— Хорошо, — подумав, сказал Ксавьер. — Тогда поднимайтесь. Я соберу некоторые вещи и приду к Вам.
Марина кивнула. Вывернулась из его рук и торопливо пошла на второй этаж — почти побежала с бешено колотящимся сердцем. Ксавьер был прав: это замужество и связанные с ним трудности очень волновали ее и мешали мыслить здраво. Еще и внутренний голос нет-нет, да и порывался вставить свои пошлые пять копеек.
…
Когда она дошла до своей комнаты, то уже откровенно пожалела о своем решении. Ну вот зачем? Все же было так чудесно, да и Ксавьер не жаловался. Да, жил в рабочем кабинете. Но в старом корпусе-то условия были еще хуже!
Зайдя в комнату, она заметалась, не зная, за что хвататься. Почистить зубы? Ах, нет, уже почистила сразу после ужина. Освободить ему место для вещей? А сколько надо места? Да и его вообще-то и так много. Переодеться? Да, наверное. А во что?
И Марина принялась нервно перебирать свои вещи. Она взяла в этот мир и теплые кофты, и удобные джинсы, и церковные юбки, и офисные костюмы. А вот ночнушек толковых не было. Да и не носила она их никогда: спала нагишом. До переселения в этот мир, по крайней мере.
«Марин, не кипишуй, — успокоил ее внутренний голос. — Вы ведь уже жили в одной лаборантской. Ты тогда в футболках старых спала и халатиком их прикрывала».
«Там это было нормально, — ответила Марина. — В старом корпусе вообще все было старое, так что дырявые футболки до колена были в тему. А тут… стыдно даже как-то».
Она окинула взглядом идеальный дизайн комнаты.
«Просто занырни под одеяло, — посоветовал ей незримый собеседник. — И светильник выключи. Сейчас обе луны на небе, да и закат еще не догорел. Ему хватит света, чтоб не споткнуться. И никто тебя не увидит».
Подумав, Марина так и сделала. По-быстрому переоделась в длинную мужскую футболку, какие покупала себе вместо ночнушек, и забралась в постель. Закуталась там в одеяло и замерла, мелко подрагивая от волнения. А вдруг он не так понял? Или понял так, но все решил по-своему?
Но как следует довести себя до безумия этими предположениями ей не удалось. Ксавьер легонько постучался и, дождавшись ее приглашения, вошел. Положил на ближайший столик стопку вещей и пошел к кровати.
Марина наблюдала за ним с напряжением, стараясь не шевелиться. Вот мужчина снял халат и аккуратно повесил его на напольную вешалку. Теперь Ксавьер был уже не голый — на нем была свободная хлопковая рубаха и какие-то штаны до колена. Внутренний голос отреагировал на это разочарованным стоном, а Марина, напротив — одобрением.
Выдвинув один из ящиков кровати и очень этим удивив девушку (они выдвигаются?), Ксавьер достал оттуда… еще одно одеяло. Постелил его, ощекотав Марину потоком воздуха, откинул край и сел на кровать, запустив волну по перине. Девушку качнуло. Мандраж усилился — она почувствовала, как ее касается аура Ксавьера, наполняя посторонними эмоциями.
Однако чужие чувства, в которые она погрузилась, оказались не такими, как Марина предполагала. Нет, Ксавьер вовсе не горел тайными сладострастными желаниями, которых так опасалась девушка. Его аура была наполнена спокойствием, умиротворением и даже легкой грустью.
Марина ощутила это очень отчетливо, так как эти эмоции кардинально отличались от ее собственных. А вот собственных-то она как раз и устыдилась. Надо ж было так перетрусить! Хотя сама же позвала.
Пока она корила себя, Ксавьер лег и укрылся. Поворочался немного, устраиваясь поудобнее, пожелал ей спокойной ночи и отвернулся.
— С… спокойной ночи, — отозвалась Марина, чувствуя, как по ее телу раскатывается тепло облегчения. Аура Ксавьера продолжала распространяться на нее, довольно быстро вымещая из разума Марины ее страхи и волнения и оставляя вместо них легкую грусть и спокойствие.
Она даже с благодарностью окинула мужчину взглядом и подумала, что, наверное, в этом есть какая-то прелесть — быть замужем. По крайней мере, за достойным человеком.
«А давай его за ухо укусим? Как думаешь, он ответит?» — неожиданно предложил внутренний голос, наполняясь игривым любопытством.
Марина закатила глаза. Ну вот вечно ему надо все опошлить.
Экстра про Шермана
Шерман крался по коридору, стараясь не быть замеченным. Шесс сказал, что Ксавьер теперь спит у Малинки, так что с одной стороны, можно было надеяться, что старшим не до него… а с другой стороны, при таких условиях в полночь они могли еще не спать.
Но Шерману очень хотелось выйти и заняться одним важным делом. Он мог бы заняться им и в доме, но увы, водопроводная система при использовании издавала довольно сильное гудение, и у него не получилось бы никого не разбудить. А хотелось совершить задуманное без посторонних глаз.
Поэтому для своего дела Шерман присмотрел бочку в дальней части заднего двора. Расстояние от дома до нее было довольно большим. Кроме того, двор они еще не приводили в порядок, и разросшаяся живая изгородь надежно загораживала от обитателей дома все, что там происходит.
