– Что ещё было стоящего? – вопрос прозвучал немного резковато, но утихомирить беспричинно накатывающее раздражение Рианон не смогла. Всегда ценила свою свободу, а тут неожиданно подступила зависть к будущей счастливой семейной жизни Саломе. И заодно непонятно с чего вспомнилось приглашение Теслина на именины старшего сына… Пока они не поссорились.
Саломе торопливо убила красного епископа своей королевой и ответила:
– Опять говорят про эшевена Касба. Уже не только то, что в магистрат он попал через подкуп и что открыто берёт взятки и ворует. Но и суммы. Сколько украл и сколько спустил на любовниц.
Ищейка махнула рукой – дальше, не интересно.
– На тракте недалеко от города убили светского инспектора Ордена, который, как обычно, приехал проверять школы и университет на соответствие правилам Церкви…
– Не интересно. Дальше.
– Ещё одно… Не уверена, просто слух. В рыбном конце появился новый уличный музыкант. Говорят, один пожилой рыбак сошёл с ума и начал играть на флейте. Но так играет, что оторваться невозможно.
Рианон опять укололась, отбросила шитьё и чуть ли не рявкнула на Саломе:
– Вот оно! Сразу начинать надо было. На пустом месте – и сразу как мастер играет. Вот он, след. Но – только не через инквизицию. Опять спугнём. Саутерн, завтра же отправьте Андросана. Пусть пообщается с этим рыбаком и с соседями. Выудит всё. Денег не жалеть. Если понадобится – пусть споит хоть весь район, но…
Договорить Рианон не успела. Раздался громкий стук на весь дом, со стороны входной двери послышались шум и ругань. Вскоре вошёл один из телохранителей.
– Госпожа. Там к вам какая-то молодая женщина. Говорит, вы её знаете, – телохранитель замялся, а Рианон удивлённо подняла бровь: после разговора с отцом Дацием она постаралась сделать так, чтобы даже случайно не встретиться ни с кем из знакомых. – Говорит, её зовут Маника. Вы должны её помнить в связи с каким-то Гарманом.
Ищейка кивнула. Непонятно, как её отыскала служанка из поместья. Но раз нашла и так отчаянно рвётся, не гнать же.
– Зови.
Когда Маника вошла, Рианон краем сознания отметила: гостья одета по городской моде, волосы убраны под чепец как у замужней. А женщина уже кинулась в ноги и затараторила:
– Госпожа, прошу вас, помогите! Только вы можете, только вы спасёте моего мужа!
Несколько мгновений Рианон удивлённо моргала. Потом легонько хлопнула Манику по щеке, остановить надвигающуюся истерику. Строго произнесла:
– Так. Сначала встань. Потом скажи, как меня нашла. Потом остальное.
Маника встала, отошла на шаг назад, поклонилась.
– Я вас пару месяцев назад видела со служанкой. А сейчас вот за ней, – показала на Саломе, – проследила.
Ищейка и капитан переглянулись. Сами рассуждали, сколько можно почерпнуть от слуг, на которых никто не обращает внимания. И сами на том же попались.
– Продолжай, – приказала Рианон.
– Когда господин Гарман уезжал, мама с мэтром поехала. Я осталась. И он оставил запись, что я с Кведжином была помолвлена. А господин барон подтвердил. И вот…
Рианон улыбнулась краешком губ. Изворотливости барона Кокрана можно позавидовать. Ну, что старшая женщина поехала за мэтром, вполне понятно. Тому уже поздно менять привычки, особенно если вспомнить: вдова эконома и сама не против. А бывшей любовнице Гармана – заткнуть пасть статусом и деньгами. В империи помолвка приравнивалась почти к браку, невеста даже получала небольшую долю наследства в случае смерти жениха. Заодно – благопристойное объяснение, почему некая девушка уже не девушка. На секс между женихом и невестой после помолвки смотрят сквозь пальцы, хотя официально и не поощряют.
– Я осенью замуж вышла. За охотника одного, крупным зверем промышляет. А тут его схватили, какого-то инспектора, сказали, убил. Видели рядом с телом. А он мимо проходил. Богом клянусь, не убивал! Никто не верит! Только вы сможете! Вы так тогда убийцу нашли!
У Маники опять начиналась истерика, она снова собиралась упасть в ноги. Потому Рианон со всей теплотой поспешила ответить:
– Успокойся, дитя моё. Обещаю, я съезжу и посмотрю. И постараюсь помочь.
Про себя же подумала, что, если случай с рыбаком окажется очередной пустышкой, расследование убийства – хоть какой-то повод задержаться в Шенноне и дальше. А там, может, след всё-таки отыщется.
Маника всё же не выдержала, упала в ноги и разрыдалась.
К месту убийства Рианон вместе с капитаном и его людьми выехала на следующий же день, с утра пораньше. Сильный западный ветер разметал по небу вчерашние плотные тучи, в голубых просветах заиграли яркие солнечные лучи. На сизых и зелёных макушках елей и берёз прозрачными бриллиантами заблестели снежные россыпи. Народу на тракте было ещё мало, многие предпочитали сократить дневной переход, но выехать попозже, когда солнце хоть немного отгонит стылую ночную стужу. В лесу, где и нашли тело, холод не так сильно давал о себе знать. Да и снег после оттепели просел, недавний снегопад сугробов особо не добавил. Сначала верхом, а потом и пешком можно добраться до нужного места без труда.
