— Это только ловить рыбу тебе понравилось, — кисло заметил Крис. — Поговорим, когда будешь отстирывать и оттирать отовсюду рыбный запах. Поверь, больше, чем на два раза, тебя не хватит.
— Ну… об этом я не подумал, да, — признал Леам, оглядывая свои уляпанные в чешуе и рыбьей слизи порты.
— Да он раньше сдастся, — фыркнул Модька. — Когда чистить будет.
Леам глянул на рыбную кучу совсем другими глазами и обернулся к друзьям уже почти в ужасе. Те заржали.
А Марина тут же представила все прелести разделки рыбы возле дома — от горы кишок до чешуи, которая потом попросту повсюду. Мухи, летающие над вонючей горой и тошнотный запах от протухающей жижи, что неминуемо остается во дворе, как тщательно ни убирай.
— Так, ребят. Уху вы варите здесь, — безапелляционно постановила она. — Даже не думайте идти в корпус с этой чешуйчатой дрянью!
Она не глядя ткнула пальцем в гору добычи. Лица ребят вдруг одинаково перекосило с трудом сдерживаемым смехом, а кое-кто даже и прыснул, проследив ее жест.
Марина тоже глянула в ту сторону… и покраснела, поняв, что указывает аккурат на Шессера, от затылка до кончика хвоста покрытого черной с радужным отблеском чешуей. Змеиная шкура, обычно скрытая под одеждой, покрывала всю спину парня и тыльную сторону рук — от плеча до запястья. Боковая часть бедер и голеней тоже была защищена этой природной броней. Полуголый, Шессер напоминал гигантского змея, у головной части которого неизвестно зачем отрасли человеческие руки и ноги.
— Извини, Шессер, — покаялась Марина. — Я имела в виду рыбу.
— Я понял, — спокойно кивнул парень.
Вообще, полураздетые, магики выглядели куда менее похожими на людей. Вот, вроде, все то же самое: руки, ноги, попа. Ан, нет. Как-то не так располагались мышцы у того же Криса, позволяя ему совершать звериные прыжки, не те пропорции были у Ежа, не те изгибы позвоночника у Горы.
Шерман и вовсе выбрался из реки в таком виде, что Марина его не узнала: тело магика налилось водой, удлинилось, стало полупрозрачным, чрезмерно гибким и с трудом держало себя на земле. Кое-как — не без помощи сестер — выкарабкавшись на обрывистый берег, Шерман медузой растекся на траве: существовать на поверхности в таком виде он явно не мог и ждал обратного перевоплощения. Впрочем, солнце довольно быстро начало высушивать его кожу, делая ее видимой.
— Я так понимаю, у нас пикник у реки? — подвел итог дядя Мадя. — Кто сходит за котелками, картошкой и огнем?
— И за средством от насекомых! — сказал Леам и виновато пояснил Марине: — От тараканов зелье пока не помогает, но комаров и мошек рубит — влет.
…
Пикником стихийно возникшее народное гуляние сложно было назвать. Во-первых, чистка рыбы, разведение костра и приготовление еды требовали много времени. Во-вторых, с ножами в корпусе все еще наблюдалась напряженка, и готовку оставили на дежурных. А в-третьих, для уютного пикничка на квадрате скатерти их было слишком много. Да и буйная энергия молодости давала о себе знать: ребята дурачились, шумели и занимали так много места, что им было довольно тесно на широком, на первый взгляд, берегу реки.
Марина не пыталась их урезонить. Зачем? Из Академии их с такого расстояния было не слышно и не видно, да и должны же молодые тела где-то растряхивать избыточную энергию! Подумав, она решила дать им порезвиться и отсела подальше — чтобы можно было спокойно посидеть на травке под теплым летним солнышком.
Солнышко, кстати, было не просто теплым, но практически жарким, так что Марина даже сняла свою форму, оставшись в том самом сереньком платье без рукавов. За эти дни она так привыкла ходить в длинной хламиде, что сейчас почувствовала себя неловко, выставив на всеобщее обозрение голые руки и коленки.
Впрочем, никто не обратил на это внимания: парни и вовсе щеголяли нижним бельем, да и девочки подвязали рукава и юбки. Видимо, это был местный пляжный дресс-код, и Марина со своим офисным платьем ему вполне соответствовала.
Да что там — оголился даже дядя Мадя, явив миру неожиданно крепкое мускулистое тело: видимо, самостоятельное ведение хозяйства с колкой дров и переносом воды в ведрах положительно сказывалось на состоянии организма.
Он же первым полез в воду — купаться — и увлек за собой уйму народа. Река мигом стала мутной, воздух наполнился брызгами и хохотом дурачившихся мальчишек. Парни забирались друг другу на плечи и сигали в воду, соревнуясь, от чьей «бомбочки» выше подлетят брызги.
Марину идея купания не прельщала. Во-первых, потому что купаться в платье неприятно, а во-вторых, она как городской житель с опаской относилась к нехлорированной воде: кто знает, что в ней плавает, кроме рыбы? Зато Ксавьер неожиданно тоже поддался соблазну: стянул лишнюю одежду и ласточкой сиганул с обрывистого берега в самое глубокое место.
Марина, не ожидавшая от него такого ребячества, только покачала головой, но осталась при своем мнении и в воду не полезла. Ей и так было хорошо: солнышко припекало, от воды веяло влагой, да и ветер периодически доносил мелкие брызги. Не хватало только солнечных очков и мохито со льдом. Ну, да через год, авось, и это можно было бы организовать. Если, конечно, лаймы согласятся расти в подвале.
