— Можем! — хором сказали остальные.
— В тихом омуте черти водятся, — пояснил за всех Амадеус. — А самые мозговыносные события происходят там, где их никто не видит.
— И вообще. Что, Ксавьер — не мужик, что ли? — встал на защиту старосты Крис. — Не монах и не кастрат. Должны же ему бабы нравиться.
— Ну не Малинка же, — фыркнул Персиваль. — Я ее, конечно, очень уважаю… но как женщина она так себе.
— Че сказал? — возмутился Крис.
— Тихо, мальчики! — развела их Касси. — Персик, правда, ты не прав. Она просто в возрасте. А лет десять назад, может, ты бы в нее и сам влюбился.
— Ксавьер-то ведь тоже не мальчик, — напомнил Амадеус. — Если б не война, он бы еще лет пять назад женился.
— Вообще, да, — подал голос Шерман. — Будет нехорошо, если род Брефеда на нем угаснет. Хорошо бы ему в ближайшие годы и правда жениться.
— На ком? — фыркнул Персик. — Мы в Галаарде.
— Пусть Касси в жены берет — она ему наплодит, — гыгыкнул Еж.
— Заткнись, придурок! — возмутилась девушка и, судя по звуку, огрела брата чем-то тяжелым.
— Не, нельзя так кровь разбавлять, — сказал Шерман. — Он и без того полукровка. Ему надо либо человеческую аристократку из высоких кругов, чтоб отцовскую линию поддержать, либо из материнского сообщества кого-то — чтобы наоборот, с людьми распрощаться и пойти по иной стезе.
— Мы ему в этой глуши ни такую, ни такую не найдем, — напомнил Амадеус.
— Это точно, — печально подтвердил Шерман.
— Да ну вас всех! — возмутилась Касси. — Лишь бы о политике да чистоте крови. Будто все бабы у вас — сучки породистые. А если он влюбился? Если они с Мариной Иг…. Ик… к… К-ксавьер?
— Бляха муха, — сдавленно выругался Крис, похоже, шарахнувшись от кого-то. В коридоре наступила идеальная тишина.
— Шли бы вы по своим комнатам, — раздался в ней голос Ксавьера. — Шерсть сама себя не ссучит.
— Это бабское дело! — возмутился Еж.
— Может быть, — согласился Ксавьер. — Сплетни точить — тоже. И раз за сплетнями ты уже пойман, пойди и докажи, что и в других делах ты баб не хуже. А то меня уже сомнения берут.
Судя по звуку, после этих слов ребята, бухча, неохотно принялись расходиться. Дверь открылась, на пороге аудитории показался Ксавьер. У него за спиной тут же загорелись любопытные взгляды, мигом выцепившие наличие учителя в классе. Но Ксавьер закрыл дверь, одновременно и пресекая подглядывание, и возбуждая новый повод для сплетен. Правда, откровенно подслушивать под дверью магики не стали и все же разошлись.
Установилась тишина.
— Вижу, я правильно понял, зачем Вы позвали Леама, — он кивнул на листы бумаги и чернила.
— А что, он не придет? — спросила Марина. Леам был мальчиком пунктуальным, и такое опоздание для него было несвойственно.
— Я сказал ему, что решу Вашу проблему сам, — сказал Ксавьер, садясь радом с Мариной.
Она покраснела. События недавних дней и их поцелуй все еще аукались ей смущением перед этим мужчиной. Сплетни ребят были абсолютно не обоснованы: ни у него, ни у нее не было никаких особенных чувств друг к другу, и поцелуем Ксавьер одарил ее вынужденно — чтобы уберечь от глупой смерти.
— Взял надо мной шефство? — преодолевая смущение, пошутила Марина.
— Учитель, не умеющий читать — это нонсенс, — спокойно ответил Ксавьер.
— Как и алхимик, не державший в руках ни одного алхимического труда, и юрист без диплома, — возразила Марина с намеком.
— Вот именно, — кивнул Ксавьер. — Проблемы есть у всякого. Пришло время их решать.
— Согласна, — вздохнула Марина, беря в руку перо. — С чего начнем?
— С имперских рун, — сказал Ксавьер.
— Точно! Таинственные имперские руны, — покивала Марина.
— В них нет ничего таинственного, — заметил Ксавьер. — Это просто один из вариантов каллиграфического письма, принятый в высших кругах: буквы со сглаженными линиями.
— Всего-то? — фыркнула Марина. — Я думала, это какой-то древний язык. А оказалось, просто украшулька.
— Не «украшулька», а форма вежливости, — укорил ее Ксавьер, окончательно принимая на себя роль учителя. — К Вашему сведению, буквы с острыми краями и агрессивным написанием используются в нотах протеста и объявлении войны. Обычные человеческие почерки изобилуют подобными элементами в угоду скорости письма. Обращение же к Императору так подписывать нельзя: это выглядит как вызов, демонстративное неуважение.
— Оу, — только и смогла сказать Марина. — То есть, мне не только буквы надо выучить, но и несколько вариантов шрифтов?
— Достаточно одного, — обнадежил ее Ксавьер. — Вы выучите его за пару дней. Пользоваться Имперскими рунами в обычной жизни не возбраняется. Многие аристократы так и делают, считая «быстрый» почерк чем-то плебейским.
— Ты сейчас об Освении говоришь или о Галаарде? — уточнила Марина. Она уже знала, что Ксавьер — бывший аристократ. Но все это осталось в прошлой, освенской жизни. А в Галаарде аристократия, похоже, знать о нем не знала, и вряд ли он разбирался в местных «благородных» привычках.
