— Вот видите: баланса нет, — заметил Ксавьер. — Вы должны держать ровно спину, а для головы всего лишь найти баланс. Иначе Ваша шея вынуждена постоянно напрягаться, чтобы голова не «падала». Вслед за нею напрягаются мышцы плеча. При этом с другого конца руки Вы напрягаете кисть. Вашему телу неудобно задействовать мышцы участками, и оно напрягает просто все мышцы от затылка и до кончиков пальцев. Как итог, мы имеем «железную» руку, неспособную на тонкие манипуляции.
— Никогда об этом не задумывалась, — призналась Марина, пытаясь поймать тот самый баланс для головы. Нашла. Но теперь получилось, что бумага лежит слишком близко к ней, а спина и правда слишком ссутулена.
— Открою Вам секрет: у Вас эта проблема не только с рукой, но и со всем телом, — заметил Ксавьер. — Вы держите тело в избыточном тонусе. Это сказывается на всем — вплоть до Ваших мыслей и речи.
— И как это исправить? — уточнила Марина. — Я же не могу постоянно думать о том, что напрягаю, а что нет. Это вообще реально превратить в привычку?
— Не знаю, — честно сказал Ксавьер. — Меня к этому с детства приучали. Не могу сказать, насколько эффективно можно переучить взрослого человека.
Марина попробовала отыскать отбалансированную позу, в которой напрягаются только необходимые мышцы, а не все подряд.
— Я даже не знаю, где что надо расслаблять, — задумчиво протянула она, прислушиваясь к ощущениям.
— Двигайтесь сверху вниз, проверяя, можно ли расслабить тот или иной участок тела, — посоветовал Ксавьер. — По крайней мере, меня так учили. Давайте начнем с основания черепа. Проверьте, можете ли Вы расслабить вот эти мышцы.
Он тронул шею Марины. Она закрыла глаза и постаралась расслабиться. Это оказалось не так-то легко.
— Теперь вот здесь, в основании шеи, — Ксавьер снова тронул ее. Марина постаралась расслабить эту зону:
— Я не чувствую разницы, — подумав, заметила она.
— Потому что Вы и не расслабились, — укорил ее Ксавьер. — Может, я Вас смущаю? Я могу выйти.
— Да нет, — Марина пожала плечами. — Знаете, я как-то начинаю привыкать к Вашему обществу. Хотя первое время, признаю, было довольно некомфортно. Особенно… из-за ребят и их сплетен.
Марина покосилась на настежь открытую дверь: не все пошли играть в футбол — по состоянию здоровья — и периодически в открытую дверь заглядывали то Флокси, то Шерман, и даже Амадеус один раз заглянул и хмыкнул. Корпеть над бумагами под их любопытными взглядами было неприятно, но это было все же лучше, чем дать волю их буйной фантазии.
— Тогда, если позволите… — Ксавьер положил ладони ей на плечи, как будто собираясь делать массаж.
— Ау! — не сдержалась Марина, ощутив, как он проводит ногтем по основанию шеи и плечам. Ощущение было довольно болезненное, но два слоя ткани защитили ее от реальных повреждений.
Ксавьер трижды повторил это движение, а затем погладил потревоженную зону.
— Помогло? — спросил он.
— А? — Марина вдруг поняла, что все это время ходила, слегка поджимая плечи вверх — будто пыталась втянуть в них голову. И только после этого странного болезненного массажа возмущенные мышцы, наконец, перестали напрягаться. От затылка до локтя растеклось приятное ощущение расслабленности.
— Вижу, что помогло, — удовлетворенно сказал Ксавьер. — Теперь бы еще запястья расслабить.
Он придвинулся еще ближе, как будто обнимая ее, и начал болезненно массировать ей запястье и основание кисти. Теперь уже Марина знала, какого результата он добивается, и постаралась расслабиться, помогая мышцам. Ксавьер похрустел Мариниными косточками, затем повернул ее руки ладонями вниз, прижал их к парте и стал поглаживать, изгоняя болезненное ощущение, которое сам же и создал. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент в аудиторию уверенным движением вошел Уильям!
Марина дернулась, непроизвольно пытаясь если не оттолкнуть мужчину, то оттолкнуться самой. Но увы, устройство парт такого маневра не предусматривало. Да и Ксавьер неожиданно сильнее прижал ее к парте — и ладонями, и собственной грудной клеткой, не давая двигаться.
Марина в волнении повернула голову и уставилась на него, ожидая объяснений.
— Продолжаем упражнение, — спокойно сказал Ксавьер на такой громкости, что Марина поняла — говорит он это не только ей.
— Э… я не мешаю? — с усмешкой спросил Уилл, поглядев на их позу.
— Нет, — спокойно ответил ему Ксавьер, наконец, отпуская ладони Марины и вновь подавая ей перо. — Марина Игоревна, не отвлекайтесь. Вам еще полписьма переписывать.
— Да, точно, — сказала Марина, старательно удерживая на лице спокойное выражение, хотя чувствовала, что румянец ее выдает.
— Ну, раз не мешаю, тогда я тут немного поалхимичу, — Уильям кивнул на побулькивавший в углу набор алхимика.
— Да, конечно, — краснея уже до ушей, ответила Марина: Ксавьер упорно ее не отпускал — видимо, демонстрировал Уильяму, что они тут действительно отрабатывают каллиграфию, а не занимаются чем-то нехорошим.
