…
На чердаке действительно оказалось просторно. В отличие от старого корпуса, здесь не было куч разнообразного хлама и слоев пыли. Точнее, пыль здесь наверняка была — она и сейчас тут наблюдалась на огромных полотнах паутины меж балками крыши. А вот на дощатом полу ее, похоже, только сегодня отмыли: он был условно чист, но покрыт едва заметными разводами.
— Я здесь раньше фехтованием занимался, — пояснил Ксавьер, окидывая рукой помещение.
Марина с трудом осмотрелась — щели для глаз в маске были уж слишком узкие. Пожалуй, для фехтования это место подходило хорошо: воздуха много, света за счет чердачных окон и магических светильников — тоже. Единственное, повсюду были столбы — опоры крыши. Но, наверное, для обучения фехтованию такие препятствия были даже на пользу. А для обучения танцам?
Впрочем, Ксавьер решил начать вовсе не с танцев.
— Нам надо подстроить шаги, — сказал он. — Вы ощутимо меньше ростом, и порой переходите на перебежки и даже небольшие подскоки, пытаясь меня догнать. Это выглядит нелепо.
— Но Вы ведь можете просто медленнее идти, — укорила его Марина.
— Могу. И буду, — кивнул Ксавьер и добавил: — Когда Вам будет лет пятьдесят. Но пока Вы все же относитесь к категории молодых женщин. А с учетом того, что Вы лишь недавно вышли замуж, так и вовсе почти девиц.
— Какая из меня девица, — смутилась Марина. — У вас тут в шестнадцать уже замужем все.
— Вот именно поэтому и не стоит демонстрировать всем неспешную походку умудренной опытом женщины, — сказал Ксавьер. — Вам нужен стремительный, но плавный шаг, как в танце. Для этого нужно слегка присесть и делать широкие шаги так, чтобы при этом голова двигалась по одной линии, без подскоков.
— Но это же некрасиво, — представив такую походку, сказала Марина. — Ноги ракорякой.
— Под платьем не видно, — напомнил Ксавьер.
— Ой, точно, — спохватилась Марина, вспомнив свою необъятную юбку, под которой можно было хоть ирландские танцы исполнять — ничего не разглядишь.
Следующие десять минут они посвятили расхаживанию по кругу. Девушка почувствовала себя участницей танцевальной труппы, которая исполняет танец «Березка» — до того похожа была эта походка на «плывущие» шаги всемирно известного номера. Ксавьер водил ее по кругу, как лошадь, периодически плавно разворачивая.
Затем к ним явился Броснан и принес… кринолин. Без юбки.
— Так Вы сможете почувствовать объем платья, но при этом видеть, куда наступаете, — пояснил Ксавьер в ответ на ее невысказанный вопрос.
Марина, которая и без того чувствовала себя мумией, обмазанной мумифицирующим раствором и облепленной тряпками-масками, облачилась еще и в эту конструкцию. Определенно, сегодня у нее был день позора. Вытворять ногами черт-те что, да еще и в таком виде на виду у Ксавьера и Броснана — мрак…
«Кто только придумал все эти приемы? — мысленно возмущалась она, работая уже над положением головы и рук. — Мне одного хватило, чтобы почувствовать себя клоуном».
«Кто ж виноват, что ты у Гарденов не наслаждалась обществом элиты, как все, а пыталась продвигать никому не нужные идеи социальной справедливости? — фыркнул внутренний голос. — Да и вообще, кто вышел замуж за благородного? Привыкай теперь к обязанности таскаться по балам».
— Броснан, кто нынче в фаворитках? — неожиданно спросил Ксавьер, когда дворецкий уже собрался уходить, раз ему не дают указаний.
— Кристина Де Бонви, — ответил тот.
— Не знаю такую, — нахмурился Ксавьер.
— Разумеется, — кивнул Броснан. — Когда Вы уезжали, ей было всего двенадцать лет.
— Понятно, — кивнул Ксавьер, направляя Марину на новый круг. — Ну, и что в ней особенного?
— Кудрявая очень, — сказал Броснан. — И дура дурой. Хихикает над каждой фразой Его Величества — по поводу и без. Видимо, потому в фаворитках и оказалась.
— А что по нарядам и украшениям? — уточнил Ксавьер.
— Турнюры с жестким корсетом, — подумав, сказал дворецкий. — Талия едва ли с мой кулак. Говорят, ей ради этого лекарь нижние ребра удалил. Цвета предпочитает светлые — сиреневый, розовый, лиловый. И все с пестрой вышивкой. Ах, да, а еще она блондинка.
— Полная противоположность, — вздохнул Ксавьер, глядя на Марину.
— А что, это имеет какое-то значение? — насторожилась девушка.
— Обычно все дамы стараются быть похожими на фаворитку, — пояснил он. — Кто-то надеется перетянуть внимание Его Величества, кто-то — стать подружкой фаворитки. Хотя большинство просто следуют заданной ею моде. Но, похоже, нам с этим не повезло. Если там, под этими полотнищами Вы прямо сейчас не перекрашиваете волосы в более светлый оттенок, конечно же.
— А что, Вы хотите, чтобы я их покрасила? — нахмурилась Марина, выполняя очередной поклон, которому ее только что научил Ксавьер.
— Хочу я или нет — мы все подчиняемся определенным правилам, — слегка пожал плечами тот, поправляя положение ее плеча.
