– Здравствуй…те.
– Здравствуйте, – также растерянно ответил парень.
Ничего больше сказать не успел. По лестнице слетела Марина и его обняла.
– Ромка, приехал! А папа говорил, что ты только завтра будешь.
– Ну… раньше отпустили. А я-то думаю, чья это машина стоит во дворе?
– Ещё один. Служебная, служебная она. Не повторяй за нашей тёткой Марфой. Случайно получилось, я как водитель понадобилась. Знакомься, это моя подруга, Софья, составила мне компанию.
– А по отчеству как? – тут же спросил Рома.
– Андреевна, – машинально ответила Софья. Дальше сообразила, что её сейчас попытаются разыграть, про характер младшего брата уже была наслышана. Марина вмешаться не успела, Софья сама решила атаковать первой. – Но учтите, Роман Григорьевич, что времена сейчас изменились. Это раньше надо было дракона убить. А сейчас достаточно по имени-отчеству обратиться, поцеловать разок, а потом как честный человек вы обязаны жениться, – и повернулась, подставляя щёку для поцелуя.
– Наш человек, – засмеялся Роман. – Ладно, шутки давайте в сторону. Сейчас схожу переоденусь, а потом рассказывайте, какими судьбами. Баню, кстати, папа вам делал уже?
– Когда? Мы позавчера к ночи только приехали.
– Ну и отлично, как раз и вы с дороги, и я, так что сегодня растапливаем.
Роман ушёл к себе в комнату переодеваться, а Софья осталась стоять и пыталась сообразить: хорошо всё вышло или плохо? То есть то, что её признали своей, было приятно, но обратная сторона – пока она тут гостит, жизнь обещает оказаться довольно весёлой.
Глава 11
Стоя и глядя из окна своего кабинета на улицу, Андрей Викторович думал, как всё в последнее время вокруг происходит какими-то резкими зигзагами. Что оглашение завещания, что внезапный отъезд дочери, что ощущение вернувшихся девяностых, когда приходилось вести бизнес с оглядкой на безопасность близких. И даже погода словно решила тоже поучаствовать. Всё начало ноября скакала вокруг нулевой отметки, ночью в минус, днём в плюс, если снег выпал – то к утру растаял, а в день, когда дочь с Мариной пришлось отправлять в Калачинск, вообще дождь шёл совершенно осенний. Зато на следующее же утро похолодало, дальше посыпал снег, и буквально за три дня температура упала до минус двадцати и ниже. Зима как-то резко без переходов пришла в город и осталась. Снега, правда, больше не сыпало, если крыши белели, то асфальт дворники уже давно вычистили до черноты. Люди всё равно шли под окном хмурые. Тротуар, может, был и не скользкий, зато Иртыш не успел встать. Из-за влажности стоило высунуть нос на улицу, как мгновенно коченели руки и обмерзало лицо. Просто смотреть на прохожих было уже зябко, поэтому Андрей Викторович отвернулся от окна и вернулся за стол к рабочим бумагам.
Взяв очередной документ, Андрей Викторович почти сразу положил его обратно, как-то не получалось работать, стоило вспомнить про отъезд Софьи. До сих пор в дрожь бросало от того, насколько тогда неделю назад всё висело на волоске. Как им повезло, что Марина оказалась у них дома, и Софья поехала на кладбище. Охране из «Грифона» отвели глаза – а Медянский достаточно давно имел дело с ведунами и уже достаточно в их делах разбирался, чтобы понять: заворожить разом двоих профессионалов может лишь очень сильный ведьмак. Вдобавок непонятно зачем, не найдя Софью, чужак отыгрался, разворошив квартиру. Если это был намёк или послание, то смысл остался неясным.
Последнее время успокоиться лучше всего помогали фотографии, которые на почту ему присылала дочка из Калачинска. Как они гуляют, как делают уроки или готовят вместе на кухне. Помогли фотографии и сейчас, заодно мелькнула мысль, что с Мариной повезло и в этом. Судя по фотографиям, под её руководством дочка окончательно отошла от самоубийства Валерии и цирка на оглашении завещания, и вообще начала оживать. Одновременно кольнула совесть: прав оказался Дмитрий, даже слишком прав. Надо было, чтобы жизнь тряхнула – только тогда на дочь обратил внимание, и повезло, что случилось это не слишком поздно. И сразу, пока не забыл, Андрей Викторович сделал себе пометку придумать, как Марину отблагодарить. Причём сделать надо так, чтобы она не обиделась и не восприняла благодарность, словно ей оплатили наёмную работу.
Фотографии помогли собраться и настроиться на деловой лад, и Медянский смог взяться за документы. Сейчас, когда деловые потрясения были пройдены, атаки отбиты и бизнес неожиданно рванул в гору, словно ему насыпали удачи в виде компенсации за проблемы осени, предстояло сделать то, что надо было давно, но Андрей Викторович всё откладывал на потом. Провести реструктуризацию и распараллелить структуры, чтобы уменьшить количество задач, завязанных на него как на генерального директора. Перенести всю рутину и текучку на помощников. Это было важно и в связи с грядущей экспансией, в соседних городах и областях Медянский физически не сможет всё контролировать сам. Но главное – себе-то уже можно не врать – после этого он перестанет жить на работе, и у него появится время на дочь. Ещё раз повторять свою ошибку Андрей Викторович не собирался. Готовилась реструктуризация уже давно, пусть раньше всё и шло с бесконечным «прицелом на будущее», а сейчас фактически просто стартовало. Но хотелось закончить подготовительную часть и побыстрее запустить всё в дело, чтобы к моменту, когда Софью получится безопасно вернуть домой, у него уже появилось хоть немного свободного времени.
