— Так что случилось, Лиза? — Базиль облокотился на перила рядом со мной и зачем-то задал вопрос снова.
— Говорю же, приболела немного. Ничего страшного
И постаралась унять дрожь. Иначе перед Базилем выходило как-то неудобно, сама же согласилась пойти на улицу и мгновенно сбегаю. Один он здесь тоже не задержится, но ему явно желательно проветриться. Базиль меня выручал не раз, так что и я как-нибудь перетерплю.
— Дать тебе пиджак? — потянулся он к пуговицам. — Ты замёрзла.
— Нет, спасибо, не надо. Всё в порядке.
— Лиза, — его голос внезапно показался очень низким и как-то странно завибрировал, отчего у меня по коже побежали нехорошие мурашки. — Ты сегодня так красива!
— Только сегодня?
Я ещё пыталась всё свести в шутку… Поймала его горящий безумием взгляд. Щёки порозовели, рот ощерился — наверное, это должна была быть обворожительная улыбка, а вышел звериный оскал. И голос, он же напоминает рык дикого зверя, в котором ни грамма разума. Да Базиль тоже пьян, причём сильнее Ортанс! Просто у него реакция другая, вот я и обманулась. Что делать?! Он же сейчас, похоже, вообще не соображает. А что утром ничего не вспомнит — мне от этого не легче. Пепельницы привинчены к полу, даже бутылки нет огреть по башке, зато силища у него раза в три больше моей.
— Нет, конечно не только сегодня. Всегда! — он придвинулся ближе. — Ты невероятно красивая, — он дохнул признание мне прямо в ухо, протянул руку, обвив мою талию и резко притянул к себе. — Ты всегда красива, в любой день и везде, ты самая-самая…
Я невольно вскрикнула от того, как больно впились его пальцы. Синяк останется, повезло — в таком месте, где под платьем незаметно. Тьфу, о чём я думаю. Он же нашаривает замок на платье, он что, думает? Хорошо хоть на этом платье замок потайной и потому находится совсем не в обычном месте.
— Базиль, ты пьян! — я одновременно попыталась воззвать к остаткам разума и оттолкнуть. Всё равно что сдвинуть бетонную глыбу.
— Чуть-чуть пьян, — он уткнулся носом в мою причёску, то ли вдыхая аромат волос, то ли собираясь высморкаться. Рука, обвившая меня за талию, сжалась ещё немного, он мне так рёбра сломает. — И хорошо, зато я наконец решусь тебе сказать.
— Убери, пожалуйста, руку, Базиль, ты делаешь мне больно. Я обещаю, я тебя выслушаю, но утром! — попробовала сделать серьёзное и осуждающее лицо, может, сработает?
— Лиза, — дёрнулся приятель, но объятий не разрушил. — Ты… нравишься мне!
— И что? — ляпнула я не задумываясь.
Он попробовал меня поцеловать. Хорошо алкоголь немного замедлил его реакцию, ибо пусть и зажатая в объятиях, я почти увернулась, и Базиль чмокнул меня в ухо, аж зазвенело.
— Неужели не видишь, как тоскую по тебе? Не замечаешь моих страданий?
— Базиль, пожалуйста, давай завтра, я обещаю, мы с тобой поговорим… — в ужасе проблеяла я, уворачиваясь от очередного поцелуя.
И почему никто не вмешается? Да я сейчас рада была бы хоть Мишке! Или… неужели завеса отсекает балкон и от улицы, и от зала? Ноги от нехорошей догадки сразу стали ватными, а копчик захолодел.
— Лиза, я очень даже рад, что набрался… набрался смелости признаться тебе. Я эту скотину Михаила пра… пру… прястраню. Одно твоё слово. Смотри, он при тебе заигрывает с каждой юбкой, и не только заигрывает. Я знаю, о чём говорю, если хочешь — я тебе докажу, с фактами на руках, что он не только шляется и пьёт, он ещё их и тра… трух… Короче, зачем тебе этот бабник? Деньги его? Да у меня не меньше, Лизонька. Я буду любое твоё желание исполнять, на руках носить, только будь со мной!
Базиль раскраснелся и распалился так, что всё сильнее стискивал меня в объятиях и всё пытался целовать. При этом не обращал внимания пинки и прочие попытки сопротивления. Я ударила его коленкой в пах, он вообще не заметил, лишь чуть повернулся и зажал меня так, чтобы я не могла его больше пнуть ногой. Дело неотвратно близилось к вынужденному поцелую, причём сжатые губы не помогут. Балиль очень скоро сообразит, что его рука находится как раз возле замка платья.
— И что тут происходит? Замер, потом шаг назад от мадемуазель Орешкиной, — властно приказали сзади.
У меня потемнело в глазах, я судорожно пыталась вдохнуть воздуха, ещё не поверив, что стальное кольцо рук расцепилось. Несостоявшийся «ухажёр» первым сообразил, чей же голос его остановил. Базиль застыл в противоположном углу балкона, втянул голову в плечи и виновато развернулся к говорившему.
— Месье Дюран, мы ничего плохого не делаю, мы с Лизой просто разговариваем.
— Для начала — я увидел и услышал достаточно до того, как вмешаться. Ты в глаза ей посмотри, — рыкнули на него. — Запугал девушку до смерти своими «разговорами». Разве так общаются с теми, кто понравился?
— А разве нет?
Это была уже дерзость. Базиль точно пьян в хлам, иначе никогда бы не рискнул так нагло говорить с куратором и деканом.
