– … и тут он уронит! И чуть мне на ногу не попало, – гудел в нос чернобровый лохматый детина с рябым лицом.
– … а я ему как дам в морду, чтоб костями не мухлевал…
Рианон села в дальний угол и заказала обед и вина. Ей сидеть, изображая ожидающего кого-то наёмника, долго. Это телохранители и Риджайна будут сменять друг друга, под видом очередной заглянувшей перекусить компании. Глотнула из кружки и поморщилась: хозяин вино изрядно разбавил водой. Хорошо хоть не надавил ягод и не развёл их спиртом. От нечего делать принялась угадывать характер того или иного работяги. Вон тот, рыжебородый и бритый налысо, с квадратной челюстью, наверняка вспыльчив, жену и детей поколачивает. И вообще, в драку готов лезть по любому поводу, не зря нос сломан. Вот этот – выпивоха: красные прожилки на носу. А его сосед с печально-коровьими глазами – наверняка вечно находящий поводы для страданий нытик.
Понемногу народа в таверне прибавлялось, и люди менялись. Работяг сменяли матросы с кораблей: река была широкая, по воде до устья всего два дня пути. Судов в Шеннон заглядывало не меньше, чем в иной морской порт. Группки матросов сменяли друг друга, но очередная компания задержалась надолго. Сплошь мужики, ни одного молодого сопляка – отмечали назначение товарища боцманом. А там, глядишь, счастливчик и до шкипера дослужится.
В подступивших сумерках фигуры сидевших за столами расплывались в мареве густого табачного дыма и тусклом свете масляных ламп, чад прогорелого масла сливался с вонью с кухни и хмельными парами.
– Хозяин, ещё рому![3] Да поживее!
Монета, пущенная уверенной рукой, завертелась на стойке с журчащим звуком, обратившись в сияющее веретёнце. Трактирщик осторожно прихлопнул её ладонью и бережно смахнул с липкой столешницы в подставленную пятерню:
– Сию минуту!
– За здоровье боцмана Агриколы! – проревел рябой моряк с чёрной клочковатой бородой и окосевшим от хмельного взглядом. Опрокинул кружку в глотку и громко хлопнул дном о столешницу. – Эй, да она пустая!
Кружка разлетелась вдребезги, ударившись о стену таверны.
И тут же в стену полетели ещё несколько кружек и бутылка, ненасытные глотки завопили нестройным хором:
– Рому! Ещё рому! Шевелитесь, рыбье вымя!
– Сейчас-сейчас! – трактирщик торопливо сунул в руки девушке-подавальщице бутылки, принесённые из чуланчика. Подтолкнул в спину. – Всё, ступай!
– Хозяин, я боюсь! – прошептала дрожащим голосом девушка, в глазах выступили слезы.
– Ступай! – грубо прикрикнул на служанку трактирщик и подтолкнул её в спину уже сильно.
Собрав всё своё мужество, девушка на подгибающихся ногах приблизилась к столу, за которым пировали матросы. Торопливо начала расставлять бутылки, стараясь поскорее закончить и не смотреть на эти красные, обветренные лица с уже бессмысленными, осоловевшими или горящими от похоти глазами.
– Эй, красыотка! – дочерна загорелый матрос с непонятного цвета замусоленным платком на грязной шее положил одну ладонь девушке на ягодицу, другую на плечо и потянул на лавку: – Садись, вы-и-пей с нами!
Девушка отстранилась, сбросив его руку, но мужик неожиданно быстро вскочил, облапил девушку, дыша ей в лицо перегаром.
– Такая крысыоткыа должна вы-пить с нами.
Стиснув зубы, чтобы не закричать, девушка вывернулась, оттолкнула грубияна и отшатнулась, оставив в его руках сорванную с плеч косынку.
Борьба распалила матроса. Он уже собирался броситься вдогонку, но тут вмешалась Рианон, которой неожиданно стало жалко молодую женщину. Хозяин здешних девок спать с клиентами не заставляет, но и спорить с пьяной компанией не станет.
– Не стоит, – прозвучало хоть и негромко, но гуляки услышали. – Не портите репутацию заведению. Мне тут нравится. А если сюда по жалобе за блуд с проверкой Псы заглянут…
Пьяный мужик тут же перевёл мутный взгляд на Рианон. Сделал шаг, покачиваясь на неверных ногах, уже приготовился выхватить нож.
Сидевший с ним рядом боцман Агрикола его удержал:
– Успокойся, Тюлень! Твоё от тебя не уйдёт.
Словно в подтверждение, в дальнем углу таверны раздался визгливый женский смех. Там две шлюхи уже сидели на коленях у клиентов. Но блудить они пойдут в другое место.
– Сядь, Тюлень, – спокойно повторил Агрикола. Бросил внимательный взгляд на Рианон.
Мысли можно было прочитать на лице: и один головорез для подвыпивших матросов – много. А в таверне ещё трое из Свободной корпорации. И в драке наёмники не раздумывая вступятся за своего, пусть и чужой роты. Да и прав этот рыжий парень. Не стоит портить хорошему месту репутацию и привлекать внимание церковников.
– Выпей ещё, Тюлень. А потом найдём тебе лучшую девку. Хозяин, рома и мяса!
К следующей девчонке уже никто особо не приставал, а перед Рианон в благодарность возникла бутылка неплохого вина. В подарок от заведения.
