Знал ли он, что распространяет вокруг себя собственные чувства? Ощущали ли их другие люди — те, кто тоже стоял слишком близко — или просто догадывались о его состоянии? Быть может, он вовсе не хотел демонстрировать окружающим свою боль и незажившую рану, оставленную утратой родного человека, и чувствовала это по каким-то причинам только Марина?
Как бы там ни было, девушка поняла, что просто не может оставить человека наедине с таким горем. Забыв про все неловкости между ними, она подошла и крепко обняла его. И даже внутренний голос в этот раз промолчал.
Утром обнаружилось, что все коробки, кроме той, с «парюрой», стоят возле Марининых покоев. Ни записки, ни каких-либо еще пояснений не было. Но девушка и так поняла, что Ксавьер имел в виду, оставив их тут. Может быть, вечером он их все-таки открыл, разглядывая платья и вспоминая ту, по которой так горевал, окончательно прощаясь с ней. Но оставлять себе, разумеется, не стал.
Марине все это запредельно дорогостоящее добро тоже было без надобности. Куда ей идти в бальных платьях, расшитых драгоценностями? На рынок? Полы в них драить? Даже уроки вести и то не по стилю. Ну о-о-очень узкоспециализированные и бесполезные вещи. А как их стирать…
По всей видимости, их обладательница часто бывала на балах, а то и при королевском дворе. Но Марине такое не светило: Ксавьер сам сказал, что он теперь неблагонадежный, а она и вовсе простолюдинка. Просто комбо антипопулярности.
А даже если б ее кто и позвал на бал, Марина бы предпочла надеть что-нибудь попроще. По крайней мере, без золотой канители и драгоценных камней, на которые даже смотреть было страшно. Нельзя просто так взять и надеть такую шикарную вещь, ей еще соответствовать надо! Иначе только людей насмешишь.
Однако, понимая, что в кабинете Ксавьера для всего этого «бабского счастья» попросту нет места, она послушно занесла коробки к себе. Кто знает, вдруг им опять придется бежать на край света? Так хоть прихватят с собой пару бриллиантовых корсетов и будут потом по одному продавать с них камни.
А если нет, то в качестве музейной ценности эти платья Марину вполне устраивали. Носить — нет, увольте! А вот просто любоваться чьей-то безупречной работой — вполне приятное занятие. Можно даже со временем сделать стеклянные витрины, как в музее.
В общем, Марина перетащила это все к себе. Благо, после того, как она вернула Ксавьеру его одежду, места в шкафах было — завались.
Вообще, конечно, поглядев на то, сколько вещей было в прошлой, аристократической жизни ее мужа, Марина поняла, что и правда слишком аскетична. Да, можно продолжать ходить по дому в любимых вещах из родного мира, а на улицу выходить в учительской форме. Но все же стоит иметь хоть по одному набору одежды на разные случаи жизни.
Вдруг ей доведется побывать в резиденции Святой инквизиции? Вряд ли туда можно будет пойти в обтягивающей водолазке, пусть она хоть сто раз закрывает тело по самый подбородок. А может, соседи позовут в свой «салон», а у нее только странные земные вещи и не менее странная Галаардская форма. А вдруг у Ксавьера на работе случаются «корпоративы», на которые положено приходить с женами? И ведь наверняка тут нет магазинов готового платья на все случаи жизни.
Вздохнув, Марина примирилась с необходимостью заказать себе платье-другое. И даже насмелилась поговорить об этом с мужем за завтраком.
— Да, конечно, — кивнул Ксавьер. — Вам надо обсудить этот вопрос с Броснаном: он должен знать, кто нынче шьет достойные наряды по адекватной цене.
— Да, кстати, я ведь в ценах совсем не разбираюсь, — спохватилась Марина. — Адекватная — это какая?
— Адекватная для ВАС звучит, как «запишите на счет лорда Брефеды», — укоризненно глянул на нее Ксавьер. — Зная Ваши привычки, не думаю, что мне когда-нибудь придется укорять свою жену в расточительности.
Марина смущенно улыбнулась. А потом спохватилась:
— Я бы еще девочкам что-нибудь заказала. А то как-то неловко получилось: мы все в обновках, а они — нет.
Марина еще не договорила, а все три девочки навострили уши. У Флокси так еще и глаза разгорелись блеском надежды.
— Хм, — Ксавьер нахмурился.
Марина вспомнила, как пару месяцев назад он отчитывал ее за покупку сладостей магикам. Тут покупка была еще дороже, и во взгляде Ксавьера читался немой укор: определенно, мужчина все еще считал, что баловать ребят не стоит. Однако он уже порадовал парней обновками, и одарить всех, кроме трех несчастных девочек, было действительно несправедливо.
— Когда пойдете в швейный дом, купите там что-нибудь с витрины, — с неохотой сказал он.
— С витрины? — удивилась Марина. — Разве в витринах выставляют не самые лучшие товары?
— В швейных домах на витрину выставляют одежду, которая не удовлетворила заказчиков, — пояснил Леам вместо Ксавьера. — По сниженным ценам, разумеется.
— То есть, брак? — «перевела» Марина. — Что-то с неустранимыми дефектами?
— Не обязательно, — пожал плечами эльф. — Бывает, что человек заказал себе что-нибудь модное, а ему не идет, и все тут. Или деньги закончились, выкупить не может. Куда швеям все это девать? Да и материалы уже потрачены. Вот они и продают со скидкой.
