— Откуда Вы все это знаете? — спросил Шерман, но тут же забормотал: — То есть… простите, я ничего такого не имел в виду… я просто…
— Я это знаю, потому что общество, из которого я пришла, перестало закрывать глаза на подобное, — пояснила Марина. — Мы пытаемся приучить женщин к тому, что себя можно и нужно защищать. Пытаемся подготовить детей и стариков к тому, что ушлые люди обязательно попытаются их обмануть, и так далее. А сейчас я пытаюсь объяснить вам, будущим защитникам, почему вы, собственно, защитники.
— Да какие из нас защитники, — смущенно пробормотал Модька. — Любой блудной девице все же эффективнее будет обратиться к страже, чем к магику.
— Блудной девице? — переспросила Марина. — А в какой момент она стала блудной? Когда ее добрый родственник изнасиловал? Когда на улицу вышвырнул? Или когда попалась в лапы сутенеру? В какой момент праведная и послушная девочка вдруг стала мерзкой блудницей?
Марина выдержала паузу. Ответов не было.
— Давайте будем объективны, — подвела итог она. — Общество, и вы в том числе, гораздо больше осуждает падших женщин, чем мужчин, которые ими пользуются. Даже если говорить не о самой работе, а просто о мужчинах и женщинах, то когда молодой человек имеет много любовных связей, то говорит об этом едва ли не с гордостью, а когда то же самое говорит девушка, что вы о ней подумаете?
Класс промолчал, опустив головы, чтоб не встречаться взглядами с учителем.
— Вот так и определяется, кто на самом деле в обществе раб, — сказала Марина. — Тот, кто не может защитить себя, всегда попадает в эту позицию. И задача любого социального государства — быть силой для слабых. Причем так, чтобы сильные не чувствовали себя ущемленными, а гордились тем, что именно на них держится страна.
— Но мы-то слабые, — возразил Амадеус. — Мы — те, кого общество должно было защитить.
— Пободаемся, слабачок? — фыркнула Марина, кивнув на его рога. — А если серьезно, то каждый человек в чем-то силен, а в чем-то слаб. Каждый должен защищать того, кто слабее. Потому что придет время, и тот, кто слабее, защитит сильного.
— Это как? — не понял Модька.
— Очень просто, — ответила Марина. — Защищай детей — не только своих, но вообще любых — и придет время, когда ты будешь стариком, и они вернут тебе долг — хотя бы в виде пенсии. Защищай женщину, и она сделает прекрасным твой дом и позаботится о тебе, когда ты будешь болен и слаб. Защищай старика, и его весомое слово в обществе поможет тебе найти хорошую работу или исправить дурную репутацию. Как-то так.
Марина прошлась вдоль кафедры, формулируя вывод.
— Общество — это система постоянных взаимодействий. Чем активнее ты даришь счастье окружающим, тем лучше становится твоя личная жизнь, — сказала она. — Надо решать те проблемы, которые тебе по силам, даже если это означает просто донести чужой мусор до урны или же хотя бы отнестись к падшей девице, как к любой другой, и завести с ней обычный разговор.
— И все же между падшими женщинами и фаворитками есть большая разница, — не сдержался Модька. — Фавориток — особенно королевских — все уважают, берут с них пример.
— … и это самое дурное, — нахмурилась Марина. — Это самообман. Быть проституткой — это мерзко, говорит нам общество. А быть элитной проституткой — хорошо. И опять же: где грань? С какого ранга мужчины-клиента начинается «элитность» проститутки? Вижу, вы затрудняетесь ответить на этот вопрос. А ведь на самом деле ответ прост: нет такой границы. Либо все проститутки достойны уважения, либо все они, включая королевскую фаворитку — падшие, и всякую девицу от такой судьбы следует защищать. И наказывать тех, кто ее к этому склоняет — даже если это старший лорд.
Марина непроизвольно глянула на Ксавьера, но тот, как всегда, хранил непроницаемое выражение лица, а саму лекцию слушал со вниманием, но не более того.
— Браво! — неожиданно раздалось от двери, и Марина вздрогнула. — Так вот, чему нынче учат в Высшей школе инквизиции.
Все повернулись на голос и редкие хлопки ладонью о ладонь. Марина увидела в дверях лорда Фаррела с его свитой. Мужчина на этот раз был не в форме инквизитора, а в костюме. Высказавшись, он обернулся к сидящему неподалеку от двери Ксавьеру:
— Лорд Брефеда, что происходит? — спросил он.
— Мне доложили, что в школе нехватка учащихся, и я привел новых, — пожал плечами Ксавьер. — Не беспокойтесь: я оформлю этот класс на дотации от благотворителей, так что ни доплаты учителям, ни стипендий не требуется.
— Лорд Брефеда! — повысил голос мужчина. — Вы позволяете себе лишнее.
— Все в рамках закона, — пожал плечами Ксавьер.
— Вас поставили руководить исследовательским отделом! — напомнил лорд Фаррел.
— Я руковожу, — ответил Ксавьер. — Все на своих местах, документация в полном порядке, лишних трат не происходит, укрытия каких-либо важных научных прорывов — тоже. Впрочем, никаких прорывов и нет. Хотя… Уилл, Леам, что там магистр сказал по поводу вашего совместного варева?
— Что оно навсегда изменит историю Освении, господин, — хмыкнув, ответил Уильям.
