А происходила тут уборка. Страшная и беспощадная. По крайней мере, так считали магики, Марина-то думала, что назначенный ею объем дел не такой уж и большой.
Однако с приходом Броснана все изменилось. Недоуволенный дворецкий тут же взял процесс в свои умелые руки, и развил невероятную деятельность. Ребята бегали в мыле — в прямом и переносном смысле. Повсюду слышались звуки коротких указаний, окриков и суровых лекций по уходу за мебелью и посудой.
Досталось прилично так работы и самой Марине: ей, наконец, указали, где находятся средства для уборки, и продемонстрировали, как правильно пользоваться полиролью. Работа эта оказалась адская. Марина вся взмокла, но не жаловалась: благодаря Броснану дом оживал буквально на глазах. Гостей здесь было принимать еще рано, а вот жить — уже почти приемлемо.
Сложнее всего оказалось с текстилем. Рубашки, чулки, нижнее белье — все, что когда-то было чистейшим и лежало ровными стопочками, ныне было покрыто вездесущей пылью. Просто всхлапывание не имело должного эффекта, и большую часть пришлось перестирывать. И хоть в доме было какое-то подобие стирального порошка, да и горячая вода радовала, стирка оказалась даже хуже, чем полировка мебели. Марина совершенно перестала понимать, какая нормальная женщина пойдет работать в прачки. Уж лучше, простите, в публичный дом, чем каждый день такой ад!
Когда они увесили весь двор перестиранным бельем, простынями, шторами и полотенцами, Броснан, наконец, дал добро на отдых и перекус. В столовую он магиков почему-то не пустил — видимо, боялся за безопасность драгоценных сервизов. Зато собственноручно приготовил неплохую овсянку и даже выделил немного личных денег на покупку хлеба, отправив на рынок Уильяма, как меньше всего привлекающего внимание.
К магикам, кстати, Броснан отнесся без особых претензий. То ли был толерантной личностью, то ли разделял взгляды своих казненных хозяев, то ли по достоинству оценил умения ребят. Впрочем, к дорогим вещам он их не подпускал, и все самое ценное и хрупкое чистил лично.
— Вы давно работаете? — спросил он Марину, когда вся компания дрожащими руками пыталась пить чай после сытного ужина.
— Простите? — не поняла она.
— Экономкой давно работаете? — уточнил он. — У меня такое чувство, что Ваш опыт… кхм… не для такого дома, уж простите.
— А-а, — дошло до Марины. — Нет, я не экономка, я… Я жена.
Она почувствовала на себе веселые взгляды ребят: на настоящие смешки им уже не хватило сил.
— Чья жена? — не понял Броснан.
— Ксавьера, — смущенно пояснила Марина.
Дворецкий побледнел, позеленел и пошел пятнами.
— Простите бога ради, — ошарашенно пробормотал он. — Я и подумать не мог…
— Не извиняйтесь, — неловко улыбнулась Марина. — Я сама еще не привыкла.
— Но почему же Вы сразу мне не сказали? — забормотал он. — Я ж Вас наравне с… Ох ты ж…
— Да ничего, — ободрила его Марина. — Зато мы поработали единым сплоченным коллективом. И результат выше всяких похвал. Вот еще все перестиранное накрахмалим, отутюжим, вернем на места, и совсем чудесно будет.
Магики издали синхронный стон.
— Вообще-то, если позволите, госпожа, работы тут куда больше, — тут же вновь обрел былую уверенность старик. — Во-первых…
— Он вернулся! — перебил его Крис, в волнении поднимаясь из-за стола и увлекая остальных.
— Ребят, осторожнее с посудой! — предупредила их Марина, хотя и сама ощутила нестерпимое желание выбежать навстречу и спросить: «Ну как?».
Глава 7
Ксавьер шел по двору, непроизвольно косясь на развешенные повсюду простыни. По его лицу нельзя было ничего понять. Малознакомым людям он вообще казался крайне невозмутимым человеком, но Марина уже знала, что это не так. Знала, что если не побояться его холодного взгляда и подойти поближе, то окажешься в плотном коконе его ауры и без всяких слов и фальшивых эмоций почувствуешь, что творится в душе этого человека.
— С возвращением, — сказала она, выйдя из полукруга встречающих магиков и шагнув в его личную зону. Она ожидала чего угодно: горечи, злости или же, напротив, радости. Но на удивление Ксавьер действительно был спокоен внутри так же, как и снаружи.
Он кивнул, постаравшись улыбнуться ей, а затем заметил дворецкого:
— Броснан? — от Ксавьера, наконец, пришла первая эмоция: удивление.
— С возвращением, милорд, — с достоинством поклонился старик. Хозяин дома так же сдержанно кивнул ему в ответ, и на этом воссоединение хозяина и слуги завершилось, но все вокруг прекрасно поняли, что эти двое рады видеть друг друга.
— Подайте ужин через час, — обыденным тоном сказал Ксавьер, обращаясь к дворецкому, будто не было в их жизни перерыва в пять лет.
— Ванну приготовить? — деловито уточнил Броснан.
— Не надо, — покачал головой Ксавьер. — Хочу побеседовать с супругой.