Юный маг еще пару мгновений с усмешкой наблюдал за их деятельностью, но потом все-таки утопал доваривать первый опытный образец противотараканного зелья. Из поля зрения Марины он при этом пропал, но из аудитории, конечно, никуда не делся и почти наверняка продолжил на них коситься.
— Уверенность и расслабленность — лучший способ борьбы со сплетнями, — едва слышно проговорил Ксавьер, чьи губы сейчас были как раз над ухом Марины. — Паникует только тот, кто действительно виноват.
«Приятно-то как, — неожиданно проснулся внутренний голос. — Выведи его на разговор, а? Пусть еще немного нам так щекотно на ухо пошепчет. Мурашки по всему телу! А эта бородка…»
Марина вспыхнула уже откровенным жаром. Ну вот за что ей это проклятье⁈
«Да ладно тебе, — с мурчащими интонациями ответил незримый собеседник. — Ну, правда же приятно, чего ты сразу мечешься? Можешь обманывать других, но не обманешь меня: я-то чувствую слабость в твоем позвоночнике, слышу, как ты пытаешься выровнять дыхание».
«Это просто физиология, — искренне смутилась Марина. — Я все-таки женщина: мне приятно, когда меня практически обнимает красивый мужчина».
«А, так он уже красивый», — хмыкнул внутренний голос.
«Не передергивай, — сказала она. — Ксавьер красив объективно. Мое отношение к нему тут совершенно ни при чем».
«А вот зря, между прочим, — опять завел свою шарманку ее незримый собеседник. — Могла бы себе забрать, тут делов-то! Вот, слушай меня. Для начала чуть склони голову и подставь ему шейку — зря, что ли, ты каждый день волосы в узел убираешь? Пусть любуется. Раз ты „все-таки женщина“, то не будем забывать, что и он все-таки мужчина и любит смотреть на красивых девушек: ты сама вчера слышала его жалобы, что этого добра ему на вечере не хватило».
Марина закатила глаза.
«Рожа у тебя, конечно, на любителя, — продолжал тем временем ее собеседник. — Зато шея красивая. И пока он ею любуется, ты ме-е-едленно повернешься, опустив очи долу, а потом робко глянешь на него и захлопаешь ресницами».
«Ты совсем сбрендил?» — Марина даже рот открыла от таких советов.
«Я тебе отвечаю: мужики любят, чтобы перед ними робели!» — заверил ее внутренний голос.
«Да я не об этом! — возмутилась Марина. — Я о самом предложении соблазнить Ксавьера: что за бред?».
«Нет, ты только зацени, как он горяч! — будто не слыша ее, продолжал внутренний голос. — Мы у него в руках, как в гнездышке. А как спинку греет приятно — ммм! Еще бы прижался поплотнее. А эта уверенность, которую он источает… Чуешь? Марин, это то, что тебе надо! Соблазняй его скорей, второго шанса не будет!»
Но Марина уже легонько толкнула мужчину локтем, намекая, что Уилл уже загремел своими склянками и явно не смотрит на них, а значит, и разыгрывать что-либо больше не имеет смысла.
Ксавьер сразу приотпустил ее, но одновременно с этим постучал ногтем по письму Гарденам, которое старательно переписывала Марина. Она кивнула и тут же, не слушая возмущенный вопль внутреннего собеседника, взялась за перо.
Значение слов Марина понимала с пятого на десятое, но буквы уже запомнила, да и некоторые буквосочетания тоже. Так что, если б ей не надо было трудиться над качеством исполнения, наверное, она могла бы разобрать и сам текст.
«Марин, вот кто о чем, а ты о занудном письме Гарденам, — наконец, обрел дар речи и надоедливости внутренний голос. — Ну вот зачем ты оттолкнула Ксавьера?»
«А мне еще объяснять что-то надо? — фыркнула она. — Я здесь работаю, вообще-то».
«Но и живёшь тоже, — напомнил внутренний голос. — И, как видишь, не лишена плотских желаний».
«Вот именно — плотских, — уточнила Марина, принимаясь за новую завитушку. — А ищу платонические».
«Одно другому не мешает», — возразил ее незримый собеседник, но на этом, наконец, заткнулся: все равно Ксавьер уже отодвинулся и не пытался больше коснуться Марины — ни по делу, ни без дела. Только вглядывался в выводимые ею завитушки и время от времени принимался критиковать.
Глава 17
— Тук-тук! — спустя час кропотливого Марининого труда и три экземпляра письма Гарденам — один другого кляксовитее — в аудиторию постучался дядя Мадя. — День добрый, господа. А где ребята?
— Какие именно? — уточнила Марина, пытаясь сочетать несочетаемое: двигать рукой свободно и расслабленно и при этом выводить четкие линии, без «заносов».
— Да все, — развел руками дядя Мадя. — Я, правда, только Уильяма и Леама искал. Но у вас тут сегодня так тихо, что даже жутко делается.
Марина подняла голову и задумалась. А ведь действительно: с тех пор, как из аудитории вышел Уилл, никто сюда не заглядывал и из окна тоже не доносились азартные звуки футбольного матча.
Девушку прошиб холодный пот. Опять их упустила!
— Та-а-ак, — протянула она, отодвигая бумаги и вставая из-за парты.
Комнаты были пусты, во дворе, в кухне, и даже в туалетной будочке также никого не наблюдалось. Даже Дубок никого не видел: он вообще в последнее время редко выбирался из подвала. Единственным, кто мог бы пролить свет на тайну пропажи юных уголовников, был Поморник, объедавший в лесу вершины сосен.