По рассказу Маники, дня три назад, утром, по тропе, которая бежала от тракта дальше к вырубкам, прошли дровосеки. Они-то и заметили рядом с тропой, в ельнике, припорошённое свежим снежком тело человека, под которым ярко алело пятно крови. Сообщили об этом в городскую стражу. Поскольку убит был хоть и мелкий светский чиновник, но всё же из Ордена Господня, дознаватели прибыли не откладывая. Осмотрели и сам труп, и окружающую местность. Как назло, утренний снегопад, по словам дознавателей, уничтожил все следы. Разве что на белой ткани снежного покрывала обнаружилась стежка полузанесённых снегом заячьих отпечатков, и неподалёку шли другие – человеческие. Настороженные и словно бы крадущиеся.
Убийца шёл, несколько раз останавливался. Не доходя до ельника, цепочка обрывалась, хозяин потоптался и пошёл обратно, ступая в свои же следы. Убитый лежал в сугробе между деревьями, словно в последние мгновения жизни пытался хоть как, но выползти на тракт. Но в целом снег вокруг тела остался неутоптанным. Отсюда дознаватели заявили, что умер инспектор без борьбы. Уже в городе выяснили: застрелили его из аркебузы. Штука достаточно редкая, на крупного зверя ходят немногие. Одного такого, мужа Маники, вспомнили сразу – видели в тот день в тех же краях. Потом и он признался: был там, возвращался с охоты. Заметил свежие заячьи следы, заинтересовался, подошёл. Чуть прошёл по следам, посмотрел, подосадовал, что с собой аркебуза – на такую мелочь жалко пулю тратить. Развернулся и ушёл. Этого оказалось достаточно, чтобы дознаватели радостно оформили «чистосердечное признание вины» и упекли мужика в тюрьму. А там суд и каторга недалече. Объяснения охотника, что в тот день он даже ни разу не выстрелил, никто, кроме жены, слушать не стал.
Оказавшись на месте, Рианон поёжилась. В лесу было теплее лишь относительно, всё равно – зима, и подступают очередные морозы. Приказала сопровождающим подождать на тропе, сама же принялась изучать следы. Окинула взглядом небольшую поляну. От тропы совсем недалеко и всё хорошо видно. Легко заманить прохожего. Жалованье инспектора школ невелико, такой обязательно польстится, скажем, на лежащий кошелёк. Когда подойдёт – застрелить. Стража на лишний кошель не обратит внимания, а то и вовсе кто-то запросто сунет бесхозную вещь за пазуху и «забудет» упомянуть. Рианон по описанию Маники и по отпечаткам следов дознавателей нашла и встала рядом с местом, где этот неизвестный человек… ждал? Словно устраивался поудобнее.
Впереди сквозь сплошную стену густых елей пробивалась через снег тропка. Рианон, а значит, и возможный убийца, что топтался здесь, видели тропку значительно дальше того места, где был обнаружен труп. Следовательно, преступник мог заранее увидеть человека, идущего по тропинке. Закинуть на поляну наживку, не опасаясь сделать это слишком рано, с риском, что её подберёт сторонний человек. Хотя вопрос, почему инспектор свернул с тракта, остаётся открытым. Вряд ли надумал поохотиться, как говорили сплетники.
Рианон немного прошла по следам. После вчерашнего тепла снег чуть тронулся и осел, заполнил ямки и выемки, которые уже были на неоднократно уплотнённом оттепелями насте. Насколько разбиралась в этом ищейка – вот здесь, недалеко от тропы и поляны, чем-то напуганный заяц сделал огромный прыжок в сторону и скрылся дальше в ельнике. Но ничего нового, кроме свежей стежки чьих-то ямочек, Рианон не обнаружила. Вернулась и задумалась. Вот стоит человек, вот – жертва. Заранее установлена аркебуза – след от подпорки или потом снегом занесло, или убийца заровнял. Зажжён фитиль. Даже новичок не промахнётся с такого расстояния, а тут – матёрый добытчик. Точный выстрел, мгновенная смерть. Всё прозрачно и понятно, не зря охотника допрашивать с пристрастием не стали… Рианон и раньше-то не любила такие прозрачные дела, а после расследования кражи на болоте невзлюбила вдвойне.
– Саутерн, пусть всё осмотрят ваши люди.
Капитан остался на тропе, к нему присоединилась Рианон. Четверо лучших следопытов отряда разошлись по окрестностям. Вскоре раздался крик одного из бойцов, подзывавшего к себе. Когда начальство подошло, парень ткнул в ещё одни заячьи следы. Тоже давние и засыпанные когда-то снегом, теперь проявленные оттепелью. И принялся пояснять:
– Я в северной тайге рос, с батяней часто ходили. Смотрите. Вот эти следы не такие длинные и не очень глубокие, не то что возле поляны. Здесь заяц двигался настороженно, но так, словно знал: опасность есть, но я от неё уйду. Она меня не догонит. А первые – оставлены испуганным зверем. Косой мчался во весь опор и падал на снег всей тяжестью, потому и оставил такие глубокие следы. Вот оттуда он пришёл.
Рианон всмотрелась. Вторые следы шли от поляны и обрывались под жидким кустом. От этого куста и начинались те испуганные следы, по которым прошла ищейка. Треугольник, где основанием была поляна, вершина – куст, а сторонами – заячьи следы. Левые – почти спокойн