— Спокойнее, леди Калинина, — сказал председатель, внимательно глядя на артефакт, чтобы отметить малейшие всплески оранжевого цвета. — Комиссия сама решит, чьи слова имеют больший вес.
Однако по его тону Марина поняла, что председателю тоже не нравится, что обвинение строится вокруг признательной речи закоренелых преступников, и немного приободрилась:
— А я Вам скажу, как все было, — она развернулась ко всем своим недоброжелателям. — Итак, в тот день у меня заболели дети. Я взяла с собой пятерых не заразившихся и поехала с ними в город, в лавку лекаря. Увы, богатые лекари мне не по карману, да и не любят они лечить магиков. Поэтому я обратилась к господину Тулглторну, обслуживающему районы победнее. Так, собственно, и оказалась в бандитских трущобах.
Она покосилась на председателя, но тот лишь покивал: мол, продолжайте, слушаю Вас.
— Когда я вышла из лавки, то обнаружила, что меня подкараулил десяток головорезов, — Марина стала говорить еще более уверенно. — Они сразу стали требовать с меня денег и угрожать. А я, как видите, обычная человеческая женщина и сверхсилами не обладаю. Мне стало страшно, мне нужна была помощь. Но жители района попрятались в своих домах, так что рядом остались только ученики моего класса. У них не было другого выбора, и они защитили своего учителя, как могли. Мне действительно угрожали.
Марина умолкла, предоставляя комиссии возможность обдумать ее слова. Артефакт правды ни разу не вспыхнул за время ее речи, и председатель принялся задумчиво потирать подбородок, пытаясь сообразить, что ему с этим делать.
Проректор, поняв, что Марина быстренько учится играть по местным правилам, тут же поторопился вмешаться:
— «Помочь», знаете ли, можно по-разному, — заметил он. — Зачем избивать людей до полусмерти? Вы могли просто продемонстрировать, что вы сильнее, и разошлись бы миром.
— Плохо себе представляю, как можно разойтись миром с уголовниками, которые уже идут на тебя с ножом, — укоризненно поджала губы Марина. — К тому же, там было всего пятеро моих учеников против десяти взрослых мужиков, привычных к уличным дракам. Причем двое из моих учеников были девочками! Это просто огромная удача, что мои ребята оказались сильнее. Возьми я вместо кого-то из них еще двух других девочек… ну, вы понимаете, чем закончилось бы для нас, дам, такое знакомство с бандой уголовников. Так что это я должна жаловаться!
Преподаватели возмущенно зароптали. И на этот раз Марина заметила, что те, кто прежде был против нее, как будто начинают сочувствовать. Проректор, видно, тоже это ощутил, и снова пошел в атаку:
— Но чуть позже, уже на территории академии именно Амадеус напал на этих господ! — он ткнул пальцем в избитых уголовников, стоявших в отдалении под конвоем.
Председатель поднял бровь, явно с интересом дожидаясь, сможет ли девушка возразить.
— Да, признаю, — сдержанно кивнула Марина. — Но я уже рассказывала об этой драке и расплатилась за нее штрафным баллом. И участники драки также были наказаны и усвоили этот урок.
Комиссия переглянулась.
— В тот момент речь шла об оскорблении дам, а не о стычке с преступной группировкой, — нахмурился председатель. — У меня крепнет чувство, что нас хотят обдурить. Только не понимаю, какая сторона.
Тельпе открыл было рот, но Марина успела первой:
— Стычки с группировкой и не было, — сказала она. — Были возмутительные хамы, наговорившие мне и моим ученикам гадостей. Меня прилюдно назвали потаскухой, обвинив в любовной связи с одним из знатных лордов.
— А что, были предпосылки для такого оскорбления? — тут же уточнил председатель. — Вы состоите в отношениях вне брака?
— Нет, — с внутренним торжеством ответила Марина: наконец-то артефакт правды покажет всем, что она чиста, как первый снег! И артефакт не подвел — не засветился ни на чуть-чуть. Мужчина удовлетворенно покивал, глядя на него.
— Поэтому и я, и мои ученики были крайне возмущены этим оскорблением, — продолжила она на правах победителя. — Амадеус — потомок благородного рода. Да, он немного горяч. И вот как раз его горячность и привела к избыточной реакции, и он полез в драку. Но за эту драку я уже расплатилась своим штрафным баллом. Хотите наказать меня повторно?
Над двором снова разлилась тишина. Комиссия переглянулась.
— Пункты с драками вычеркиваем из обвинения, — наконец, подытожил председатель. У Марины здорово отлегло от сердца. Хоть немного, но она облегчила вину Амадеуса!
Неожиданно голос подал секретарь комиссии:
— Хотите сказать, один из ваших учеников — аристократ? — уточнил он.
— Вообще-то, двое. Амадеус и Ксавьер, — Марина указала на обоих.
Среди собравшихся снова пролетел ропот.
— Почему нам об этом не сообщили? — сдвинул брови секретарь. — Дела благородных рассматриваются иначе и оформляются тоже! Это другой уровень ответственности, другие формы, другой подход. Многоуважаемый председатель правильно сказал: что это вообще за фарс? У меня теперь тоже ощущение, что нас пытаются обдурить, пользуясь нашим незнанием ситуации. Как можно скрывать такие сведения, господин Тельпе?