Марина неожиданно смутилась. Почему-то с тех пор, как они покинули старый корпус, она все чаще слышала напоминания о том, что они все-таки женаты. И эти напоминания все сильнее входили в диссонанс с ощущением чуждости этого мужчины для нее — в плане межличностных отношений, разумеется. Впрочем…
Ксавьер, будто почувствовав неуверенность девушки, взял ее за руку, зачем-то кратко поцеловал у всех на виду ее пальцы и кивком головы предложил зайти в дом. Марина, разумеется, последовала, старательно не слушая то, что говорит внутренний голос по поводу попыток Ксавьера вести себя, как образцовый муж.
Пройдя через отмытую и еще дышащую влагой гостиную, они зашли за резную дверь, ведущую в «деловую» часть дома, миновали небольшой коридор и оказались в кабинете. Здесь уже побывал Броснан, и пыль со стратегически важных мест была снята, ковер выбит, чернила обновлены. Однако шторы еще отсутствовали, а на мелких деталях отделки виднелись белесые разводы.
Впрочем, Ксавьер на это даже внимания не обратил. Он указал Марине на стул, обитый плотной жаккардной тканью. Стул тоже был еще довольно пыльный, но, к счастью, не весь, а только в глубине резьбы на покрытой темным лаком древесине спинки, и девушка села. Ксавьер присел рядом, попутно оправляя сдвинутые со своих мест в результате уборки предметы.
— Что-то случилось? — не выдержав этой размеренности, спросила Марина.
— Нет, все в порядке, — сразу успокоил ее мужчина. — С магиков действительно сняты ограничения, за мной частично сохранена должность, титул и еще некоторые мелочи.
— А дом Ваших родителей? — уточнила Марина.
Ксавьер чуть нахмурился.
— Его можно вернуть, но… я не хочу, — признался он. — Впрочем, если Вам это нужно…
— Нет-нет! — сразу отказалась Марина. — Мне и этого дома более, чем достаточно.
Она непроизвольно потерла мозоли, оставленные стиркой. Восстанавливать разгромленное и обгаженное поместье в двадцать раз больше размером — ну уж дудки! Пусть это счастье достанется кому-нибудь другому.
— Кстати об этом доме, — он непроизвольно окинул помещение задумчивым взглядом. — Вижу, Вы тут все прибрали.
— Ну, обживаемся, — смущенно пожала плечами Марина, окончательно теряя инициативу в их общении: раньше она чувствовала, что ее статус выше, теперь же все было наоборот, и она начала робеть перед этим мужчиной.
Ксавьер покивал.
— Не ожидал, что Вы займетесь этим вопросом так плотно, — сказал он, покосившись на ее внешний вид.
Марина спохватилась и, стянув с головы запыленную косынку, сунула ее в карман передника. Видок у нее, наверное, был тот еще.
— Чистота — залог здоровья, — с неловкой улыбкой пояснила она. — Не дышать же пылью.
— Верно, — снова покивал мужчина, явно о чем-то размышляя. — Однако мы ведь не решили окончательно, будем ли здесь жить. Вам не обязательно было прилагать столько усилий.
— Ну… — замялась Марина. — Изначально я думала, что мы поживем тут несколько дней, пока Вы улаживаете свои дела и узнаёте, что Вы там хотели узнать. А потом вернемся в старый корпус.
— Хм, — протянул Ксавьер. — Тогда, боюсь, эта уборка не имела смысла. Если я уеду, дом за мной уже не сохранится. То, что за мной сохранили должность и это помещение — всего лишь следствие политической запутанности. Но сегодня все вопросы были разъяснены, и в дальнейшем подобная ситуация не повторится.
— То есть, Вы не вернетесь в старый корпус? — уточнила девушка.
— Не знаю. Я об этом и хотел с Вами поговорить, — сказал он. — Мы все-таки женаты, и не можем жить на две страны. По крайней мере, не так долго. К тому же, у нас… кхм… дети.
Марина задумалась.
— А какие есть варианты? — уточнила она.
— Ну, первый — это действительно оставить все и вернуться, — сказал Ксавьер. — Ничего не изменится, школа продолжит функционировать. Возможно, благодаря восстановлению моего имени будет проще привлечь еще попечителей. Это долгий, но надежный путь без финансовых рисков. Ребята остаются вместе, учителя — с ними. Будущее каждого отдельно взятого члена коллектива выглядит более или менее стабильным, но и особых перспектив нет.
— А еще зимой там будет очень холодно, — добавила Марина, припомнив, как сквозили окна и дышал холодом камень в дурную погоду.
— Да, здание слишком старое, ремонт потребует времени и средств, — подтвердил Ксавьер. — Придется продать мои вещи, все потратить и снова остаться с пустыми карманами.
Он покосился на красивые напольные часы, которые как раз начали отбивать семь вечера. Пожалуй, такие должны были сколько-то стоить. И мебель, и прочие мелочи. Сумма должна была получиться приличная — на полноценный ремонт, теплую одежду на зиму, крупы на год и минимальный набор необходимого для всех учащихся. Но…
Девушка глянула на лаковый стол с резными ножками, на настольную лампу с приятным цветным абажуром, на красивый камин, у которого зимой, наверное, очень уютно, и в ней вдруг заквакала жабка жадности. Ничего подобного у Марины никогда не было и, если откажется, уже никогда и не будет.
— А другие варианты? — спросила она, краснея от осознания собственной меркантильности.