Марина уже в самом начале его занудного бубнежа потеряла мысль, уловив только, что в Империи есть какой-то свод правил, в котором прописано, как она, Марина, должна себя вести. А она этот свод даже в глаза еще не видела. Потом служащий перешел на еще более засоренный канцеляризмами язык, и все, что было дальше, девушка поняла с пятого на десятое.
К счастью, мужчина с моноклем в конце этой тирады задал ей вполне понятный вопрос:
— Леди Калинина, хотите ли Вы отказаться от своего класса и должности, сняв с себя таким образом все дальнейшие обвинения?
Марина оторопела: а что, так можно⁈ Просто сказать: «Извините, я с ними не справляюсь» и красиво уйти в закат⁈ То бишь, в ее случае — выдернуть чеку из артефакта телепортации, который так и болтался в необъятном кармане мантии.
Соблазн был велик. Но, к счастью или к горю, девушка его преодолела:
— Нет, не хочу, — твердо повторила она, вызвав тем самым легкий ропот — как со стороны преподавателей Академии, так и ее класса. Зато ректор и господин Гарден посмотрели на девушку как будто с отеческой гордостью, а Эверик даже сжал кулак, пока на него никто не смотрел.
— Ну, что ж, благородное решение, — признал мужчина с моноклем — по всей видимости, председатель комиссии. — Тогда приступим, собственно, к рассмотрению жалоб.
Он опять принялся рыться в бумагах, раскладывая перед собой листы. Потом подал один из них плюгавому чиновнику.
— Начнем с морального облика самого преподавателя класса, — откашлявшись, сказал тот. — Обвинение первое: неприемлемая половая принадлежность преподавателя.
— Что? — удивилась Марина. — Как это может быть моей отрицательной чертой?
— Пояснение зачитайте, пожалуйста, — кивнул плюгавому председатель. Тот послушно принялся бубнить:
— Согласно жалобе, прочие преподаватели Академии и некоторые высокопоставленные лица считают, что Ваша половая принадлежность может пагубно влиять на учебный процесс, вызывая в головах учеников непотребные мысли, — пояснил мужчина, пробежавшись взглядом по документу, похоже, содержащему список претензий с пояснениями и примерами.
— Вы меня извините, — с трудом сдержав эмоции, сказала Марина, — но среди моих учеников есть и девочки. Для них было бы неправильным нанимать преподавателя мужского пола по тем же самым причинам. А бесполых преподавателей, как я понимаю, в Академии еще не было. Так что считаю этот пункт обвинения необоснованным.
Мужчины в комиссии о чем-то пошептались, пару раз глянув на валькирий и Флокси с Касси. В итоге председатель комиссии сказал:
— Возражение принято. Этот пункт обвинения снят ввиду его абсурдности.
Марина боковым зрением увидела, как господин Тельпе с кем-то переглядывается. Похоже, присутствовавшие в комиссии преподаватели и некоторые аристократы, что сидели возле господина Гардена, и были теми самыми «обвинителями». Марина еще немного приободрилась: если весь лист обвинений состоит из подобного бреда, она легко очистит свое доброе имя, а то и класс выгородит.
— Далее, — снова заговорил плюгавый чиновник. — Неблагородное происхождение и отсутствие процедуры официального приема на работу в качестве преподавателя Академии с обязательным экзаменом на знание основных…
— Протестую! — подал голос ректор, поднявшись со своего места. — Этот вопрос обсуждался лично с Его Светлостью. В связи со спецификой класса я вынужден был искать преподавателя в мире Креста посредством артефакта Гибсона, известного также как «Артефакт самоопределения». Его показания были засчитаны Его Светлостью за прохождение экзамена, о чем у меня имеется заверенная его печатью записка.
— Простите, уважаемая комиссия, — осторожно вклинился господин Тельпе. — Артефакт Гибсона признан неэффективным еще двести лет назад: его использование ограничивало студентов в выборе будущего теми профессиями, что были в него заложены. Многие из воспользовавшихся артефактом людей к середине жизни находили его советы ошибочными…
— … лишь потому, что артефакт неправильно использовали, — закончил за проректора Актеллий Денеб. — Да, это правда: в артефакте Гибсона заложены лишь основные профессии, и студенты, использующие его, проверяют себя на соответствие только этим профессиям. Однако в обратную сторону артефакт работает великолепно: при настройке его на поиск человека определенной профессии он всегда находит подходящую цель! Для чего, собственно, он и был изобретен. В случае с Мариной Игоревной совпадение было — десять кристаллов из одиннадцати. Такого результата нет ни у кого из прочих преподавателей нашей Академии.
— Но кто сказал, что артефакт проверил леди Калинину на соответствие требованиям НАШЕГО мира? — возразил господин Тельпе. — Быть может, в мире Креста такие, как она — лучшие учителя. Но мир Креста, согласитесь, место крайне необычное.
— Дело не в знаниях и даже не в традициях, — стоял на своем ректор. — Артефакт Гибсона проверяет именно склонность конкретного человека…
— Так, — перебил их мужчина с моноклем и сжал виски. — Господа, вы не могли бы остановить этот научный спор? Главное мы уже поняли: Его Светлость одобрил кандидатуру леди Калининой. Мнение герцога засчитывается за два голоса. Сколько голосов по этому пункту у обвинителей?
