— То есть, какой-нибудь склад, старый завод или мануфактура? — попытался визуализировать требования Леам.
— Да, что-то вроде того, — подтвердил Ксавьер. — И, скорее всего, это крупное здание, ведь там спрятано множество людей. Точнее, магиков.
Марина кивнула и окинула взглядом свой класс. Лица были такими серьезными и взволнованными, какими она их еще никогда не видела. И девушка вновь почувствовала себя чужой в этой компании — как тогда, в день свадьбы. Их всех объединяло больше, чем просто совместное проживание или даже учеба. Их объединяла общая боль, которую каждый старательно скрывал. А Марина эту боль понять не могла, хоть и старалась.
Однако стоило ей только подумать о том, чтобы уйти и не мешать им, как ее неожиданно обняла Флокси. Пальцы феечки чуть подрагивали, а меж бровями пролегла непривычная складка.
Марина сдержалась и не стала обещать, что все будет хорошо. Однако слегка обняла девочку и сказала:
— Мы их найдем. Рано или поздно найдем.
Флокси шмыгнула носом и кивнула.
Вечер прошел очень странно. Марина пыталась всех отвлечь — то неожиданной лекцией о пользе чтения, то еще более неожиданным пересказом «Унесенных ветром», который вышел как-то сам собой, то очень ожидаемой вечерней уборкой.
Но как бы она ни старалась, ребята все равно выглядели какими-то взъерошенными. На самом деле, они были такими все это время, просто она этого не замечала, увлеченная новизной и делами. Так что вскоре девушка оставила попытки развлечь их и предоставила ребятам свободу. Все равно, удерживай их или нет, но если они захотят — то уйдут.
Так что Марина занялась уборкой сама. Тем более, что теперь она была почти настоящей хозяйкой этого дома. И хотя чистоту здесь наводили все вместе, но все же хотя бы раскладывать вещи по местам должна была она — просто затем, чтобы знать, что где лежит.
Броснан к этому решению отнесся с укоризной: похоже, порядок в доме он считал своей обязанностью. Но увы, использовать старика как мальчика на побегушках, дергая его по каждой ненайденной мелочи, Марине совесть не позволяла. Так что она забрала у него очередную партию отглаженных вещей и пошла раскладывать.
Дело это ей безумно нравилось. Марина не знала, владеет ли Броснан магией, но подозревала, что как минимум артефактами он пользуется, потому что результат его работы был просто потрясающим.
Белоснежные махровые полотенца были такими мягкими и пушистыми, что даже просто держать в руках эти невесомые стопочки было приятно. Каждая из них возлежала на серебряном подносе и была увенчана крошечным букетиком сухой лаванды. И очень хотелось уткнуться в эти ароматные облачка лицом.
Марина отнесла одну стопочку себе, по одной стопочке в каждый санузел второго этажа и остановилась перед последним подносом с полотенцами в задумчивости, пытаясь понять — это запасные, или она что-то пропустила?
— Это для господина, — пояснил Броснан, заметив ее затруднения. — Возле его кабинета тоже есть санузел — гостевой. Он теперь им пользуется.
— А, понятно, — сообразила Марина. Она действительно видела еще одну дверь в том коридоре, но почему-то решила, что это кладовка.
Взяв последний поднос, она понесла его… мужу. Думать о Ксавьере в таком ключе Марина стала совсем недавно. И было это так трудно, что она спотыкалась об это слово даже в мыслях.
«А, собственно, почему? — укорил ее внутренний голос. — Нормальное слово. Ты просто думай об этом, как о профессии. Тут так принято. Вон, они и контракты составляют, в которых все прописано: даже, что он о твоем здоровье должен заботиться».
«Надо бы, кстати, прочитать: может, там и мои обязанности прописаны», — спохватилась Марина и тут же вспомнила, что забыла свой контракт там, в старом корпусе.
«Я не думаю, что обязанности жен в этом мире сильно отличаются от нашего, — заметил ее незримый собеседник. — В конце концов, если ты что-то сделаешь не так, он ведь, наверное, скажет?»
«Может, и не скажет, — подумала Марина. — Это же Ксавьер».
«Тоже верно, — согласился внутренний голос. — Ладно, пофиг. Если он не жалуется, то и мы париться не будем».
Разговор на время прервался: Марина, наконец, нашла нужную дверь. Постучалась, убедилась, что никого внутри нет, вошла и попыталась куда-нибудь приткнуть свою ношу. Места для нее тут категорически не хватало. Ну, то есть вешалка для одного полотенца наблюдалась, а вот столик для целой стопки, как в прочих санузлах — нет. И душа тут не было, и ванны, только стульчак и раковина.
«А как он тут моется?» — подумала Марина, выходя, и… врезалась в Ксавьера, который как раз шел по коридору. И вопрос тут же отпал: мужчина был в банном халате и с еще слегка мокрыми волосами, так что мылся явно не в раковине.
— А… где Вы… — растерявшись, начала было она и показала пальцем на его шевелюру. Слова почему-то на язык не шли, но Ксавьер ее понял:
— В прачечной есть душевая, — пояснил он.
— А-а, — протянула Марина, вспомнив, что там действительно было что-то с душевой лейкой, правда, скорее технического назначения. — А почему туда? Неудобно же.
