плевать. Они быстро расселись по местам и, не дожидаясь разрешения, принялись уминать свои порции, запивая их водой из наградных серебряных кубков.
Марина умиленно подперла щеку ладонью, глядя на них. Это правда было милое зрелище. Немного напоминало ужин оголодавших рыцарей — такой же антураж средневековья, такое же отсутствие манер и такая же вонь неделями нестиранных носков.
— Марина Игоревна, — окликнул ее Ксавьер. — Я так понял, Вы ужинаете с нами?
— Наверное, — пожала она плечами. — Кажется, ужин в общей столовой я пропустила — не услышала колокольчик за шумом матча.
— Я на Вас тоже накрыл, — сказал мужчина. — Пойдемте.
Он указал рукой на темный коридор с пятнами света от окон в рекреациях.
…
Всего рекреаций было три. Одна, самая большая, сейчас превратилась в столовую. Вторая — самая маленькая — тоже: в ней разместился крохотный столик, накрытый на четыре персоны. Собственно, Марину, Ксавьера, Криса и Леама.
Похоже, деление по комнатам уже вызвало некую пусть не дружбу, но хотя бы командность, и Ксавьер, поняв, что все сразу за одним столом не помещаются, накрыл для своих соседей по комнате отдельно. Третья же рекреация пока была завалена хламом, но Марина лелеяла надежду его однажды разобрать — он свет от окна загораживал.
А еще во время последней уборки они, наконец, организовали себе кухню. Ею стало помещение со своим камином. Видимо, когда-то оно было местом обитания того самого монаха, потому что отделка тут была не то, что аскетичная, а, можно сказать, убогая. Здесь не было ни украшений, ни деревянных панелей, только каменный остов здания и жутковатого вида камин.
Зато этот камин, в отличие от прочих, имел сверху не красивый декоративный скат, а чугунную плиту, на которой при определенной сноровке можно было томить или подогревать каши в котелках. А что-нибудь более требовательное всегда можно было поставить готовиться внутрь, на угли. Главное — следить, чтобы эти самые угли получались заранее, а не в час, когда все уже умирают с голоду.
«Надо назначить кого-нибудь костровым», — подумала Марина и тут же вспомнила про Ежа, который при виде огня как будто самогипнотизировался и не мог думать больше ни о чем другом, кроме как о качестве пламени и углей.
— Я вот думаю Ежу печи поручить, — неожиданно сказал Ксавьер, когда они расселись и принялись за еду. — Что скажете?
Он глянул на нее настороженно.
— С языка снял! — не сдержалась Марина. — Я совершенно не против. А он справится?
— Ну… — Ксавьер сделал странное движение с бровями. — С поджогом он бы справился куда успешнее. И с пороховым оружием тоже. Но я так понимаю, эти его умения нам ни к чему.
— Однозначно, — ужаснулась Марина. — А за что он за решетку загремел, если не секрет? За поджог?
— Нет, — покачал медноволосой головой Ксавьер. — За ограбление банка.
— Чего? — Марина аж поперхнулась: молодой орк как-то не вязался у нее с голливудскими блокбастерами, где ловкие и хитрые бандиты становились обладателями несметных богатств.
— Ага, наш Ежик не очень умный! — весело отозвался Крис, как истинный детдомовец уже сожравший свою порцию куриных даров и алчно поглядывавший в чужие тарелки.
— Банк-то они обнесли, но даже не подумали о защитных заклинаниях, — перехватил инициативу Леам. — Ну, их законники по горячим следам и выцепили. Банда сразу смекнула, в чем дело, а наш дурачок ничего не понял и попался с полными карманами золота, во все стороны фонящего «антиворином».
— Это заклинание такое, — пояснил Ксавьер в ответ на недоуменный взгляд Марины. — Весьма простенькое, но зато незаметное: при несанкционированном разрыве контура помечает все находящиеся внутри предметы и посылает хозяину сигнал о пропаже.
— Тоже такое хочу, — вздохнула Марина, вспомнив, как в незапамятные времена бумажных журналов безуспешно искала выдранную кем-то из ее класса страницу по русскому. Лица подозрительно виноватыми были у многих, но украденное не «зафонило» ни у кого, а самой шариться по сумкам и карманам Марине закон не позволял.
