— Однако художникам это удается, — с улыбкой возразила Алисия. — И Вам удалось.
— В первый и последний раз, — горько сказал Леам.
Он замер на мгновение, решаясь. Но времени на раздумья на самом деле не было: в любой момент какой-нибудь посторонний звук мог разбудить компаньонку. И Леам, отринув смущение, зашептал:
— Я влюблен в Вас, Алисия. И Вы это, наверное, знаете, потому что не гоните меня… из жалости к моим чувствам. А я знаю, что должен остановиться. Но не могу. Меня к Вам тянет так сильно, что я готов рисковать своей жизнью, чтобы увидеть Вас… И в то же время понимаю, что Вам от моего присутствия один вред…
Они немного помолчали: подобная откровенность оказалась неожиданной для обоих и требовала обдумывания. Но, наконец, Алисия решила ответить.
— Леам, Вы симпатичны мне, но… — начала она.
— Не надо! — перебил ее эльф. — Не надо. Я сам все знаю, можете не утруждать себя объяснениями. Я просто… не поймал еще момент, чтобы сказать себе: все, вот здесь точно надо остановиться. Может, потому и рисковал. Наверное, в душе надеялся сорваться и болью доказать себе, что пора с этим кончать.
Они снова помолчали, то пытаясь посмотреть друг на друга, то пряча глаза из-за возмутительного нарушения правил приличия.
— Наверное, Вы правы, — сказала наконец Алисия. — Я виновата перед Вами, что еще там, в Галаарде, не поставила точку. Что вообще тогда заговорила с Вами. А потом еще и еще. И вот опять… Если что-то случилось уже не раз, и не два, то как же можно остановиться? Это уже почти привычка.
Леам кивнул: Алисия поняла его.
— Вы должны прогнать меня, — сказал он. — Дать мне пощечину и вытолкать взашей, а то и попросить коридорного спустить меня с лестницы, чтоб я больше к Вам не подошел.
— От пощечины проснется моя компаньонка, — с горькой улыбкой напомнила Алисия. — А если я привлеку коридорного, он не только спустит Вас с лестницы, но и сдаст городской охране — Вы же магик.
— У Вас слишком мягкий характер, — со вздохом сказал Леам. — Настолько мягкий, что даже я обнаглел, ввалившись сюда без разрешения.
— Нет, — покачала головой Алисия. — Просто Вы мне тоже нравитесь.
Леам уставился на нее в изумлении. Девушка смущенно опустила глаза.
— И все же в ближайшие месяцы меня выдадут замуж, — напомнила она. — А у Вас могут быть серьезные проблемы, если кто-то узнает об этой встрече. Поэтому…
Алисия помолчала, подбирая слова.
— Я хочу сделать Вам один подарок на память, — сказала она. — Который никто и никогда не увидит и не сможет отобрать. Который Вы никогда не потеряете и не забудете. Но с одним условием.
— Каким? — спросил Леам.
— Получив его, Вы развернетесь и уйдете, больше на меня не взглянув, — сказала девушка. — Это и будет та самая «точка», которая Вам нужна.
Леам подумал и кивнул. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, уже понимая, что делают это в последний раз, но еще не принимая. А потом Алисия сделала шаг вперед. Обвила его горячими со сна руками, приподнялась на носочках и нежно коснулась губами его губ.
Поцелуй был долгим, чистым и таким сладким, что оба едва не поддались его магии, забыв обо всем и отдавшись безумию юности. Но проклятая компаньонка бдила даже во сне: она шумно всхрапнула и заворочалась, заставив влюбленных вздрогнуть и вернуться на грешную землю с ее запретами и обязательствами. Алисия первой оттолкнула его и сделала шаг назад, в тень.
— Уходите, — шепнула она.
И Леам попятился с ощущением, будто его сердце осталось в ее руках, и сейчас он сам себе его выдирает. Однако это действительно была та самая «точка». Момент, который наполнит его воспоминания о ней не болью, а нежностью, сделав их светлыми и теплыми. А боль утихнет: Алисия ведь не умерла. Она все также будет жить где-то там, прекрасная и желанная. И он будет хранить в памяти ее последний подарок.
Завороженный Леам пятился до тех пор, пока… не выпал из окна. Девушка с безмолвным воплем метнулась следом, но эльф был еще тут.
— Придурок! — шепотом рявкнул Крис, с трудом держа его за загривок, как котенка, и сам едва не срываясь. — Шер, давай! А Вы, госпожа, заткните ушки.
Алисия послушно зажала уши ладонями. Пара властных фраз, и вот уже эльф, одурманенный колдовством, будто странное животное с безумным взглядом, спускается по отвесной стене, не отрывая взгляда от девушки. А она завороженно наблюдает за этой мистической картиной.
Вот оба парня, будто два кота, беззвучно спрыгивают на мостовую — к третьему. А затем все трое исчезают во тьме переулка. Только в самое последнее мгновение одурманенный колдовством друга, эльф все же пересилил его и обернулся, чтобы бросить на Алисию последний взгляд.
— И я тебя люблю… — прошептала она.
Глава 15
Платье село хорошо — почти как тут и было. Однако Ксавьер был прав: юбка оказалась слишком длинной. Большая часть длины, правда, ушла на компенсацию объема, который создавался кринолином. Но все равно видно было, что прежняя хозяйка наряда была выше Марины.