— Шесть, господин, — глянув в бумаги, ответил чиновник.
— Леди Калинина, желаете ли Вы признать несоответствие должности с последующим увольнением и выплатой неустойки в размере полученной за это время заработной платы или же готовы воспользоваться дарованными Вам Империей баллами? Кстати, сколько их у этой леди?
— Все двадцать, — заглянув в бумаги, сказал плюгавый чиновник. — Пришельцы из иных миров приравниваются к новорожденным с момента попадания на территорию Галаарда с полным присвоением прав.
— Прекрасно, — кивнул мужчина. — Так каков Ваш выбор, леди Калинина?
— Я остаюсь в должности, — уже с некоторой неуверенностью ответила она: про какие-то там баллы ей никто не рассказывал, и сейчас она делала выбор фактически вслепую.
— Значит, обвинение снято за штрафом… сколько там в подобных случаях? — уточнил мужчина у плюгавого. Тот послюнявил пальцы, полистал и сказал:
— От четырех до восьми баллов.
— Ну, раз это первое нарушение, то… — председатель что-то прикинул в уме и закончил деловым тоном: — Обвинение снято за штрафом в четыре балла из двадцати, дарованных Уставом Империи как право на ошибку.
«Ух ты — право на ошибку. Определенно, это общество не столь жесткое, как кажется на первый взгляд, — мысленно восхитился местной судебной системой внутренний голос девушки. — Интересно, а соблазнение благородного лорда впишется в оставшиеся шестнадцать баллов в случае чего?»
Марина тоже об этом подумала. Других серьезных огрехов она за собой не помнила.
— Что там дальше в обвинениях леди Калининой? — уточнил председатель тем временем.
— Обвинения леди Калининой закончились, — неожиданно для Марины сказал плюгавый чиновник.
— Ну, тогда… — начал было председатель.
— Постойте! — господин Тельпе снова поднялся с места. — Лист обвинения был отправлен в комиссию по этике несколько дней назад. За это время выяснился еще один неприятный факт — леди Калинина не умеет читать и писать на нашем языке.
Мужчины переглянулись. Тельпе же продолжил:
— Один из ее учеников в беседе со мной признался, что она подписала их комнаты неведомыми знаками, а всю бумажную работу перекладывает на двух других учеников. Как мы можем доверить воспитание подрастающего поколения человеку, который даже Устав Империи не способен прочитать?
Председатель комиссии удивленно вздернул брови — так, что даже монокль выпал. Мужчина поправил его, подумал, взял со стола какую-то бумагу, поднял и развернул к Марине:
— Леди Калинина, прочитайте, пожалуйста, как называется этот документ, — сказал он.
Марину как будто обдало ледяной волной, а живот скрутило. Да, она выучила буквы и даже начала изучать их сочетания. Но отчего-то именно сейчас смутно знакомые значки заплясали перед глазами.
«Х… ху… хуо…хоу», — она прищурилась, пытаясь больше догадаться о значении слова, чем прочитать его. В подсознании отчего-то назойливо вертелось «Просьба, попроси…». Но кого просить и зачем, она не понимала, да и сам внутренний голос не мог сказать, откуда это в нем.
А еще Марина чувствовала сильное давление или даже зудение — как будто кто-то пытался пробурить ее голову извне. Все вокруг пристально на нее уставились: кто-то с любопытством, кто-то — с беспокойством, а иные — со злорадством. И это тоже не облегчало ей попытки вспомнить недавние уроки Ксавьера.
— У Вас какие-то затруднения, леди Калинина? — уточнил председатель комиссии.
— Я плохо вижу, — ляпнула она первое, что пришло в голову, чтобы оттянуть момент позора.
— Подойдите, — разрешил ей мужчина.
Марина пошла на негнущихся ногах, прекрасно понимая, что ей это ничем не поможет. Но неожиданно пробивающееся в ее подсознании слово отчетливо прозвучало в нем чужим голосом: «Ходатайство».
— Х-ходатайство, — неуверенно сказала вслух Марина, поняв, что буквы действительно подходят.
— Ну, что ж, — пожал плечами председатель, демонстрируя всем остальным название документа. — Думаю, этот пункт обвинения тоже снят: женщина просто плохо видит.
Марина с облегчением выдохнула и отошла назад. По пути она поймала взгляд Ксавьера.
«Марин, он влез нам в голову! — тут же пожаловался на мужчину внутренний голос. — Я не понял сначала, но сейчас точно знаю: он гребаный мозголом!! Я его боюсь!»
Но девушка улыбнулась мужчине с благодарностью. Даже если он воспользовался своей силой, чтобы влезть ей в голову, то сделал это ей же на пользу. И в каком-то смысле с ее согласия. Пусть и запоздалого.
— Еще обвинения лично к леди Калининой будут? — уточнил председатель комиссии. — Нет? Тогда переходим к разбору деяний ее класса.
Он кивнул плюгавому чиновнику.
— Пункт первый: драки на территории Академии, — зачитал чиновник. — Леди Калинина, Вы признаете этот факт? Драки были?