Взгляды сошлись на Ксавьере, и тот с неохотой молча кивнул.
— Так это война, — подытожила Кристел. — Они нам вызов бросили!
— Нет, — возразил Леам. — Они-то как раз думают, что таким образом могут себя обезопасить от действий дома Брефеда.
— Но они плохо нас знают, — хищно оскалился Крис, сжав кулак и неопределенно погрозив им пространству.
— Что, предлагаешь дворец атаковать? — хмыкнула Кристел.
— А почему бы и нет? — пожал плечами Крис. — Тетку Флокси же спасли, и ничего нам за это не было. Ну, почти.
— Тетку Флокси мы спасли, потому что никто не ждал, что мы выследим похитителей и в ту же ночь так эффективно их атакуем, — возразила девушка. — Там охрана стояла только от виверн. Но королевская резиденция — это совсем другое. Да тебя поджарят заклинаниями, едва ты на стену полезешь!
— Можем под землей ход прорыть, — пожал плечами Крис.
— Думашь, такой умный? — фыркнула Бристел. — Дворец не первый век стоит. Там и стены, и подвалы, и просто земля — все просматривается и защищено магией! Туда даже невидимке не пробраться.
— Защищено все, кроме воздуха, — неожиданно сказал Леам. — Если милорд научится летать, то…
— … то его снимут из баллисты, едва он снизится до высоты выстрела, — закончила Кристел. — Несокрушимость драконов — это миф.
— И что нам теперь, смириться? — возмутился Крис. — Она же сама на днях рассказывала, как это неправильно, что общество вынуждает женщин становиться… фаворитками.
На это ему никто ничего не ответил, но все неловко покосились на лорда Брефеду.
— Они думали, я собираюсь захватить власть, — задумчиво протянул Ксавьер, заставив всех умолкнуть. — Думали, что забирают у меня любимую. И что я буду согласен на что угодно, лишь бы с ней ничего не случилось.
Сказав это, мужчина надолго замолк, задумавшись и явно делая в уме какие-то выкладки, так что Флокси не выдержала и уточнила:
— А Вы?
— А я забуду все это, — неожиданно ответил Ксавьер, и взгляд его стал жестким. — Во дворце Марина Игоревна все же условно в безопасности. Ее не будут трогать, чтобы не лишиться единственного козыря. Нам же нельзя идти на поводу врага — ни соглашаясь с его требованиями, ни пытаясь вырвать отобранное боем.
— Тогда какие у нас варианты, если не бой? — нахмурилась Кристел. — Чем крыть такую карту?
— Пока не знаю, — честно сказал Ксавьер. — И в этом вся проблема: я почти ничего не знаю. Но, с другой стороны, они тоже ничего не знают. А значит, нам нужно этим пользоваться. Если в городе начнет происходить что-то, чего они не ждут, что-то серьезное, что всколыхнет общественность, про Марину Игоревну просто все забудут. Вот тогда уже и можно будет думать о том, как ее оттуда вызволять. Если враг сам ее не отпустит.
— Враг, — эхом повторил Персиваль. — Так все-таки война?
— Война, — сдвинул брови Ксавьер. — Но не та, которой они боятся.
Марина стояла, недоуменно глядя на закрытую дверь.
«Накаркала», — сказал Голос.
«Заткнись!» — возмутилась девушка, расстроенная не меньше. Да что там расстроенная — напуганная до дрожи и слабости в коленках!
«Я же говорил, что мне то письмо не понравилось, — напомнил Голос. — Потому что его не Мераба писала. У старушки зрение плохое и руки уже не те — у нее строчки кривые были. А тут ровненько все так — явная подделка под ее почерк! Кто-то по старым письмам, видать, копировал».
«Блин, сразу бы так и говорил! — вспылила Марина. — А то „чешется“ у него… Как я должна была понять, что там у тебя чешется?»
«Я тебе Шерлок Холмс, что ли? — обиделся Голос. — Я — твое подсознание, интуиция твоя. Я тебе сказал: тут жопа. А в чем жопа заключается — это ты уже сама должна была проанализировать и догадаться».
Марина сдержалась. Ругаться с подсознанием было бредовой идеей, тем более — винить его в случившемся. Даже если б в момент получения письма Голос прямым текстом сказал бы ей, что почерк не старушки, она бы не придала этому значения — решила бы, что секретарь писал. А значит, все равно попала бы в ловушку.
А ловушка-то оказалась — проще некуда! Марина, как и в прошлый раз, прошла часть пути пешком, а на последнем отрезке взяла извозчика, чтобы сэкономить. Сестер в этот раз она даже не попыталась позвать, чтобы девочки не стояли истуканами перед воротами дома Мераба, и потому никто вовремя не сказал ей, что экипаж едет не туда.
Сама Марина об этом задумалась, только когда поняла, что слишком долго находится в пути. Да и то: выглянула в окно, увидела богатый сад и решила, что этого извозчика просто пропустили на территорию. И когда вышла и не узнала здание, тоже не запаниковала — подумала, что в другое крыло привезли. И даже когда интеллигентный пожилой мужчина уважительно поприветствовал ее и предложил чай, тоже не отреагировала — банально забыла внешность секретаря леди Мерабы и перепутала.