— Так ведь их, получается, легко обмануть, — заметила Марина. — Заказал товар, не забрал, а потом прислал кого-нибудь другого выкупить — вот тебе и выгода.
— Боюсь, носить такую «выгоду» будет неуютно, — улыбнулся Леам. — Рано или поздно попадешься швеям на глаза и придется объясняться — возможно, что и в суде, где еще больше выложишь, чем сэкономил. Да и много раз этот номер не провернешь: один раз обманул мастера, второй раз он от тебя заказ уже не примет.
— Логично, — признала Марина. — Ладно, я поняла. Спрошу Броснана, где тут хороший швейный дом.
Флокси не сдержалась и радостно выкрикнула «Да!», а валькирии смачно дали друг другу «пять»: все-таки девчонки такие девчонки, даже если одна выглядит, как малолетка, а две другие — как смерть маньяка.
Броснана она обнаружила в гостиной: мужчина принялся за чистку картин, осторожно работая крошечной перьевой метелкой. Похоже, он решил не доверять произведения искусства магикам и взялся за это дело сам.
Марина глянула мельком на полотно, которое уже почти очистил дворецкий, и поняла, что перед ней портрет Ксавьера. Не нынешнего, а того, который пять лет назад жил в этом доме.
С картины на нее холодно и с приличной долей надменности смотрел прилизанный медный блондин в щегольском облегающем костюмчике. Он был потрясающе привлекателен — своей молодостью, подтянутой фигурой, ухоженной кожей гладковыбритого лица и шикарным нарядом. Но почему-то отталкивал.
Отталкивали руки в презрительном жесте, отталкивал острый подбородок и чрезмерная напомаженность. Марина даже отступила — до того неприятным показался ей взгляд с картины. И захотелось эту картину перевернуть. Но она сдержалась: пусть Ксавьер сам решает, что делать с его прошлым.
— Да, мне тоже новый облик господина нравится больше, — сказал Броснан, заметив ее реакцию. — Но все же я скучаю и по тому мальчику.
Он кивнул на картину.
— Уравновешенность всегда была главной чертой его характера, — сказал старик, отступив назад и критически оглядывая то ли картину, то ли свою работу. — Но таким темным и холодным, как сейчас, я его не знал никогда. Впрочем, после таких событий сложно было ожидать, что они никак не скажутся на человеке. Но я рад, что он еще верит в светлое будущее и даже женился.
Марина неловко улыбнулась. Ей не хотелось разочаровывать старика известием, что женился Ксавьер вовсе не по любви и даже не ради «светлого будущего». Фактически, его почти вынудили это сделать.
«Дурочка, — беззлобно сказал внутренний голос. — Не хотел бы жениться — не женился бы. Его никто не заставлял».
«Но других претендентов не было, — напомнила Марина. — Не за Дубка же мне было замуж выходить, на самом-то деле».
«Ты могла выйти за дядю Мадю, — напомнил внутренний голос. — Так что никто его не заставлял. И, зная его характер, заставить было нереально. А значит…»
«Ничего это не значит, — сурово оборвала эти размышления Марина. — Если б он был в меня влюблён, то, наверное, сказал бы об этом».
«Это Ксавьер-то? — фыркнул ее незримый собеседник. — Мы точно об одном человеке говорим?»
Тем временем дворецкий отвернулся от картины и как-то странно вгляделся в Марину — будто решал, говорить о чем-то или нет.
— Мне неловко спрашивать, — наконец, подал голос он. — Но Вы ведь не благородных кровей, верно?
— Верно, — не стала скрывать Марина. — Так получилось.
— Ясно, — покивал мужчина, явно решив не лезть в чужое грязное белье. В переносном смысле, по крайней мере. — Ну, Вы производите впечатление добропорядочной особы. А «голубая кровь»… Что она дала милорду, кроме боли? Так что как случилось, так случилось, и я очень рад, что господин нашел себе достойную пару — не по крови, так по духу.
Марина слегка покраснела. Она поняла, что таким образом старик пытается сам примириться с тем, что его господин так неудачно женился.
— Спасибо за слова поддержки, — сказала она. — Но мне бы не помешала иная помощь. Ксавьер считает, что я выгляжу… кхм… не как леди Брефеда. Вы не подскажете, где можно заказать более уместную одежду?
Она неловко оправила водолазку.
— О, я знаю несколько отличных мастерских, — заверил ее мужчина, явно одобрив эту идею. — Идемте, я запишу Вам адрес. Сейчас самое время — они обычно открываются в одиннадцать.
…
На прогулку они вышли вчетвером. Дама в незнакомой крамаринцам форме и три девицы, прячущие головы под плащами, довольно сильно привлекали внимание. Но похоже, не потому, что кто-то заподозрил в девицах магиков, а потому, что черные плащи в жаркий летний полдень смотрелись нелепо.
Марина чувствовала себя неуютно. Город был большой, незнакомый и довольно недружелюбный. Как, впрочем, и все столицы. Но зато, как и в любом другом городе, местным прохожим было глубоко плевать на группу странно одетых женщин — они лишь косились и хмыкали, но не останавливались поговорить. По крайней мере до тех пор, пока Марина не застряла на развилке, решая, куда лучше идти.