— Вы? Постарели? — хмыкнула Марина. — Ну, я тогда и вовсе карга старая.
— Мы ведь с Вами вроде бы ровесники, — лениво напомнил Ксавьер, не поворачивая головы. — Я даже немного старше.
— Женщины стареют быстрее, — вздохнула Марина.
— Это ложное мнение, — возразил Ксавьер. — Вы просто чаще смотритесь в зеркало.
— Может быть, — не стала спорить Марина. — Скажите, а нам надо как-то официально откланяться перед хозяевами?
— Можно: так выражают благодарность, — кивнул Ксавьер. — Но не обязательно. Если не хотите привлекать внимания, то можно и просто тихо уйти.
— И что это будет означать? — уточнила девушка, уже понимавшая, что в таких нюансах обязательно кроется подтекст.
— Что-то вроде «мне тут было не очень весело, но я не в обиде на хозяев, поэтому тихо ухожу», — «перевел» Ксавьер.
— А если в обиде? — уточнила Марина.
— Тоже надо тихо уйти, — пояснил он. — А Вы в обиде?
— Нет, — улыбнулась девушка. — Просто интересно стало, как это все работает.
— Ну, как вариант, Вы можете тихо уйти, чтобы не привлекать внимание, а потом написать хозяевам письмо с благодарностью, — предложил Ксавьер. — Так Вы и внимания не привлечете, и хозяев не обидите.
— Да, хороший вариант, — признала Марина. — Пожалуй, я так и сделаю.
— Заодно буквы повторите и письмо потренируете, — кивнул Ксавьер.
Марина помрачнела. Она об этом пункте не подумала. Это ж опять сидеть под его давлением и чувствовать сдержанное раздражение своего временного учителя.
«Да ладно тебе, — отмахнулся внутренний голос. — Знаешь поговорку: что у трезвого на уме, то у пьяного — на языке? Так вот, что у трезвого Ксавьера внутри, то у пьяного — изливается наружу. Чувствуешь ауру?»
Марина прислушалась к своим ощущениям, и вдруг с удивлением поняла, что часть алкогольной расслабленности и головокружения — вовсе не ее. Подвыпивший мужчина, похоже, куда хуже контролировал свою ауру, и та распространялась во все стороны, воздействуя на всех, кто попал в этот радиус. А так как транслируемой им эмоцией была расслабленность и легкая грусть, то это ощущение накладывалось на ощущения окружающих, и люди считали его своим собственным, ведь оно очень подходило к общему настроению вечера.
«Так что, как видишь, он не такой страшный, — сделал вывод внутренний голос. — Ты его просто не беси, и не будешь попадать под атаку мрачной ауры».
«Не беси, — хмыкнула Марина. — Легко сказать. Я ж о нем ничего не знаю. Обидеть случайно могу — на раз плюнуть».
Она покосилась на расслабленную фигуру мужчины и вдруг фыркнула:
— А Вы говорили, у аристократов тяжелая жизнь, — подколола его она. — Но что-то мне подсказывает, что Вы сегодня прекрасно отдохнули.
— А почему бы и нет? — пожал плечами Ксавьер. — Я не вижу смысла бороться с рекой жизни. Если она вынесла меня на званый вечер и поставила любимое вино, то зачем возмущаться и отказываться? Это Вы все что-то суетитесь. Отдохните. Вон, даже Касси прониклась неспешностью этого вечера.
Ксавьер кивнул куда-то за спину Марины. Она обернулась.
Касси и правда выглядела умиротворенной. Она сидела на диванчике, положив голову Флокси себе на колени, и поглаживала подругу по плечу, как котенка. А возле нее стоял…
— Финеус Мэйгрин? — Марина напряглась. — Что ему надо от них?
— Спокойнее, — осадил ее Ксавьер. — Это светский вечер. Даже если он желает сказать девушке какие-то гадости, то сделает это максимально вежливо. Будем надеяться, что Касси даже ничего не поймет.
Марина скрипнула зубами. Она уже убедилась, что Касси очень даже все понимает. Но Ксавьер был прав — бежать туда и устраивать скандал было лишним. Оставалось только наблюдать за подопечными, ожидая, не понадобится ли помощь.
Финеус что-то говорил, стоя за спинкой диванчика. Кассандра слушала, гордо держа голову и не оборачиваясь к нему. Видимо, она уже выплакала всю свою обиду, потому что на ее лице не отражалось ни единой эмоции. Только губы были поджаты.
Молодой Мэйгрин постоял немного, ожидая ответа на свои слова. Но реакции не последовало. Он удивился. Обогнул диванчик и склонился к девушке так, чтобы она точно его видела и слышала. Еще что-то сказал. Касси выслушала и… гордо отвернула голову.
Ксавьер хмыкнул, а Марина мысленно сказала: «Так ему!». Это стало напоминать футбольный матч, только в аристократической версии.
Впрочем, с такого расстояния нельзя было разобрать, о чем говорит молодой Мэйгрин. И по реакции Касси тоже нельзя было сделать никаких выводов: она сама призналась, что не понимает большую часть того, о чем говорят молодые люди. До Марины же доносились только обрывки слов, из которых невозможно было добыть смысл речи.
Необычная реакция девушки-орка явно заинтересовала Финеуса. Он даже пододвинул к диванчику кресло и сел совсем рядом с Касси. Она сделала вид, что не заметила, хотя по косвенным признакам Марина поняла: нервничает. Наверное, Касси бы даже ушла, но у нее на коленях спала подруга.
