Следом подошли засвидетельствовать своё почтение гостье оба сына хозяина. Рианон поразилась, насколько они разные. Младший – среднего роста, белобрысый, полноватый, со щекастым крупным лицом, что особенно подчёркивал высокий лоб. Нос какой-то приплюснутый. Старается держаться бесстрастно, с эдакой затаённой высокомерностью умелого мастерового перед белоручкой, которой с детства всё достаётся просто так. Даже оделся подчёркнуто скромно, строго по императорскому уложению о дозволенной роскоши сословий. Представился:
– Арбур.
Опытный взгляд ищейки сразу подметил: взгляд не очень твёрдый, так и норовит соскочить в сторону от гостьи, лоб непроизвольно прорезала несколько раз морщина. Когда делал поклон, колени на миг дрогнули. Волнуется от близости высокородной особы? Старший – высок, строен, в отличие от брата не выглядит нескладёхой. Фигура бравая, черты лица тонкие, миловидные, пшеничные локоны завиты. При этом многочисленные кружева камзола, посеребрённые пуговицы и украшения на одежде не делают его похожим на женщину, хотя очень гладко выбрит, не то что заросший густой щетиной брат.
– Гарман.
Ищейка мысленно поморщилась. Не придерёшься, даже поклон выполнен идеально по этикету. И при этом сказано с такими обертонами в голосе, что одним словом удалось показать всё то, что у младшего не получилось продемонстрировать. Хотя Арбур и очень старался. И самое неприятное – поганец совсем не рисуется, он и в самом деле считает себя как минимум равным дворянам. Потому и в гостье видит не особенное существо, а нечто, способное принести ему пользу или вред. И никак иначе.
Первая половина обеда прошла в молчании. Рианон продолжала наблюдать и отметила ещё одну деталь. Судьба словно в насмешку руки братьям поменяла. Старшему дала крупные, непривычно для механика холёные. У младшего кисти вытянутые, пальцы тонкие, все в следах въевшейся смазки, со множеством царапин, ссадин и с несколькими мелкими подживающими ожогами. Явно привык возиться с тиглем, химикатами и инструментами.
Выдержки старого мастера хватило ровно до того момента, когда гостья чуть откинулась на спинку, ощущая в желудке первую сытую тяжесть. Мэтр сварливо заговорил:
– Я рад, что нашёлся человек, который решил взяться за нашу проблему.
Рианон поймала испуганный взгляд Арбура. Боится вызвать её недовольство? Или что-то знает?
– Для начала. Барон ввёл меня в курс дела, но хотелось бы услышать именно от вас.
Объяснять начали все: то сам мастер, то присоединялись остальные, добавляя уйму нужных и ненужных подробностей. Рианон воспринимала рассказ отстранённо, ибо воображение само рисовало картину так, будто девушка видела произошедшее своими глазами.
Вечер прошёл на удивление спокойно. Не то что день и вся предыдущая неделя, занятая подготовкой к отъезду в столицу герцогства. Все были расслабленные и сонные, еле передвигали ноги. Старый механик сидел в качалке возле дома, закутавшись в шерстяной отрез ткани – от воды тянуло зябкой сыростью – и слушал бодрое кваканье лягушек. Гарман зевал, глядя, как Кведжин и Арбур играют в комнате первого этажа в шахматы. На середине партии ему надоело, и он пошёл наверх спать. Следом за ним поднялся отец. Оставшись без зрителей, партия заглохла. Арбур тоже начал зевать.
Кведжин посмотрел на партнёра с молчаливым упрёком, но делать было нечего: судя по тому, как у Арбура слипались глаза, и по его согнувшейся спине было понятно, что младший механик тоже заснёт, едва ляжет в постель.
– Ложитесь и вы. Завтра рано выезжать, – посоветовал он Кведжину.
– Благодарю, – помощник мастера покачал головой, – мне пока не хочется. Пойду ещё прогуляюсь, пожую.
Это был самый настоящий ритуал: пристрастившийся ещё на улице жевать табак, перед сном Кведжин выходил прогуляться, чтобы резкий запах ароматических добавок не мешал остальным.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Едва поднявшись в свою комнату, Арбур немедленно уснул. Именно он паковал инструменты и вымотался настолько, что мгновенно провалился в чёрную бездну без сновидений. Будто закрыл глаза, открыл – а на дворе яркое солнце и новый день. Когда Арбур спустился вниз, завтрак уже ждал, но, несмотря на поздний час, парень оказался самым первым. Впрочем, ненадолго. Через половину лепты раздались шаги. В трапезную вошёл заспанный и недовольный Гарман.
– Безобразие, – сказал он. – Кведжин обещал меня разбудить. Я мог бы ещё забежать к Манике. А то сегодня в доме хозяйничает её мамаша.
Арбур поморщился, пожал плечами.
– А почему Кведжин должен тебя будить? Может, он ещё спит.
– Давно встал, в комнате его нет.
Вздыхая, Гарман уткнулся в тарелку и начал жевать – отсутствием аппетита он не страдал ни при каких обстоятельствах. Спустился отец. Укоризненно посмотрел на сына. Старший помощник считался членом семьи. Мэтр же полагал, что за исключением случаев, когда кто-то занят по работе, пищу следует принимать всем вместе. Гарману пришлось прекратить. И тарелку он отодвинул с крайне недовольным видом.