«Интересно, за сколько времени Дубок может вырастить цитрусовое дерево?» — подумала Марина и вдруг поймала себя на том, что… почти уткнулась лицом в рубашку Ксавьера!
«Эй, ты что делаешь⁈» — возмутилась она, обращаясь к внутреннему собеседнику, который давно уже не грешил такими вещами, как перехват управлением тела. Но вот, видно, решил взяться за старое.
«Да ладно тебе, — успокоил ее внутренний голос, настойчиво, но безуспешно пытаясь завершить движение рукой. — Никаких извращений. Я просто хотел узнать, как он пахнет. Вдруг приятно?»
«Это несвежая рубаха мужчины, живущего в мире без антиперспирантов, — напомнила Марина. — Ясно, как божий день, чем она пахнет: мужским потом».
«Не, ну, это понятно, — отмахнулся ее незримый собеседник, продолжая несильно, но настойчиво желать дотянуться чужой вещью до Марининого носа. — Но ведь и его запахом тоже».
«Мне пора лечиться, — вздохнула Марина. — Ты превращаешься в маньяка. То есть, я превращаюсь в маньяка».
«Ну совсем чуть-чуть! — взмолился внутренний голос. — Мне очень надо, правда. Зудит — сил нет. А если не дашь понюхать, я тебе спать не дам — буду думать об этом всю ночь, так и знай!»
«Угрожаешь мне? — не поверила Марина. — Что-то ты тут совсем распоясался. Ты смотри: у меня теперь есть портал в наш мир. Будешь выпендриваться — вернусь, пропью курс лекарств, и тебя просто не станет».
«Это куска тебя не станет, — обиделся ее внутренний собеседник. — Уважай мое мнение. Я, между прочим, существо подневольное и нахожусь под полным твоим контролем. Впервые за много лет пожелал какую-то ерунду — просто понюхать тряпку. И ты тут же подняла бучу! А если тебя так ограничивать?»
Марина смутилась. Свои отношения с внутренним голосом она ни разу не обсуждала ни с психиатром, ни хотя бы с психологом. Не то, чтобы она боялась узнать, что это ненормально — ну, болезнь и болезнь, здоровых людей вообще не бывает, есть недообследованные. Но ей не хотелось, чтоб на нее смотрели, как на ненормальную, ведь себя-то она ощущала совершенно адекватным человеком! А внутренний голос… ну, его можно было игнорировать. Почти всегда.
«Марин, — снова жалобно протянул он. — Ну, пожалуйста. Пока никто не смотрит. Это ж не преступление и даже не нарушение морали. Просто странный поступок, м-м?»
Против воли девушка ощутила, как рот наполняется слюной. Может, ей и принадлежали волевые решения, но зато ее подсознанию были доступны соматические реакции. Определенно, этот гад сегодня разошелся, и просто так останавливаться не собирался, так что было куда проще удовлетворить его желание, пока оно не разрослось до мании.
«Кто бы знал, как ты меня достал», — тяжело вздохнула она, воровато огляделась, поднесла рубаху к лицу и вдохнула.
Запаха пота почти не было — точнее, он был ненавязчивым. От рубашки вообще почти ничем не пахло. Но у внутреннего голоса Марины было свое мнение на этот счет:
«Приятно, — удовлетворенно протянул ее незримый собеседник. — Тепленький такой».
«Что, ты еще и синестезией страдаешь? — фыркнула Марина, торопливо откладывая подальше чужую вещь. — Запах теплым быть не может».
«Это не у меня синестезия, а у тебя — недостаточный объем лексикона, — отбрил ее незримый собеседник. — Я просто использую метафору для описания своих ощущений».
«Ощущения у нас одинаковые», — напомнила Марина.
«Зато их трактовка — разная», — возразил ей внутренний голос.
«Ну, и что ты там натрактовал, обнюхав чужую несвежую рубашку?» — язвительно уточнила Марина.
«Не скажу, — отрезал внутренний голос. — Я обиделся».
«В смысле? — девушка широко распахнула глаза от удивления. — Ты ж болтун, каких поискать».
«Вот и поищи, — предложил он. — А я с тобой больше на эту тему говорить не буду».
«Пфф! — фыркнула Марина. — Мне же проще: в кои-то веки побуду нормальным человеком, чье подсознание сидит тихо и не вякает».
Глава 18
— Водичка — парное молоко! — довольно отфыркиваясь, заявил дядя Мадя. — Можно?
Он указал рукой на траву рядом с Мариной. Она пожала плечами, и мужчина присел рядом, с довольным кряхтением вытянув ноги. Они принялись вместе глядеть на бушующий класс.
— Давно так не дурачился, — признался он. — Прямо как в детство вернулся. Вот, вроде магики, беженцы из другой страны, а дурачатся прямо как наши.
— Дети везде дети, — подтвердила Марина. — Если б сильные мира сего помнили об этом, то не допускали бы таких событий, как в Освении пять лет назад.
— Увы, в политику идут не ради справедливости, а ради выгоды, — покивал дядя Мадя. — Не все, правда. Но те, кто за справедливость, выше уровня городского управления не поднимаются: хватки не хватает, связей и финансов.
— И все же родители Ксавьера, как я поняла, заступились тогда за магиков, — заметила девушка.