Платья радовали всей палитрой светлых пастельных оттенков и какими-то пестрыми узорами, а если какая-нибудь дама проходила от девушки слишком близко, Марина успевала заметить целые букеты тканевых розочек на отделке лифа — тех самых, которые ей советовала модистка. Наверное, дамы были очень разными, но для Марины без очков все они были, как под копирку.
Мужчины также оригинальностью не отличались. В моде был темно-зеленый цвет фраков, высокие сапоги, короткие напомаженные стрижки и гладко выбритые лица. Так что не только Марина, но и Ксавьер был полной противоположностью модным течениям, и девушка чувствовала, как на них косятся.
— Похоже, бороды здесь никто не носит, — не выдержав, заметила Марина.
— Знаю, — сказал Ксавьер таким тоном, что она поняла: борода не сбрита намеренно, хотя ее основная функция — делать хозяина непохожим на себя прежнего — больше была не нужна.
— О, Ксавьер Брефеда! — раздался довольно громкий для этого зала возглас, и часть людей расступилась, пропуская к ним какого-то аристократа. Марина почувствовала тройное нажатие и присела в глубоком реверансе, замерев.
— Лорд Фаррел, — поприветствовал Ксавьер незнакомца. — Моя жена, леди Брефеда.
Ксавьер указал на Марину рукой. Она не шевельнулась и не подняла головы, уже зная, как надо реагировать.
— Рад наконец познакомиться, — сказал лорд Фаррел, поднимая ее из реверанса и целуя руку.
— Приветствую, господин, — ответила Марина универсальной фразой, подняв голову, но не поднимая глаз. Эти движения потихоньку становились автоматическими.
— О, теперь я понимаю, почему Вы так долго не женились, мой друг, — сказал мужчина. — Ради такой очаровательной дамы стоило подождать пять-десять лет. Хотя, конечно, кое-кто возмущен Вашим выбором. Но люди вечно чем-то недовольны — всем не угодишь.
Марина постаралась через силу улыбнуться. Да, ей сделали комплимент, но она вспомнила этого мужчину — они уже встречались с ним как-то на улице. И он тогда даже внимания на нее не обратил. А значит, сейчас видел вовсе не ее, а шелка, украшения и работу Мари.
— А не хотите ли покинуть душный зал и посидеть в более уединенном месте? — предложил вдруг мужчина. — В Янтарной комнате сейчас на арфе играют. Потрясающая атмосфера. А Ваша супруга могла бы поболтать пока с моей сестрой.
Он махнул рукой на леди, что стояла неподалеку. И даже без очков по ней было видно — мадам презирает всех вокруг.
Марина не сдержалась и бросила на Ксавьера растерянный взгляд. Полуслепая, в незнакомом месте, среди чужих, дурно настроенный по отношению к ней людей, да еще и в компании с явственно недовольной собеседницей…
— А я как раз собирался показать моей жене Янтарную комнату, — тут же отозвался Ксавьер, успокоительно сжав ее ладонь. — Да и музыку она очень любит.
— Ну, что ж… если прекрасную даму не смутят наши сухие разговоры, прошу, — мужчина сделал приглашающий жест, и Ксавьер слегка подтолкнул Марину в ту же сторону.
Наверное, Янтарная комната была красивой. Но без очков все, что могла разглядеть девушка — это медового оттенка стены со смутными пятнами отделки, картин и прочих деталей. Арфа действительно звучала приятно, но Марине оказалось не до нее: ей предложили сесть за стол, и сделать это с ее кринолином было крайне сложно.
К счастью, Ксавьер снова пришел на выручку: далеко выдвинул стул, чтобы она могла подойди к столу вплотную, а затем с усилием задвинул его. Кринолин попытался было подлететь, но над ним оказался стол, и подлый предмет гардероба лишь уперся снизу в столешницу. Стол, к счастью, не подлетел, но вид под столом наверняка был живописнейший. Хорошо хоть, стол был укрыт большой скатертью, и никто не мог полюбоваться Марининым бельем.
Лорд Фаррел старательно сделал вид, что он не замечает этих затруднений, и повернулся к лакею, подавая знак, чтобы им налили вина.
Устроившись поудобнее, Марина едва заметно выдохнула и постаралась превратиться в мебель, чтобы не мешать мужскому разговору.
— Знаете, Ксавьер, Вы удивительный человек, — сказал лорд Фаррел, когда им налили вина. — Столько пережить и все же вернуться, как только родина разрешила — на это требуется не просто мужество, а стальная выдержка. Вы ведь знаете, что подобных Вам среди знати не осталось? Полукровок, я имею в виду.
Ксавьер счел это риторическим вопросом и вместо ответа просто пригубил вино.
— Ваше любимое, — улыбнулся лорд Фаррел, кивнув на бокал. Однако Марина ощутила, что от Ксавьера веет вовсе не удовольствием, а напряжением. Похоже, этот человек вызывал у него глубокое неприятие. У Марины, впрочем, тоже: она чувствовала какое-то несоответствие любезности этого человека и впечатления, которое он производил.
— Да, много хороших людей было казнено пять лет назад, — со вздохом протянул их собеседник, заглядывая в свой бокал так, будто видел там прошлое. — Столько бесполезных смертей и необдуманных решений. Быстрая выгода — увлечение дураков.