— Я говорю о высоких кругах знати, — уточнил Ксавьер. — Маркизы и герцоги в каждой отдельной стране бывают в таком малом количестве, что вынуждены общаться с себе подобными за рубежом. По крайней мере, чтобы найти подходящую партию из того же сословия.
— Я думала, только у принцев такие проблемы, — призналась Марина.
— И у принцев тоже, — кивнул Ксавьер. — Не отвлекайтесь, леди.
— Ой, не обращайся так ко мне, — поморщилась девушка. — Мне неловко.
— А нам неловко за учителя, который ведет себя, как челядь, — Ксавьер глянул на нее укоризненно.
— Это прозвучало почти как оскорбление, — покраснела Марина.
— Это и было оскорбление, — неожиданно признался Ксавьер. — Обычно я не говорю подобного дамам. Особенно дамам, чей статус хотя бы в текущий момент признаю более высоким, чем мой. Однако Вы упорно не желаете принимать почести, полагающиеся при Вашей профессии.
— Я просто хочу быть ближе к ученикам, — возразила Марина.
— У Вас РАЗНЫЕ ученики, — напомнил Ксавьер. — И правильнее равняться на более высокое сословие, чем на безродных парней типа Криса. Крис, Еж, девочки, Гора, Пузырь — все они нормально воспринимают сословную дистанцию между собой и Учителем. А вот Амадеусу, например, оскорбительно подчиняться… кхм… неблагородной.
Марина поджала губы. Все это звучало очень неприятно.
— Это одна из причин, по которым Вы с ним частенько вступаете в конфликт, — продолжил Ксавьер. — Амадеус не обладает достаточным умом или хотя бы опытом, чтобы проанализовать ситуацию и принять ее. Если для Вас так важно гордиться своим странным статусом — Учителем из низкого сословия — нужно было хотя бы объяснить ему это.
Марина почувствовала стыд. Это была настоящая педагогическая промашка, которую все это время она попросту не замечала. И сейчас Ксавьер отчитывал ее по праву.
— Я… не собиралась тыкать ему своим статусом, — сказала она. — Это получилось случайно. В стране, из которой я родом, некоторое время назад действительно было принято гордиться своим происхождением из «низов». Наверное, я просто по привычке перенесла с собой эту модель поведения.
— Да, я так и подумал, — кивнул Ксавьер. — Но раз уж теперь мы все выяснили, давайте это как-то исправлять, госпожа Калинина.
Марина хотела было попросить его не обращаться так к ней и вдруг сообразила, что, по-хорошему, это не Ксавьер должен говорить проще, а она — обращаться к нему уважительнее. Это раньше, когда она не знала о его статусе, «тыкать» ему, как и прочим ученикам в классе, было нормально. Но теперь-то было как минимум две серьезных причины так не делать: его статус и его возраст. Плюс, конечно же, воспитание.
— А Вам… — Марина замялась, чувствуя себя неловко, что только сейчас сообразила сменить манеру обращения, — Вам тоже оскорбительно подобное отношение?
— Лет пять назад было бы, — подумав, признал Ксавьер. — Теперь уже все равно. Мой статус более ничего не значит в этой жизни. Я это понимаю и смирился. Но общество — нет. Призрак прошлого будет довлеть надо мной до конца жизни. Если только я не перееду в совсем уже далекую страну на другом конце земли.
— Ну да, так себе идея, — признала Марина. — И чего мне, по-Вашему, не хватает до соответствия образу благородной?
— Неумение читать и дурная осанка — самое заметное, — без всяких эмоций честно сказал он.
— А что не так с моей осанкой? — удивилась Марина, выпрямляя плечи. Она, конечно, сутулилась порой, но только когда что-то писала. А уроки обычно вела стоя и спину при этом выпрямляла.
— Вы позволите? — Ксавьер протянул к ней руки.
Марина неуверенно кивнула, хотя почувствовала себя вдвойне неуютно.
— Плечи нужно не только отводить назад, но и осаживать вниз, — сказал он, довольно неприятно разворачивая ее плечи. — Затылком тянитесь наверх. Подбородок подайте назад.
— Это еще как? — изумилась Марина.
— Вместе с головой, разумеется, — пояснил мужчина, помогая ей принять нужное положение. — Вы шею вперед вытягиваете, будто черепаха.
— Это, наверное, из-за смартфонов, — сообразила Марина. — Привыкла голову наклонять, вот шея вперед и смотрит.
— Отвыкайте, — сказал Ксавьер. — Еще нужно грудную клетку развернуть.
— Выпятить? — фыркнула Марина.
— Нет, — спокойно сказал он. — Развернуть. Вот эту точку позвоночника подайте вперед. А плечи и голову при этом оставьте на месте.
Он коснулся пальцем одного из ее позвонков и надавил.
— Кхэх, — выдохнула Марина, принимая нужное положение. — Я так дышать нормально не могу. Будто в корсете.
— Это вопрос привычки, — заверил ее мужчина. — Кстати о корсете: благородным дамам он не мешает. Они с детства приучены держать спину подобным образом. Корсет лишь уточняет форму фигуры.
— Фух, — вздохнула Марина, поняв, что долго так не просидит.
— Упражняйтесь каждый день понемногу, — сжалился над ней Ксавьер. — И выпрямляйте спину всякий раз, как ловите мой взгляд. Я буду вашим беззвучным напоминанием.