В итоге тогда влетело всему учительскому коллективу: и коллеге-русичке, подтолкнувшей детей к подобному деянию, и ей, как классному руководителю, и остальным учителям — чтоб неповадно было оставлять документацию без присмотра. А журнал заставили переписывать. А потом еще раз, потому что с психу многие налепили ошибок, а директриса придерживалась железного правила — не более одной печати «Исправленному верить» в год.
Так что, когда появилась возможность перехода на электронный журнал, Марина первой проголосовала «За». Правда, потом оказалось, что бумажный все равно надо вести, потому что электронный вечно глючил и то не открывался, то вовсе не сохранял данные.
Да и компьютеры, которыми «обеспечили» в тот год каждый кабинет, работали с такой скоростью, что Марина предпочитала ставить оценки в свою личную записную книжку и уже дома заполнять журнал на нормальном устройстве, не зараженном цифровой версией болезни Паркинсона.
Подумав об отчетах и припадочном электронном журнале, Марина резко помрачнела. А, помрачнев, осознала, что, оказывается, почти весь день, за исключением краткого приступа апатии, была в приподнятом настроении духа, чего с ней не случалось уже очень давно.
Она даже отодвинулась от стола, ошарашенная этой мыслью, и невидящим взглядом уставилась в окно. Надо же. Столько лет жила в тухлом унынии, будто таская на себе свинцовый плащ, а тут вдруг и дышится легко, и перловка вкусная, и даже делать что-то хочется. Здесь какое-то солнышко особенное, что ли?
— Что-то не так? — сдвинул густые брови Ксавьер, а Крис и Леам замерли с недонесенными до рта ложками, разглядывая ее ошарашенный вид.
— Нет-нет, все хорошо, — заверила их девушка. — Кушайте, не отвлекайтесь. Это я так…
Ребята пожали плечами и продолжили ужин. А Марина вдруг сообразила, что впервые сидит с магиками за одним столом, практически касаясь их локтей, и нисколько их не опасается.
Она с любопытством оглядела их.
Крис во время еды открывал рот так, будто собирался загнать туда не ложку, а всю тарелку. Плечи он отводил вперед и сгибался над столом, как будто опасаясь, что эту самую тарелку у него заберут. Ел демон очень быстро, и будь перед ними какая-нибудь разваренная гречка, давно бы уже ускакал по своим делам, но перловка требовала поработать челюстями.
Воспитанный домашний мальчик Леам, напротив — сидел ровно, ложку держал почти изящно и никуда не спешил, так что не одолел пока и половины порции. Он старательно прожевывал каждую крупицу, и от активной работы челюстями его длинные уши смешно шевелились, рисуя в воздухе круги.
Ксавьер же сидел за столом с непроницаемым видом и свою порцию жевал так безразлично, что Марина сразу поняла: до вкуса ему никакого дела нет. Он просто ест, потому что надо есть. Потому что он тоже, как и она еще вчера, вкуса не чувствует, красок не видит и дышит с трудом.
«Рыбак рыбака видит издалека, — хмыкнул внутренний голос. — Полюбуйся на себя со стороны: так выглядит затяжная депрессия».
Марина послушно полюбовалась. Депрессия и правда выглядела бесперспективно. У Ксавьера было крупное телосложение, большие ладони, мощные надбровные дуги и глубоко посаженные глаза — типичный образ сурового викинга. С одним но: в отличие от древних воинов ее родины, которые всеми силами пытались устрашить противника, Ксавьер, напротив, старался свою внешность «обезопасить» и облагородить. Волосы были чисто вымыты и обстрижены до плеч, да и над бородкой он явно трудился время от времени, отчего она лежала ровно, нигде не торчала и поблескивала медью.
И все же весь этот типичный набор мужской силы был как будто придавлен к земле непомерной тяжестью. Видно было, с каким трудом Ксавьер заставляет себя есть, держать спину, разговаривать и вообще хоть что-нибудь делать.
— Что? — спросил мужчина, заметив ее пристальное внимание.
— Ксавьер, а за что тебя посадили? — спросила Марина.
Крис фыркнул в перловку, раскидав ее по всему столу, а Леам деликатно прикрыл рот ладонью и отвел глаза, чтобы скрыть улыбку. Ксавьер замер, поглядев на них укоризненно.