Медянский ушёл в работу с головой, потому звонок селектора от секретарши услышал с третьего раза.
– Андрей Викторович, звонил Хорен Касарович Багдоян, очень просил о встрече. Готов подъехать к нам в офис в любое время. Что ответить? Напоминаю, что в пять тридцать у вас назначено совещание с директорами по предприятиям в Русско-Полянском районе.
– Так, минуту. Дай подумать.
Медянский откинулся на спинку кресла, пытаясь собраться с мыслями. Просьба о встрече была абсолютно неожиданная и очень странная. Предок Хорена Касаровича попал в Омск ещё в девятнадцатом веке, когда в царском правительстве у кого-то возникла мысль, что во Владивостоке слишком мало белых христиан, зато избыточно китайцев и японцев. Надо бы это исправить, и переселить часть народу из Малороссии в Приморский край. Но основатель местной ветви семьи Багдоян каким-то хитрым способом отделился от остальных колонистов и сумел зацепиться за большой тогда сибирский город Омск. Наверное, это наложило отпечаток и на потомков. В Гражданскую один Багдоян был красным комиссаром, а другой бандитствовал в отряде атамана Семёнова. В Отечественную один брат погиб во время попытки восстания в концлагере, второй брал Берлин, а третий предпочёл вступить в Армянский Национальный легион СС. В девяностых традиция продолжилась: старший служил в милиции, средний ушёл в ОПГ и застрелен в разборке, а младший в итоге стал одним из крупнейших бизнесменов области и владельцем сети продуктовых магазинов.
Официальной биографии насчёт того, что Хорен ни капли не был замешан в криминале девяностых и с братом отношений не поддерживал, Медянский никогда не верил, а вот насколько он был повязан через брата с ОПГ «Моисеевские» – дело было тёмное. Но именно Хорен всю осень пытался наезжать на холдинг Медянского, и именно его Андрей Викторович считал наиболее вероятным заказчиком попытки нападения. Не только мотив, но и возможность – если и в самом деле решил вспомнить опыт и привычки лихих девяностых. С другой стороны, хорошо хлебнув криминала, причём изнутри, после двухтысячного именно Хорен чуть ли не громче и активнее всех выступал за соблюдение законности. Заработав немалое состояние, очень хотел его спокойно передать детям и внукам. Сейчас же вообще готов приехать как какой-то рядовой проситель к нему в офис. Чего они с Дмитрием недопоняли, когда обдумывали ситуацию?
Медянский нажал на селекторе кнопку вызова секретарши:
– По совещанию по Русско-Полянскому району – всем участникам сообщить переносится на завтра на одиннадцать ноль-ноль. И позвони прямо сейчас Хорену Касаровичу, скажи, что я предлагаю его встретить, если он сможет, через час в ресторане «Бухара».
Поговорить обязательно надо, но при любом исходе беседы стоило дать возможность оппоненту сохранить лицо. Багдоян был человеком достаточно опасным, чтобы его унижать, заставляя изображать мелкого просителя в офисе. Ресторан принадлежит Медянскому, но заведение очень респектабельное. Разговор двух пусть конкурентов, но за общим обедом и в таком месте никого не обидит.
Ресторан назывался «Бухара», поскольку изображал старинную восточную чайхану. Посетителей встречали узорчатые ковры, масса позолоты и столы в виде досок, поставленных на арбу, пусть даже такой широкой арбы, чтобы вдоль неё могли сесть по четыре-шесть человек, в жизни и не бывает. Всё вокруг дышало: «Путник, остановись передохнуть и перекусить, не сходя с дороги». Впрочем, для особо важных посетителей были отдельные номера, в таком уже ждал накрытый стол. Отдавая дань вежливости, гость сначала поел и похвалил превосходную кухню, и только затем перешёл к делу.
– Я, Андрей Викторович, приехал свою ошибку признавать. Собственно, зря я на ваше поле полез, когда договариваться надо было. Но сначала готов на кресте поклясться, что на квартиру не я заказ делал. И вашу дочь я не трогал. Сам хотел бы найти – кто. Пока могу сдать посредника, его через своих давних знакомых нашёл, – он положил на стол прозрачный файлик с фотографией и распечаткой короткого сопровождающего текста.
Это было уже серьёзно. При всех особенностях биографии, в конце девяностых Багдоян внезапно ударился в религию предков. Причём не для вида и чисто ради имиджа содержать городской приход Армянской православной церкви, а всерьёз, с жаром неофита и новообращённого фанатика. Для него клятва на кресте была очень серьёзной.
– Верю, и за человечка спасибо.
– Сам с ним решишь или помочь?
– Спасибо, сам. И раз уж это недоразумение мы, думаю, можем считать решили, я внимательно готов выслушать ваше предложение, Хорен Касарович.