— Вот, видите? — повернулся Ксавьер к новопришедшему. — Исследовательский отдел Высшей школы инквизиции не просто прекрасно функционирует: он, вполне возможно, скоро снова начнет радовать нас великими открытиями. Сейчас, вот этих талантливых ребят только подтянем до общего уровня хотя бы…
— Лорд Брефеда! — возмутился, наконец, лорд Фаррел. — Вас сюда не за этим приставили. Если Вы не справляетесь со своими обязанностями, я буду ходатайствовать о Вашем увольнении!
— Вы? — Ксавьер глянул на него укоризненно. — Простите, но я Вам не подчиняюсь. Хотел когда-то работать в судебном отделе, но, увы, Вы отчего-то решили, что сын изменника в помощниках прокурора — это нонсенс. Так что тружусь теперь над детищем своих родителей, как могу. И, как видите, вдохнул в исследовательский отдел новую жизнь.
Лорд Фаррел явственно скрипнул зубами.
— И все же я вынужден доложить, куда следует, — как можно более спокойно сказал он.
— Докладывайте, — пожал плечами Ксавьер. — Если сильно постараться, можно даже найти причину для моего увольнения. Но класс закрыть не получится: он благотворительный.
— Вы играете с огнем, — прищурился лорд Фаррел.
— Я вообще не играю, — ответил ему Ксавьер. — Я абсолютно серьезен.
В этом он был прав: по мыслесвязи Марина чувствовала напряжение, владевшее мужчиной. В его разуме не было ни капли той легкомысленной язвительности, которую он демонстрировал лорду Фаррелу. Последний, похоже, это тоже прекрасно понял и завершил разговор — просто ушел, вместо выяснения отношений лишь сухо попрощавшись.
— Милорд… — осторожно подал голос Амадеус, когда лорд Фаррел скрылся за дверью. — Но ведь если Вас уволят, мы останемся без дома и будем вынуждены уехать…
— Лорд Фаррел об этом не знает, — хмыкнул Ксавьер. — Все, что он знает — что мы не запаниковали после попытки уморить нас голодом и что леди Брефеда имела беседу с леди Мерабой.
— А-а, я понял! — осклабился демон, щелкнув пальцами. — Блеф.
— Вот именно, — кивнул Ксавьер. — Пусть думают, что леди Мераба нам покровительствует.
— А если они с ней поговорят? — усомнилась Марина. — Она ведь может рассказать, что никак с нами не связана.
— Зная леди Мерабу, уверен, что она до последнего будет держать в тайне любую информацию, если только применение последней не сулит ей огромной выгоды, — пояснил Ксавьер. — А выгоды с моего низложения нет никакой. Зато как дополнительная фигура на доске я для нее очень интересен — вдруг удастся меня использовать?
— А Вы не боитесь… играть в такие игры? — осторожно уточнил Шерман под молчание напряженного класса.
— Терять-то нечего, — напомнил Ксавьер.
— Да давно пора задать им жару, — вальяжно заметил Амадеус, закидывая ноги на красивую резную парту, украшенную молитвенной вязью.
— А мне кажется, мы перегибаем палку, — не смогла не заметить Марина. — Они ведь не будут сидеть, сложа руки.
— Не будут, — подтвердил Ксавьер. — Однако и влиять на нас напрямую не могут, иначе бы уже что-нибудь предприняли. Вот, чем плохо работать из «тени»: когда неугодный тебе человек действует исключительно в рамках закона, то убрать его ты можешь лишь беззаконными методами, которые тебя же и обнаружат. Но мы отвлеклись. Может, продолжим беседу об истории?
Марина пожала плечами: если Ксавьер считает, что волноваться не о чем, почему бы и не продолжить? Хотя, учебный процесс в условиях всеобщего неодобрения — довольно некомфортная штука.
Глава 12
В просторном и светлом хозяйском кабинете в доме Вельденов царила мрачная атмосфера. Хозяин кабинета — Бенджамин Вельден — был сегодня не в духе — у него болела нога, травмированная еще в молодости. Лекарь считал, что болезнь частично душевная, советовал ему отвлечься, не нервничать и сосредоточиться на хорошем. Но как назло, последняя неделя день за днем приносила исключительно неприятные известия, одно другого хлеще.
Нет, старший Вельден не был суеверным человеком и не верил ни в сглаз, ни даже в некие «черные» полосы в жизни, перетерпев которые, можно было якобы вновь обрести удачу. Он был слишком умен и расчетлив, чтобы не понимать: всякая неудача — лишь следствие чьих-то неумелых действий. И когда тебе не везет, надо не ждать чуда, а искать, наказывать или увольнять виноватых. Если, конечно, эти виноватые не родственники.
— Стерва! — сказал его сын, со страдальческим видом вращая правым плечом. — Она мне руку вывихнула!
— Не выдумывай, — укоротил его Вельден-старший. — Лекарь сказал, это лишь легкое растяжение. Оно послужит тебе уроком.
— Мне⁈ — изумился молодой человек. — Каким еще уроком?
— Ты переоценил себя, — пояснил Бенджамин Вельден. — Замахнулся на женщину, до которой не дорос.
— Отец, Вы смеетесь надо мной? — не поверил своим ушам Абрахам. — Простолюдинка, еще и немолодая. Да она мне ноги целовать должна за оказанную честь!