— Если ты насиловать её собрался, — отрезал профессор. — Исчез отсюда. Не с балкона, а вообще с вечеринки. Лично проверю у швейцара, во сколько убыл и в службе такси, когда и куда они тебя доставили. Что касается вашего поведения, дорогой студент Аконской академии, про это мы поговорим завтра. Рекомендую перед этим заново повторить раздел три, параграфы с шестнадцатого по тридцатый. Больше вас не задерживаю.
Базиль униженно ткнулся взглядом в пол, втянул голову в плечи, и, шаркая ногами, поплёлся к выходу, на глазах трезвея от страха. Блин, чего там в этих пунктах, что Базиль стал аж белый как мел? Вроде бы читала, но не помню. Надо как вернёмся с вечеринки… Зараза! В общаге полного кодекса правил Академии нет. Тогда завтра с утра в библиотеку, первым делом.
Видимо, из-за выброса адреналина и пережитого испуга слух обострился, ибо высказался месье Дюран очень тихо и явно непроизвольно вырвалось:
— Vous me faites chier, bande d'abrutis!
Я не поняла — тут моё знание языка спасовало, но выражение лица и интонация объясняли смысл фразы достаточно чётко. А ещё я сообразила, почему профессор так вовремя появился. Похоже, Академия знала своих студентов намного лучше их самих, и все прекрасно представляли, как вечеринка может закончиться. Раз Мишка пригласил вообще всю группу, то присутствие куратора — особенно в свете недавнего убийства — становилось обязательным. Особенно если вспомнить, что детки-то у нас на потоке учатся не самые простые. Правила Академии достаточно строго работают не только в отношении студентов, но и для преподавателей, будь ты сам декан или даже ректор. Вот только если приглядеться, и лицо у месье Дюрана какое-то отёкшее, мешки под глазами намечаются, несколько морщинок, которые я никогда не замечала. Да и прорвавшееся ругательство… Похоже, у нас проблемы. Сначала у группы, а потом, когда все сообразят — уже у Мишки и у меня заодно. Наш куратор, судя по всему, в данный момент адски мечтает отоспаться сутки-другие, а вместо этого следит, чтобы пьяная компания чего не учудила. И зная характер месье декана — отыграется он и на нас, и на остальном потоке обязательно. Интересно, а мадам де Грорувр здесь по той же причине? Если да — то на пороге общежития о визите песца я размышляла рановато. Этот толстый северный зверёк нас только сейчас догнал.
Пока я глядела на Ладисласа Дюрана и размышляла, месье профессор, в свою очередь, также пристально рассматривал меня и моё платье.
— Впредь, мадемуазель Орешкина, прошу быть аккуратнее. Я вижу, вы так и не вняли моему совету по выбору парней.
Тут меня опять прорвало. И этот туда же! Ну сколько можно, ему издеваться и решать за меня, словно я кукла? А мне робеть и соглашаться?!
— Месье Дюран, хотя я и ваша студентка, но вам не дочь и не жена, чтобы вы решали за меня! — процедила я и отвернулась на улицу, где как раз начали зажигать ночные огни.
Всем видом постаралась продемонстрировать, что разговаривать не желаю.
— Это намёк? Или предложение? В любом случае у нас на Листе предложение о свадьбе всегда делает мужчина, — в голосе звеняще перекатывалась неприкрытая издёвка.
У профессора явно поднялось настроение, аж глаза засверкали весельем.
— Вы всё равно никогда не рискнёте, месье Дюран. Поэтому шутить на эту тему мне позволено сколько угодно.
Где-то внутри завопил испуганный голос разума. Хамить декану в лицо? Но на меня накатило такое бесшабашное настроение, что мне сейчас было море по колено. Господин профессор изволят шутить и меня подкалывать? Так я и ответить могу.
Подождав немного на пороге, месье профессор подошёл к перилам, встал рядом и также задумчиво уставился вдаль. Я хотела было уйти, но из зала донеслась чувственная мелодия, приглашая желающих на медленный танец: парни липнут к девушкам и зовут пообжиматься под музыку. Хватит с меня на сегодня и одного Базиля. Лучше переждать. В это мгновение Ладислас Дюран посмотрел на меня так… В общем, если бы он не был деканом, куратором, преподавателем и представителем здешней высшей аристократии, которому нищая студентка — пустое место, то я бы приняла этот взгляд за страстный, откровенный, сообщающий о желании чего-то большего, нежели плавные движения под музыку. Он пристроил огромные тёплые ладони на мою талию, и сжал её ровно настолько, чтобы было ощущение приятного давления. Мои руки, словно жили отдельно, не повинуясь воле хозяйки обняли его в ответ — я едва дотянулась руками до плеч и неловко прижалась, ощущая под строгим пиджаком каменные мускулы. Угомонись, Лизка. Мишка ляпнул по злобе, Дюран играет с тобой в какую-то свою игру — а ты как в книжках уши и развесила…
— Окажите мне честь, мадемуазель Орешкина. Я приглашаю вас на танец, если вы позволите.
Я вздрогнула, то ли от слов, то ли от тона, каким было сказано. Ага, меня просят — и рискни здоровьем отказаться. Зачем он это делает?
— Прошу прощения, но позвольте мне сказать нет, — рискнула пролепетать я и попробовала отстраниться.
— Почему? — Ладислас Дюран удивился так искренне, что мне окончательно стало не по себе.