Подозревать она что-то начала, лишь когда длинная и на первый взгляд ничего не значащая беседа с «секретарем» вдруг стала полниться фразочками вроде: «не переживайте, мы о Вас позаботимся», «Вам понравится» и так далее. К этому моменту она уже плохо соображала из-за той дряни, которую ей подмешали в чай, и лишь бессмысленно кивала. А потом так же бессмысленно поставила подпись, подбадриваемая фразой «Это всего лишь формальность».
«Как думаешь, чем они нас опоили?» — вмешался Голос в ее самокопание.
«Не знаю, — ответила Марина. — Но вряд ли чем-то опасным».
В том, что ее опоили, девушка на самом деле сомневалась. Сильное головокружение, сонливость и дезориентация могли возникнуть и по вполне естественным причинам — например, из-за корсета, к которому она пока так и не привыкла. Но Голос ее убедил, что это странно — словить такие ощущения ровно в момент, когда все пошло не так. И, по некотором размышлении, Марина пришла к выводу, что он прав, и ее действительно чем-то опоили, чтобы она не паниковала, осознав, что попала в ловушку. Ведь без воздействия извне она бы не реагировала на происходящее так спокойно.
«Транквилизатор какой-то, — подумала она. — Но, вроде, уже отпускает».
К ней действительно возвращалась ясность мысли. Марина уже успела осознать, что находится точно не в доме Мераба, что подписала непонятную бумагу вопреки обещанию не подписывать ничего без Ксавьера и что ее, вроде бы, не собираются бросать в темницу или пытать.
Девушка оглядела помещение внимательнее. Дороговизна обстановки явно зашкаливала — позолота повсюду, отделочный камень, прочие излишества. Что касается предназначения помещения, огромная кровать под бархатным балдахином намекала, что это спальня, однако общий метраж помещения заставлял в этом сомневаться. Может, все-таки бальный зал?
За дверью послышались шаги, и в замке провернулся ключ.
— О, леди Брефеда! — лучезарно улыбнулся молодой человек, войдя в комнату. — Вы, наконец, пришли в себя. Мы все так беспокоились.
Он подошел ближе и окинул ее внимательным взглядом, будто выискивая признаки болезни. Однако взгляд этот почему-то задерживался не на потенциально бледных щеках, а на груди, талии и бедрах.
Марина улыбнулась через силу. ЭТОГО кадра сейчас она хотела бы видеть в последнюю очередь.
— Я — Абрахам Вельден, — напомнил молодой человек, видно, решив, что ее молчание связано с тем, что она забыла его имя и стесняется переспросить. — Мы встречались на днях на именинах Ее Величества, помните?
Он спохватился и отвесил вежливый поклон, а затем, не дождавшись реверанса, сам взял ее руку и влажно приложился к ней.
— Помню, — сухо ответила Марина, сдержав дрожь отвращения. — Вы, кажется, тогда поскользнулись на паркете и крайне неудачно упали. Надеюсь, обошлось без травм?
«А то мы и повторить можем», — мысленно отозвался внутренний голос, в кои-то веки солидарный с мнением хозяйки.
— Сущая ерунда, — отмахнулся молодой человек, не отпуская ее руку. — Лекарь сказал, само заживет, надо только поменьше двигать рукой. Меня гораздо больше беспокоит Ваше состояние. Как Вы себя чувствуете? Отец сказал, Вам стало плохо в приемной Его Величества.
«Где-где⁈» — мысленно переспросил Голос.
— Да, голова закружилась, — с неохотой призналась Марина. Было понятно, что добиваться правды у этого ловеласа бесполезно: уж слишком любезен он с ней был.
Она попыталась отнять руку. Не сразу, но Абрахам отпустил ее. Однако подошел еще ближе. А Марина поняла, что, несмотря на простор помещения, отступать ей некуда: он пришел сюда с ключом, и это о многом говорило.
— Вам нужно заботиться о себе, — укорил ее Абрахам, убрав обе руки за спину, но нависая над ней и будто забавляясь этой ситуацией. — Вы теперь фаворитка Его Величества: кто знает, не был ли обморок намеком на… интересное положение?
Он хмыкнул, уже не смущаясь, оглядывая ее фигуру хозяйским взглядом.
— А Его Величество-то хоть об этом знает? — в лоб спросила Марина, поняв, что этот кадр пришел сюда не просто так и явно сыграл какую-то роль в произошедшем.
— Понятия не имею, — лучезарно улыбнулся он. — Ну, наверное, ему расскажет кто-нибудь. Во дворце сплетни быстро разносятся. Вам следует быть осторожной и правильно выбирать собеседников. Рекомендую ограничиться моей семьей: Вельдены — самый уважаемый род в Освении.
Он горделиво приосанился.
«Да щаз! — отозвался Голос. — Ксавьер стократ круче!»
— Я хочу вернуться домой, — на пробу сказала Марина.
— Я сообщу об этом, — заверил ее Абрахам с такой улыбкой, что стало понятно: сообщит и посмеется вместе с тем, кому сообщит.
— Меня ждет муж, — напомнила она.
— Разумеется, — кивнул Абрахам. — И однажды дождется. Не переживайте: у королевской фаворитки откупные такие, что ждать Вас ему будет не слишком тяжело. А если будете хорошо… работать, может быть, инквизиция даже простит ему пару грехов.
Он, не сдержавшись, уже откровенно усмехнулся. Марина же промолчала. Она и раньше была не сильна в беседах с аристократами, а в этой ситуации ей и вовсе не следовало лишний раз открывать рот.