— Мне не нравится идея косить под королевскую шлюшку, — оскорбленно сказала Марина.
Мужчины синхронно кашлянули, а Ксавьер даже сбился с шага.
— Очень прошу Вас при дворе так не выражаться, — попросил он, замедляясь, чтобы повернуться к ней. — А лучше — вообще побольше молчать.
— Что, я так ужасно говорю? — окончательно пала духом Марина. — Ну, про «шлюшку» — это я сгоряча: очень уж покоробило сравнение с какой-то… антинравственной девицей. Но вроде бы я изъясняюсь не так уж и плохо. Или нет?
— Нет, в целом с Вами как раз все прекрасно, — сказал Ксавьер, окончательно останавливаясь. — Но увы, хорошие люди не пробиваются на вершины. И те, кого вы встретите на рауте… Скажем так, имеют два лица, а то и больше, так что незачем позволять им себя разговорить: пользу от этого получите точно не Вы.
Марина кивнула. То, что высокородные вместо лиц имеют маску, она уже и по мужу заметила. И даже возможность считывать напрямую его эмоции не спасала.
Глава 16
Урок светской жизни становился для Марины все более и более утомительным с каждым часом. Особенно, когда выяснилось, что танцы изучать, собственно, и не надо: оказалось, что ежегодный прием в честь именин Ее Величества — это вовсе не бал, а просто торжественное мероприятие, где собирается высшая знать. Фактически, перепись населения этой самой знати.
Являться туда полагалось всем без исключения лицам из старших родов возрастом старше пятнадцати лет. Из объяснений Ксавьера Марина уловила, что это какая-то помесь торжественного фуршета с концертом: важные люди перемещаются по залу, общаются, делятся сведениями об урожае и своих успехах за год, и в этом же зале для всех желающих играют достойные музыканты и читают свои свежие поэмы прославленные стихоплеты. А сама виновница торжества, как ни странно, обычно на мероприятии даже не появляется, как и ее царственный муж.
Также Ксавьер предупредил, что место, в котором проходит раут — это не один большой зал, а целое крыло дворца с большими и малыми залами. И что дамы чаще всего собираются вместе, делятся на группы и расходятся по малым залам — посплетничать.
Марина решила, что так, наверное, даже лучше: наверняка там можно будет найти какое-нибудь укромное место и не мозолить людям глаза. А в том, что ей лучше вообще никому не попадаться на глаза, она убеждалась с каждым часом обучения у Ксавьера. Мало того, что местный этикет настолько оброс мелкими подробностями и требованиями к мимике и пантомимике, что это просто нереально было изучить за сутки, так еще и нужно было уметь различать всех этих людей по статусам и с каждым общаться соответственно!
К вечеру уже даже Ксавьер начал волноваться о том, как Марина себя покажет. Потому что стало понятно, что она слишком многого не знает о мире аристократии.
— Я должен был начать обучать Вас раньше, извините, — покаялся он, в который раз помогая ей с осанкой. — Мне и в голову не приходило, что однажды я вернусь сюда. Как не приходило в голову и то, что в мире Креста настолько забыли о том, что собой представляет высший свет.
— Я Вас не виню, — сказала Марина. — Скажите лучше, что будет, если я опозорюсь?
— Ну… нас сочтут странными и постараются не иметь с нами дела, — подумав, сказал Ксавьер.
— Всего-то? — обрадовалась Марина. — Так ведь это даже неплохо — никто лезть не будет!
— Очень даже плохо, — возразил Ксавьер. — Сейчас моя должность смехотворна, да и занимаю я ее лишь потому, что управление инквизиции не знает, что со мной делать. Если мы плохо покажем себя при дворе, меня начнут выживать с должности.
Он немного подумал и добавил:
— Но даже если и не начнут… Моего жалования не хватит, чтобы полноценно содержать такой дом и столько народу в нем. Мне нужна поддержка старших лордов или хотя бы их формальная лояльность, чтобы продвигаться по службе. Так что постарайтесь все же поменьше обращать на себя внимание.
— Зависит от того, что я завтра увижу в зеркале, — мрачно вздохнула Марина, вспомнив, как нынче выглядит.
— Что? — не понял Ксавьер.
— Нет-нет, я так… — отмахнулась она.
Ксавьер немного подумал о чем-то и сказал:
— Но, знаете, Вы быстро учитесь. Да и отличие Ваше от прочих молодых дам исключительно в высокоморальную сторону. Думаю, если Вы продолжите в том же духе, Вас просто сочтут чрезмерно набожной особой. Что, разумеется, довольно смешно, но… под стать моему сану.
— Хорошо, — кивнула Марина. — Прикинусь монашкой.
Ксавьер хмыкнул.
— Монашки менее целомудренны, чем Вы, — сказал он.
Марина зарделась и порадовалась, что сейчас в маске. А потом охнула: от прилившей к щекам крови кожу вдруг снова начало нестерпимо жечь.
«Если завтра я встану пятнистая, как гепард, самолично обработаю этой заразе ангельское личико ее же растворами!» — мысленно прорычала Марина.
«Ну, вот, этап барыни пройден. Переходишь на новый уровень — Салтычихи», — хмыкнул внутренний голос, и Марина сразу одернула себя. Действительно, могла ведь отказаться от услуги. Да и кто мог знать, что у нее на местную косметику будет такая сильная реакция?