Почти сразу к столу ищейки подсел отец Даций. Тоже под личиной: грим и одежда сделали его среднего достатка и сильно пожилым мастеровым-кожевенником.
– Вы, как всегда, неподражаемы и эффектны, Рианон. Завтра и девка, и остальные будут нахваливать вступившегося наёмника, зато никто не вспомнит никаких примет.
Рианон прохладно посмотрела в ответ. Не говорить же, что никакого расчёта не было. Просто стало жалко девчонку. Даже если – о чудо! – жалобу стража примет, ночь, когда её силой заставили переспать с несколькими пьяными мужиками, грязью в душе останется надолго.
– Какая разница? Лучше скажите, что такого случилось, что мы с вами говорим вот так.
Даций широко и добродушно улыбнулся, только вот глаза остались ледяные.
– С красивой женщиной всегда приятно пообщаться наедине.
– Даже если она сейчас парень, а говорит с ней священник. Из тех, кто принял безбрачие. Вам не кажется, что тут попахивает грехом мужеложества?
Даций вздохнул, теперь искренне.
– К сожалению, и без него у людей много грехов. Особенно, смертных. Вчера я получил письмо от одного из генералов ордена. Про него пока знаю только я и мой секретарь. Но секретарю я верю, как себе. Вас хотят отозвать из Шеннона. Причём желательно без огласки.
Рианон поперхнулась.
– Они с ума сошли? И это при том, что след одержимого очень чёткий?
Даций потёр подбородок.
– Своей успешной помощью барону Кокрану мы с вами сами того не желая… скажем, затронули многих. Далеко отсюда. Вы знаете, что герцог начал возводить в столице целую слободу часовщиков и хочет оформить их в отдельную гильдию?
Рианон кивнула: что-то подобное она слышала. Во главе новой гильдии, скорее всего, встанет Гарман. Причём, если она правильно запомнила свои с ним беседы в поместье уже когда всё закончилось – механик собирается внедрить новый, революционный способ изготовления часов. Подручные будут каждый изготавливать только одну деталь по шаблону, а потом несколько лучших мастеров уже собирать из этих деталей часы.[4] Впрочем, если прикинуть количество заказов и сложность, очень разумное решение.
Даций опять потёр подбородок и продолжил:
– Казна его светлости уже изрядно приросла за счёт одного только аванса за будущие часы. Добавить, что род Эдмонтон всегда славился как крепкие хозяева… Пока спокойно, золото пустят не на балы, а на мануфактуры и дороги, на ссуды крестьянам под новые поля. И когда начнутся тяжёлые времена, герцог и наследники богатством и властью сравнятся с императором.
Рианон криво улыбнулась.
– И когда же наступят эти тяжёлые времена? И при чём тут я?
Даций тускло посмотрел и отвёл взгляд.
– Не завтра, но и не очень далеко. Лет через десять… Если наше императорское величество загнётся от загульной жизни. И меньше, если его подымет на рога какая-нибудь адская тварь во время очередного подвига. Вы же… Вы наступили на хвост светским интересам митрополита Таврина.
Рианон не выдержала и беззвучно выругалась. Заодно подумала, что до Шеннона такого безобразного поведения себе не позволяла. Насчёт «светских интересов» отец-командор выразился обходными словами, но очень точно. Столичный митрополит Таврин вовсю водил дружбу с кронпринцем, вплоть до отпущения явных грехов. Всё сходилось к тому, что после коронации Таврин получит назначение Первым министром. А если вспомнить, как наследник похож на отца – терпеть не может заниматься скучными государственными делами – именно Таврин и станет править империей. Если, конечно, не вмешаются Эдмонтон и ещё несколько самых влиятельных дворянских семей и связанных с ними торговых династий.
– Месть? За наполненную казну герцога?
– И это тоже. Уже сейчас герцог Эдмонтон без труда купит место Первого министра для своего человека. А уж если его поддержат остальные влиятельные дворянские кланы, или хотя бы удержат нейтралитет. К сожалению… Не хочется возводить хулу на одного из старших отцов нашей Церкви, но боюсь, что митрополит Таврин готов пойти слишком далеко.
Несколько мгновений Рианон не могла поверить. Потом сиплым голосом всё же спросила:
– Он что?.. Готов ради своей выгоды обречь Шеннон на судьбу Мистасина?
Даций поставил локти на стол, сплёл в замок пальцы. Опёрся подбородком и твёрдо посмотрел глаза в глаза.
– Да. Сместить меня и назначить своего человека не помогут даже связи отца Таврина в Ордене. Особенно сейчас. А вот устроить гадость – с удовольствием. На демона, конечно, надежды мало… Но и одержимый крови испортит герцогству много. История с этим самым дураком Арбуром хорошо это показала.
Рианон скривилась. Прав, прав был старый профессор Хайрок. Генералы Ордена и остальные, те, кто поставлен следить за стадом Господним, начали воровать овец.
– Что вы хотите от меня? Не просто же так вы упомянули, что про письмо никто не знает.
Глаза священника загорелись фанатичной яростью и лихорадочным блеском.
– Я клялся защищать эту землю. Мне плевать на столичные разборки и на то, кто станет править империей. Мой долг, чтобы ни под солнцем, ни под луной эту землю не тревожила ни одна дьявольская тварь. И я его выполню. Вот.