— Так непривычно, — сказала девушка, стоя на небольшой табуреточке и обозревая юбку-колокол.
Кринолин был не таким огромным, как она себе представляла, и тем не менее в диаметре нижнего кольца был почти полтора метра. Хорошо хоть, сделан был не из металла. Впрочем, многослойный наряд из натурального шелка весил так, что килограммом больше, килограммом меньше — разница была уже не особенно заметна.
— Не крутитесь, пожалуйста, — шепеляво из-за зажатых во рту булавок пробормотала госпожа Эгнерция, что сидела на полу подле Марины и подшивала край, не снимая платья с «модели».
— Простите, — покаялась Марина и замерла, глядя на себя в зеркало. В нем хорошо было видно, как прав Ксавьер, критикуя ее осанку. Вот, вроде, ни горба, ни сильной сутулости… А все равно плечи вперед смотрят, шея — как у черепахи, да и в целом как-то неблагородно выглядит, и все тут.
Марина тяжко вздохнула и постаралась выпрямиться, как учил ее Ксавьер. Косточки захрустели. Стало немного лучше. Но увы, чуда не произошло. И, наверное, придворные в сказке про Золушку были сплошь слепыми, что умудрились перепутать поломойку с принцессой.
В дверь постучались.
— Войдите! — сказала Марина.
В соседней комнате раздались шаги, и спустя пару мгновений в спальне показался Броснан и… какая-то дама в глубоко надвинутом капюшоне, который почти наверняка ей же самой загораживал обзор. За дамой вприпрыжку призолотилась сияющая Флокси.
— Я Вам помощь привел, — сказал дворецкий с легким поклоном, одобрительно глянув на наряд.
— Да мы, вроде, справляемся, — нахмурилась госпожа Эгнерция, покосившись на гостью в плаще.
— Это другая помощь, — пояснил Броснан, делая знак женщине, что капюшон уже можно снять.
Из-под плаща показались ангельски красивые руки. Дама откинула капюшон, и Марина узнала тетушку Флокси. С ее появлением в комнате будто зажгли еще один светильник.
— Здравствуйте, — сказала женщина, неловко улыбнувшись. — Я к Вам камеристкой. На пару дней.
Флокси радостно закивала.
— Твоя была идея? — укоризненно глянула на нее Марина.
— Моя тетя когда-то была камеристкой у герцогини Де Годье, — почти оскорбилась девочка. — Ну, пока про магиков не начали говорить гадости, и ее не выгнали с работы, конечно.
Марина вздохнула и повернулась к гостье.
— Простите, но я, честно говоря, даже не очень понимаю, кто такие камеристки, — обратилась она к женщине.
— Камеристки готовят даму к выходу в свет, — улыбнулась та. — Причесать, завить, подкрасить, за кожей поухаживать, прибрать все, перемыть кисти. Ну… в туалет еще помочь сходить или перекусить, не испачкав платья и не стерев помады. С такими нарядами самостоятельно все эти вещи проделать затруднительно.
Марина снова глянула на огромную юбку, занимавшую почти все свободное пространство в центре комнаты, и вынужденно признала правоту гостьи. В таком наряде даже не видно, куда наступаешь.
— Моя тетя — лучшая в этом деле, — заверила Марину Флокси.
— Преувеличивает, — смущенно сказала женщина, погладив девочку по голове. — Но я постараюсь сделать все в лучшем виде. Если Вы не против, разумеется.
Она вопросительно глянула на Марину. Та подумала и пожала плечами:
— Ну, в принципе, не против.
Женщина улыбнулась.
— Зовите меня Мари, — сказала она, ставя на ближайший столик довольно объемистый саквояж и открывая его. — У меня, правда, большая часть снадобий уже испортилась. Но некоторые зато наоборот, настоялись за эти пять лет.
— Составьте список необходимого, я докуплю, — сказал ей Броснан. — Думаю, хозяин будет не против.
Он бросил еще один быстрый взгляд на Марину, а та смутилась, почувствовав, что теперь она не человек, а какая-то модель, заготовка, и каждый из присутствующих сейчас думает только о том, что бы из этой заготовки выпилить.
…
Впрочем, был в приходе Мари и небольшой плюс: вдвоем они с госпожой Эгнерцией подшили юбку куда быстрее, и Марина, которая боялась, что, в очередной раз переступая с ноги на ногу, грохнется с этой невидимой под платьем табуретки, наконец, спустилась вниз и освободилась от тяжелой ноши наряда.
— Фух, — сказала она, когда дамы в четыре руки сняли с нее эту шелковую массу. — Наконец-то закончили.
— Да вообще-то, мы только начали, — смутилась Мари.
— Начали что? — с настороженностью уточнила Марина.
— Ну… до приема чуть больше суток, а Вы как будто ни разу не пользовались ни едкой эмульсией, ни иглами Тодора, ни слизью Карфангра, — сказала Мари, укоризненно оглядывая ее лицо и волосы.
— Чем-чем? — Марина аж попятилась от таких названий, явно не суливших ничего хорошего.
Женщины переглянулись.
— Простите, Марина Игоревна, это ради Вашего же блага, — сказала госпожа Эгнерция, закатывая рукава…