— Наверху и так народу много, — пожал плечами мужчина. — А мне после Галаарда как-то уже все равно, где мыться, лишь бы вода была чистая и горячая.
— Понятно, — неловко ответила Марина.
— Можно? — спросил мужчина, указывая на свой кабинет. Коридор в этом месте был особенно узкий, и при открытой двери в санузел обойти Марину, не задев ее, мужчине было затруднительно.
— Да-да, конечно! — спохватилась девушка, отходя.
Ксавьер кивнул, пожелал ей доброй ночи и скрылся у себя. Она некоторое время смотрела в ту сторону, размышляя, а потом вдруг метнулась следом, торопясь задать вопрос, пока мужчина не лег.
— Ксавьер, я… Ой… — начала Марина и подавилась словами: Ксавьер стоял совершенно обнаженным — он только что снял халат, чтобы переодеться.
Мужчина торопливо накинул предмет гардероба обратно, но было поздно: зрелище эффектно подсвеченного вечерним освещением мужского тела отпечаталось у Марины на сетчатке и, наверное, в подсознании — до того неожиданной вышла эта психологическая атака.
— В следующий раз, если можно, постучитесь, — попросил Ксавьер, укоризненно на нее покосившись. Похоже, он тоже считал их брак весьма формальным и не желал разгуливать голым при так называемой «жене».
— А… ага… — ошарашенно ответила Марина: образ подтянутого мужского тела все еще стоял у нее перед глазами. К счастью, она полюбовалась им лишь со спины, а не с более возмутительного ракурса, так что довольно быстро справилась с собой.
— Извините, — сказала Марина. — Я не подумала.
— Да ничего, — ответил Ксавьер. — Вы что-то хотели?
— Да просто… — она снова замялась, но усилием воли взяла себя в руки. — Я хотела спросить про брачный контракт. Я ведь тогда еще очень плохо буквы разбирала, так что… честно скажу: не читала его. Просто доверилась Вам и подписала.
Она слегка смутилась. Признаваться в такой детской безалаберности было стыдно.
— Да, я уже понял — мы ведь говорили об этом в дороге, — кивнул Ксавьер.
— Да, говорили, — кивнула Марина. — А еще Вы мне тогда сказали, что согласно контракту обязаны заботиться о моем здоровье. И я вот все хожу и думаю… я ведь не знаю, какие обязанности у меня. И контракт я в старом корпусе оставила. Может, Вы мне просто перескажете? Кратенько…
Она окончательно сбилась и смутилась. Даже взгляд отвела и принялась разглядывать ковер, как провинившаяся дурочка в кабинете директора.
Ксавьер некоторое время раздумывал над ее словами, а потом подошел и мягко взял за плечи, заглянув в лицо.
— Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, — сказал он. — Не переживайте. Практика брачного контракта призвана защитить прежде всего женщин от недобросовестных мужей, а не наоборот. Можете об этом не думать. Аристократы, выдавая своих дочерей замуж в чужую семью, таким образом пытаются обеспечить их счастье.
— Правда? — Марина облегченно вздохнула. Она-то уже успела навоображать себе разных странных вещей: от обязанности подавать мужу завтрак в постель до исполнения супружеского долга «по требованию».
— Знаете, Вы обычно очень серьезный и рассудительный человек, — сказал Ксавьер, все еще держа ее за плечи — точнее, уже за локти. — Но когда дело касается отношений мужчины и женщины, Вас будто кто-то подменяет. Все нормально. Меня все устраивает. Продолжайте делать то, что делаете, я не буду Вам мешать.
— А для меня как раз это очень странно, — призналась Марина, впервые решившись всерьез обсудить этот вопрос. — Я привыкла, что в моем мире муж и жена общаются… более тесно.
— Можно и так, — кивнул Ксавьер. — Но не обязательно. Боюсь, у нас с Вами не получилось «тесных отношений». И я не думаю, что Вам понравится изображать их, как делают некоторые. Да и я все же предпочитаю честность.
— Да, конечно, — смутилась Марина. — Но… мне неуютно от того, как все получилось. Неловко, что Вы теперь будто незваный гость в собственном доме.
Она покосилась на кушетку, уже закинутую на ночь простыней. Ну, натурально раскладушка! И одежда Ксавьера стопочками лежит за стеклянными дверцами книжных шкафов, что тоже выглядит не менее дико. А у нее там, наверху, пустые сундуки и гардеробы. Даже коробки с платьями не только не заполнили эту пустоту, а как будто подчеркнули.
— В общем, — подвела итог своим размышлениям Марина. — Вам стоит переехать обратно в свою комнату. У Вас и вещей больше, чем у меня. И душ принимать удобнее будет.
— Но… — Ксавьер нахмурился, явно не одобрив предложение. — Вам здесь будет некомфортно. Этот кабинет не рассчитан на постоянное в нем проживание.
— Нет, Вы не поняли, — Марина густо покраснела, но все же решила идти до конца. — Переезжайте обратно. Ко мне.
Ксавьер вопросительно поднял бровь, явно желая уточнений.
— Ну… кровать большая. Поместимся как-нибудь, — уже откровенно пылая от стыда, прояснила самый острый вопрос Марина, одновременно уточняя, что к чему-то большему, чем «поместиться на одной кровати», она не готова.