– Ждать, ждать! – бурчал он вполголоса. – С голоду помру, пока кое-кто шатается неизвестно где.
Ждали Кведжина не меньше получаса, когда заглянул барон.
– Отъезжаем, метр? А где Кведжин?
Мастер Фейбер встал, собираясь подняться к себе и забрать из потайного ящика чёрную пергаментную книжицу со своими записями.
– Не знаем, сами ждём, – ответил за всех Гарман.
– Странно, – удивился барон. – В мастерских его нет, и шаперона[1]его нет.
– Жарко же,– удивился Гарман. – Зачем ему шаперон?
Старый мастер переменился в лице и кинулся наверх к себе. Обратно он спустился старческой шаркающей походкой.
– Отперто! – сказал он тусклым голосом. Добавил почти шёпотом: – Её нет!
Рианон замахала рукой, останавливая рассказ. Поинтересовалась:
– Я поняла. Мешок с вещами тоже пропал. Так что же такого было в этой тетради?
Фейбер вяло покачал головой, затем ткнул пальцем в младшего сына:
– Покажи ей.
Тот стремглав выбежал из комнаты и вскоре вернулся, держа в руках большой ларец. Судя по тому, как парень его нёс – довольно тяжёлый. Арбур водрузил ларец на стол, поднял крышку… Рианон ахнула. Это оказались часы! Такие маленькие, да ещё невероятно точные: кроме часового циферблата имелся второй, отсчитывающий лепты. Эта штука обогатит мастера и озолотит герцога. Или того, кто первым наладит изготовление. Опять заговорил изобретатель:
– В тетради всё записано. Главное – не конструкция, она вот тут, – он постучал себя по лбу. – Но – точная форма шестерёнок и пружин, сорта металла. Тысячи часов мы провели в кузне и мастерской. Сейчас дело пойдёт быстрее, но надо повторить сотни опытов. Это не меньше года. Не меньше, – он грозно посмотрел на старшего сына, – что бы кто там ни думал.
Рианон сухо кивнула. На память сразу пришёл разговор с профессором Хайроком, процитированные им советы Ибн ал-Хайсама. И замечание, что исследования ведутся в основном методом тыка. Будь иначе, старый механик не причитал бы, что ему надо заново перепробовать все сорта железа. Судя по всему, Гарман думал схоже с ищейкой. Не зря на его лице в ответ на слова отца появилась недовольная гримаса. Но перечить родителю сын не стал.
– Хорошо. Я постараюсь найти вашу пропажу. И для начала позвольте осмотреть дом и комнату, где хранилась тетрадь.
За время своей практики не меньше половины дел ищейка начинала уже после того, как совершалась самая тяжкая часть преступления. Не раз ей приходилось осматривать места, в которых произошли убийства и кражи. И сейчас она поднималась по лестнице – рабочие помещения занимали не первый этаж, как обычно, а что-то посередине между первым и вторым – с ясным ощущением бессмысленности своих действий. Кведжин хорошо знал и кабинет, и расположенную рядом малую лабораторию. Мог найти самое мелкое колёсико в самом тёмном углу, никого при этом не потревожив. Представить себе, что в последний момент вор надумал оставить подробную исповедь, было абсолютно невозможно. И всё-таки Рианон производила осмотр тщательно и аккуратно. Хотя бы этим успокоить мэтра, чтобы не мешался под ногами.
Лаборатория впечатляла. Здесь стояли верстаки, сверкала медь и сталь инструментов, блестело стекло тиглей. Рианон старательно осмотрела каждый угол, потом прошла в кабинет мэтра. Чуть ли не след в след ходили остальные. В другое время ищейка бы их вежливо выпроводила со словами: «Оставьте меня одну и дайте мне спокойно подумать». Но сейчас всё было в первую очередь спектаклем, приходилось терпеть.
В кабинете досмотр повторился. Рабочая комната мэтра была обставлена аскетично. Шкаф и полки, заполненные книгами и исчёрканными листочками рисовой бумаги – записи и чертежи с расчётами. Стол, кресло и три стула без спинки. На столе чернильница-непроливайка и ручка с новомодным стальным пером. Девушка вместе с сопровождающими внимательно обшарила каждую пядь. Заглянула и на полку, где за книгами был спрятан потайной ящик. Убедилась, что он открыт и там ничего нет. Уточнила:
– Ящик был заперт?
– Да, – ответил за всех Гарман. – Ключ был у отца или у Кведжина.
Рианон тут же отложила в памяти важный факт. Мастер своему ученику доверял больше, чем сыновьям. Ещё один кирпичик в стену подозрения, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд.
– И в тот день?
– У Кведжина, – проскрипел Фейбер. – Я на радостях позволил себе хлебнуть вина. Пока работа не закончена, хмельного брать нельзя. Только отпраздновать завершение.
– Обычай, – подтвердил Арбур.
Рианон выглянула в окно: проём смотрел прямо в лес. Деревья стояли густо, кроны переплелись, земля поросла кустарниками. Не знаешь – и не подумаешь, что всего через одну-две стадии начинается болото. Некстати пришла мысль, что, наверно, здесь много берёзовиков. Пройтись бы с лукошком, а вечером сварить грибного супа. А ещё накатило радостное напряжение, ощущение, что ты – натянутая тетива. Такое испытываешь лишь тогда, когда перед тобой загадка, и ты только начинаешь распутывать клубок. Чистое счастье поиска истины, пока не отягощённое подробностями преступления.