— О чем Вы хотели поговорить, лорд Фаррел? — прервал это словоблудие Ксавьер.
Мужчина глянул на него укоризненно, но все же перешел к делу:
— Последняя война очень напугала население, лорд Брефеда, — сказал он. — Поглядев на то, как легко расправилось правительство с магиками, как без суда и следствия у людей отняли дома, добро, статус и богатство, люди стали бояться. Многие эмигрировали вслед за магиками. Сильные семьи сбиваются в анклавы. Некоторые нанимают вооруженную охрану, строят укрепленные усадьбы, больше похожие на военные крепости. Доверие к правительству снизилось, и лучше не становится. Прискорбно, но факт.
— А как же церковь? — Ксавьер поднял бровь. — Неужто ее слово перестало пользоваться доверием у народа?
— Я вижу, Вы смеетесь надо мной, мой друг, — сказал мужчина без единой искорки веселья в глазах. — Этот город полон слухов. И он все еще полон талантливо скрывающихся магиков и тех, кто их укрывает.
— Зачем укрывать магиков, если вы их реабилитировали? — напомнил Ксавьер.
— Вы ведь прекрасно понимаете, о чем я, — поморщился мужчина. — Да, церковников боятся. Начинают болтать всякое. Мы с вами люди мудрые и понимаем, что вера не должна быть связана с политикой. Надо вернуть все, как было.
— Скажите это моим родителям, — холодно сказал Ксавьер.
На несколько мгновений над столом повисла напряженная тишина. Затем мужчина снова подал голос:
— Признаю: их казнь была ошибкой, — с неудовольствием сказал он. — Но времена были другие. И Ваши родители, согласитесь, вели слишком смелую и опасную игру. Они понимали, чем рискуют. И расплатились за риск. Но тем не менее, заметьте, мы сохранили жизнь их единственному сыну, несмотря на то, что он был полукровкой, и позволили ему скрыться. Более того: даже сохранили за ним титул и фамилию.
— Лучше бы сохранили жизни моих родителей, — лорд Брефеда отставил бокал.
— Ксавьер! — мужчина слегка повысил голос. — Я не могу изменить прошлое. Не важно, кто и сколько ошибок совершил. Наша задача сейчас — обеспечить стране будущее. И Вы нужны нам.
— Зачем? — Ксавьер повернул голову, глянув прямо на мужчину.
— На Вашем примере мы хотим показать, что наказали лишь изменников, а честных людей не трогали, — сказал лорд Фаррел.
— Но ведь это не так, — холодно возразил Ксавьер.
— Что Вы хотите этим сказать? — нахмурился мужчина.
Вместо ответа Ксавьер неожиданно повернулся к Марине:
— Марина Игоревна, сколько Ваших воспитанников является изменниками? — спросил он.
— Ни одного, — сухо ответила она.
— О чем и речь, — кивнул Ксавьер и снова повернулся к лорду Фаррелу. — Зачем вы мне голову морочите? Я был в стране, когда все случилось. Я знаю, чем занимались мои родители и те, кто был с ними заодно. И я видел, как убивали и брали в плен самых обычных, не связанных с восстанием работяг. Где они все, кстати? Те, кого пленили?
— Я не понимаю, о чем Вы, — на удивление искренне ответил лорд Фаррел — или же хорошо сыграл искренность. — В наших тюрьмах действительно все еще сидят магики, это правда. Но все они виновны в вооруженном восстании.
— Уж мне-то врать не надо, — понизил голос и прищурился Ксавьер, а Марина ощутила, как растет напряжение его ауры. — Я не участвовал в восстании. Но те, кого вы называете «изменниками», проводили свои собрания в моем присутствии. Я знаю, сколько их было, и кто они. Я их с детства по именам знал.
— Это были лишь руководители, — напомнил мужчина. — У каждого из них был свой отряд…
— Хватит, — едва слышно, но с холодной яростью сказал Ксавьер, а Марина вдруг увидела, как потемнели его глаза, но появилось ли в них опять что-нибудь нечеловеческое, без очков она не разобрала. — Оставьте свое правосудие тем, кто в нем не разбирается. Я теперь лишь мелкий служащий, и со мной незачем обсуждать изнанку правительственных решений.
Он поднялся было, но лорд Фаррел также встал и ухватил Ксавьера за рукав — вразрез с принятым этикетом.
— Постойте! — он был явно взволнован тем, что все пошло не по плану. Видно было, что поведение Ксавьера его злит, но дело есть дело, и он вынужден переступать через себя.
— Давайте не будем ворошить прошлое, — еще раз сказал лорд Фаррел, справившись с собой и снова натянув любезное выражение на лицо. — Куда важнее настоящее. Вслушайтесь в наше предложение: мы просто хотим успокоить людей и вернуть все, как было. Что в этом плохого?
Ксавьер не ответил. На его щеках шевельнулись желваки.
— Мы можем официально очистить Ваше имя, — продолжал тем временем лорд Фаррел. — Можем даже вернуть особняк Вашей семьи и конфискованные средства.
— Мне от вас ничего не нужно, — ответил Ксавьер, не торопясь садиться обратно.
— Понимаю, — кивнул лорд Фаррел. — Но людям нужно. Магикам нужно. Нужно видеть, что опасности нет. Что даже сын предателей реабилитирован в обществе и живет себе без опаски. Назовите хоть один аргумент в пользу того, что это плохая идея.