Вообще-то, Шерман не собирался делать ничего противозаконного. Напротив, он хотел всего лишь немного подучиться — потренироваться вдали от чужих глаз и ушей. За время путешествия они несколько раз пересекали насыщенные магией участки и один раз даже ночевали в таком. Теперь его резерв был полон, как никогда, и можно было попробовать кое-что новое из способностей рода.
Одна беда — у него ломался голос. Не так, как это происходит у человеческих мальчишек — дал петуха и дальше живешь. Нет, у сирен с этим были свои трудности, и каждый срыв сопровождался непроизвольными звуковыми атаками. Причем, совершенно непредсказуемыми. Можно было запросто как оглушить оказавшегося слишком близко человека, так и разума его лишить. Поэтому тренироваться рядом с друзьями было небезопасно.
Кроме того, Шерман беспокоился о том, что кто-нибудь с острым слухом и таким же острым языком его засмеет. В конце концов, он осваивал способности своего рода методом научного тыка, и порой это звучало и выглядело довольно глупо. Например, сейчас он собирался засунуть голову в бочку с дождевой водой — чтобы не слышно было, и чтобы правильно подобрать вибрацию.
У Шермана только недавно открылись глубокие, «мужские» частоты. Они приятно щекотали внутренности, и парень испытывал постоянное желание попробовать то одно, то другое сочетание звуков на этой частоте. И это была еще одна причина к тому, чтобы действовать тайно: не рассказывать же всему городу, что тренируешь «соблазнительный» голос, верно?
Добравшись, наконец, до заветной бочки, Шерман воровато огляделся, сунул в нее голову и набрал в легкие воды. Вода была холодной и на вкус здорово отдавала болотом, но это было неважно. Шер устроился поудобнее и рыкнул на пробу.
По бочке прошли вибрации, которые он ощутил даже ладонями. Вибрации прошлись и по его телу, вызывая приятные ощущения. Шерман повторил. И еще, и еще. Короткие рыки давались ему легко, но это был пройденный этап. Сегодня Шер хотел сочинить свой Зов.
Немного подумав, он пропел на пробу пару мелодий. Вышло не очень. Он сменил немного положение гортани и повторил. Поменял еще. Пробовал и так, и этак. Звук каждый раз получался другой, но всякий раз — приятный. Так что Шерман осмелел и принялся за довольно сложную импровизацию, что вертелась у него в голове весь день — все равно снаружи его не слышно, когда он в воде.
Но как на зло, в момент, когда он завернул особо приятный мелизм, ненадежный еще голос все-таки «дал петуха». Звук получился настолько неприятным и неблагозвучным, что Шер сердито выдернул голову из воды и…
Уставился на шикарную женщину, что сидела на кирпичном заборчике в каком-то метре от него и с любопытством наблюдала за его действиями. И, судя по душившему ее смеху, не только наблюдала, но и слушала: женщина оказалась сиреной.
— У меня просто голос сорвался, — сгорая со стыда, укорил ее Шерман.
— Я поняла, — отсмеявшись, сказала она. Сказала, и Шерман тотчас ощутил желание идти к ней — прямо по бочке, по воде, по ограде…
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и поежился. Взрослая сирена — это довольно опасное существо. Хоть и потрясающе красивое.
Он окинул взглядом ее фигуру, прикрытую по ночному времени лишь шелковым пеньюаром. Полюбовался изящными изгибами тела и стройными ножками.
«Интересно, какого цвета у нее волосы? — подумал он, силясь разглядеть что-нибудь в сумерках. — Не удивлюсь, если бело-розовые — при такой-то силище».
— А ты милый, — неожиданно улыбнулась женщина, тоже с любопытством его разглядывая. —ИДИ КО МНЕ.
Шерман ощутил сильнейший звон в голове и дезориентацию. На пару мгновений его сознание провалилось во тьму, а когда он вновь осознал себя, то обнаружил, что с грацией Криса балансирует на кирпичной ограде и тянется губами к шее женщины.
— Черт! — он тряхнул головой и отшатнулся. Действие Зова тут же кончилось… как и навеянный им контроль тела, и Шерман, растеряв всю сверхъестественную ловкость, свалился вниз. В крапиву.
— Черт! — еще раз с чувством сказал он под переливчатый смех женщины.
— Ну чего ты сопротивляешься? — спросила она, выгибаясь и демонстрируя всю прелесть под завязку накачанного магией тела. — Я же тебя не съем.
— Я тебе не игрушка, — сердито ответил Шерман. Женщина была красивая, очень даже. О такой можно было только мечтать, но… Идея быть ведомым Шермана нисколько не обрадовала.
— Да ладно тебе, — улыбнулась она. — Еще скажи, что не нравлюсь.
— Нравишься, — признался он. — Но командовать мной не смей.
— Смешной, — хмыкнула она. — А что ты сделаешь? Уж прости, но ты совсем еще мальчишка.
Шерман насупился. Мальчишкой он не был, хотя разница в возрасте, разумеется, была не в его пользу.
— Ты откуда здесь взялась? — спросил он.