Финеус толкнул целую речь. С каждой минутой его мимика становилась все более активной. Он явно пытался заставить девушку отвечать, но Касси была упорна в своем молчании. Похоже, для нее в Финеусе сконцентрировалось все то, что ее бесило в тех парнях, которые над ней подшучивали. В любом случае, как бы там ни обстояли дела, но в какой-то момент Касси не выдержала и отчетливо сказала:
— Вы мне не нравитесь. Уйдите.
Финеус оторопел, а Ксавьер, тоже расслышавший фразу Касси, тихо рассмеялся.
— Вы что? — ужаснулась Марина. — А вдруг он обидится?
— Конечно, обидится, — сказал Ксавьер. — Но забавно же? Наша Касси прогоняет самого завидного жениха этого городишки.
— Ну, он же к ней явно не с амурным предложением подошел? — возразила Марина, глядя, как Финеус оскорбленно отходит в сторону, периодически оглядываясь на агрессивную даму.
— А какая разница? — поднял бровь Ксавьер. — Даже если б он подошел обсудить прошлогодний урожай пшеницы, она все равно должна была глядеть на него с восхищением. Ведь он красив, талантлив и богат. Он привык, что перед ним стелются. А тут какое-то страшилище его отшило.
— Касси просто очень расстроена, — пояснила Марина.
— Я и говорю: забавно получилось, — улыбнулся Ксавьер. — Ничего. Таким, как он, полезен небольшой удар по самолюбию: напоминание, что не весь мир в восторге от его персоны.
— Уильяму бы еще кто напомнил, — вздохнула Марина, глядя, как парень, пафосно размахивая руками, рассказывает что-то уже подуставшим от него лордам.
— Пора уводить, — сказал Ксавьер, тоже глянув в ту сторону. — Пойдемте, соберем наше «стадо». Я за мальчиками, Вы — за девочками.
— Нет-нет! — поторопилась возразить Марина. — Леама я сама найду. Я знаю, где он.
— Ну… хорошо, — пожал плечами Ксавьер и пошел за Уильямом.
Экстра про Сережу
Сережа проснулся от голодного урчания в животе и от холода — на двор опустилась ночь. Когда мыш засыпал на этом камне, тот был еще тепленький и приятно согревал пузико. А теперь — неприятно его холодил.
Сережа чихнул, и сон окончательно слетел с него, остался только голод и холод. Мыш поднялся на лапки и грузно заковылял к крыльцу. С тех пор, как эти люди что-то сделали с его телом, ходить вообще стало трудно, и увеличившаяся голова вечно перевешивала. А еще в эту самую голову стали лезть Мысли. Например, о том, что бы такое сожрать.
Доковыляв до крыльца, Сережа остановился и прислушался. Сверху доносился сочный хруст. Мыш попытался поднять голову, но короткая шея не позволила. Он приподнялся на лапках. Все равно ничего не видать — слишком высоко. Тогда он использовал Мысль. Мысль сказала, что, наверное, если лечь на спину, то все, что сверху, станет снизу.
Сережа так и сделал. Повалился на бочок и перекатил свою толстую тушку. И тут впервые увидел Его — Звездное Небо. Оно было так прекрасно, что Сережа даже забыл о голоде. Почему он раньше никогда не смотрел вверх? Почему искал лишь темные укромные норы?
«Уррр», — сказал его живот, и мыш сразу вспомнил, зачем он, собственно перевернулся, и нашел взглядом источник вкусного звука. Точно. Это один из человекоподобных жрал среди ночи. Но так высоко, что пытаться потребовать у него еды явно было бесполезно. И это тоже Сереже подсказала Мысль.
Мыш попытался перевернуться обратно. Это получилось у него не сразу, ой, как не сразу. Сереже пришлось так долго дергаться и брыкаться, чтобы коснуться лапами земли, что он решил, что никакое Небо не стоит таких мучений. Но наконец он справился и потрусил в дом на поиски еды.
В доме было тихо и пахло несвежим дыханием спящих. В ближайшую комнату от входа — кладовку — мыш заходить не стал. Он там уже много раз был и не нашел ничего вкусного. А вот в кухню заглянул. Но увы, там было уже все съедено — готовое, по крайней мере. А когда Сережа последний раз попытался погрызть мешочек с зерном, то так огреб от рогатого, что теперь боялся ходить в тот угол.
Однако кухня была не единственным местом, где пряталась еда. Почти в каждой комнате можно было найти что-нибудь съестное временами. Как-то раз мыш нашел даже кусок копченого мяса, который один из двуногих запрятал под кровать от этой жуткой тетки.
Сережа, кстати, не понял, с чего она тогда так разозлилась, что кто-то прячет еду. Разве это не самая правильная стратегия — спрятать то, что не лезет в пузо? Главное, от других уберечь. Вот тот магик дурак был — плохо спрятал. А Сережа умный — он нашел. Правда, ему потом после того мяса очень плохо было. Видимо, слишком много съел.
Но другие заначки обычно оказывались помельче. Вот у чешуйчатого под матрасом хранились сладкие штуки на деревяшках. Много-много маленьких вкусняшек. Он их сам не ел — самке своей носил по одной каждую ночь.
Сережа такое уважал и не трогал эту заначку. Самка — это святое. Он бы и сам своей таскал что-нибудь. Только они, самки, теперь все мелкие стали, шарахались от него. Ну и ладно. Тем более, что Сереже еще смутно помнилось, что он сам вроде бы не самец. Но люди почему-то так не считали.