Он сурово уставился на проректора. Но тот сдаваться не собирался:
— Я сам впервые об этом слышу, — сказал он. — Личные дела учеников хранятся у господина ректора. И в любом случае, согласитесь, статус благородного не оправдывает криминал. Как он вообще связался с этими темными людишками, если такой благородный? Да и что это за аристократ такой, который был изгнан из родной страны, да и в чужой уже успел посидеть в тюрьме? Мне кажется, после всего этого он потерял право на особое обращение.
— Кто Вы такой, господин Тельпе, чтобы лишать аристократов их звания и прав? — сказала Марина. — Я, конечно, не благородных кровей и вообще из другого мира, но даже мне кажется, что Вы злоупотребляете своим положением. То, как вы обращаетесь с потомком благородной семьи — унизительно. Представьте, если б на его месте оказался другой аристократ. Разве Вы посмели бы обращаться с ним также? Тоже лишили бы его звания и прав без суда и следствия, пользуясь лишь своим положением?
Эти слова неожиданно вызвали целую волну возмущения. Аристократов вокруг было много, причем некоторые — в весьма высоком статусе. И сейчас многие задумались и прочувствовали, наконец, всю грязь происходящего. Симпатий к Амадеусу это, конечно, не вызвало, но зато Марина ощутила, что к ее словам прислушиваются куда более уважительно.
— Тихо! — призвал разошедшихся людей к порядку председатель. — Оставим пока этот вопрос. Если Вы не удовлетворены моральным обликом проректора, леди Калинина, можете подать встречный иск.
Марина приосанилась. Никакой иск, она, разумеется, подавать не собиралась — боже упаси! Но все же почувствовала, что еще один пункт в справедливости восстановлен.
— Давайте вернемся к сути дела, — сказал председатель, когда все успокоились. — Итак, что осталось в обвинении?
— Приобретение и распространение незаконных веществ, — напомнил чиновник, заглянув в уже изрядно помятую бумагу.
— Леди Калинина, Вам есть, что еще сказать по этому поводу? — спросил председатель.
— Да, — уже с полной уверенностью сказала девушка. — Никакого распространения не было. Я лично отобрала у оступившегося ученика всю партию незаконного вещества, не дав ему даже вскрыть ее, а затем уничтожила.
Все уставились на артефакт правды. Тот не светился.
— Минус еще один пункт обвинения, — прокомментировал этот факт председатель. — И остается только факт приобретения запрещенного вещества, который, как я понимаю, Вы, леди Калинина, признаете.
— Признаю, — со вздохом сказала она. — Я случайно стала свидетелем момента получения этого вещества и, естественно, пресекла все дальнейшие действия по его распространению. Но увы, вернуться в прошлое и побеседовать с учеником до того, как он связался с преступниками, естественно, не могла.
Сказала и скрестила пальцы. Теперь все, что могло им помочь — это чудо. Она нутром чуяла, что оставшихся у нее пятнадцати баллов «права на ошибку» не хватит, чтобы покрыть уголовное преступление, если даже за обычную драку снимается по одному, а за устройство на статусную должность по блату — аж четыре.
Члены комиссии о чем-то зашептались, и по их лицам Марина поняла: чуда не случится. Прибывшие сюда люди не делают скидок за красивые глаза и чистосердечное признание, их задача — соблюдать установленные законы.
Наконец, покивав коллегам, председатель поднялся и заговорил:
— Извините, леди Калинина, но, боюсь, класс все же придется закрыть, — сказал мужчина. — Мы снимем с Вас только десять баллов, позволив, таким образом, остаться в должности и попытать счастья с менее сложным случаем. Вы можете попробовать себя на стезе воспитателя, няни или гувернантки. Но этот класс, увы, придется распустить: мы привлечем к делу гвардейцев, они допросят класс и выяснят личности всех, кто связан с этим мутным делом. После чего эти учащиеся будут исключены, а класс, соответственно, закрыт в связи с недостачей учащ…
— Простите, но вынужден Вас перебить! — неожиданно громко сказал ректор, поднимаясь со своего места и со странной улыбкой на лице выходя на свободное место перед комиссией. — Вы правы, господа. Это все фарс. Мое маленькое представление.
Он развел руки в стороны и широко улыбнулся, будто циркач, демонстрирующий себя публике — только восторженных воплей не хватало. Взяв со стола артефакт правды, он поднес его к лицу и вгляделся в центр камня, будто пытаясь поиграть с ним в гляделки.
— О чем Вы, господин ректор? — нахмурился и напрягся председатель.
— Мальчик тут совершенно ни при чем, — сказал ректор и, повесив артефакт за цепочку на палец, принялся им покачивать. — Я его подставил. Не спрашивайте, как, я не собираюсь раскрывать своих тайн. Но это я все затеял. Слышишь, артефакт правды? Это моя вина!
Все глянули на артефакт. Тот не вспыхнул.
— Господин ректор, что происходит? — посуровел и поднялся со своего места председатель.