Тётя перебралась в столицу этой весной, как она рассказывала «присмотреть за учёбой дочери»… Хотя злые языки утверждали, что попросту рассорилась с мужем из-за очередной смазливой служаночки: девушку слишком часто стали видеть недалеко от спальни супруга, и увольнять её хозяин отказался. Впрочем, никакие слухи не помешали тётке быстренько обзавестись приятельницами и заняться «благоустройством детей». То есть искать выгодную партию для дочери и попытаться женить племянника, через день заглядывая к Хаттанам то с одной, то с другой «достойной девицей брачного возраста». И самое печальное, родители дали ей полную свободу, лишь мама после первого визита сестры сказала:
– А что ты хочешь от меня? Теперь на тебя будет охотиться каждая, у которой есть подходящая дочь на выданье. Привыкай. И тренируйся на моей сестрице отбиваться, не доводя дело до скандала.
Харелт думал, куда спрятаться, весь завтрак, но идея пришла в голову, только когда он седлал коня.
– Я к Раттреям, – предупредил он мажордома.
И тут же поспешил уехать: часы показывали без пяти девять, так что времени до «родственного визита» оставалось всего ничего. Отправиться за ним к Раттреям тётя побоится, дом Хранящего покой вызывал у неё панический ужас… и зря. Дана Фиона замечательная женщина, а усадьба Раттреев вообще чудо искусства. Впрочем, последнее как раз не удивительно, ведь строил дом сам великий Леод! Пусть тогда ещё совсем молодой и никому в столице не известный, но от этого не менее талантливый.
Уже подъезжая к городскому дому Раттреев, Харелт подумал: а ведь прошлым летом он не мог себе представить, что вот так, запросто, будет ходить сюда в гости. Дело было не только в репутации дана Кайра Раттрея. Дом Фионы Раттрей всегда был местом для избранных: туда до сих пор приходил провести вечер за бокалом вина великий архитектор и художник Леод, там можно без чинов увидеть и поговорить с ректором Университета или главой Торговой палаты. Да и многие другие важные и влиятельные люди города и страны предпочитали заглядывать исключительно к Фионе, игнорируя все остальные, даже самые модные салоны. Потому-то леди Хаттан, получив зимой приглашение, не устояла, хотя и относилась к светским посиделкам довольно презрительно и понимала, что связан интерес в первую очередь с даном Иваром. Дальше как-то случайно получилось, что женщины сдружились, стали ходить в гости неофициально, потом мама взяла с собой Харелта… И вот теперь он скрывается от тётки у Раттреев.
Фиона отнеслась к приезду Харелта с пониманием, разве что сначала попросила обождать, поскольку была занята. Впрочем, Харелт не скучал, потому что на нём сразу повисли дети: их у Раттреев было двое, третья дочь умерла в младенчестве – такое случалось даже в состоятельных домах. Особенно сегодня любопытствовал мальчик, восхищённо приглядываясь к боевому кинжалу на поясе и даже попросил взять в руки. А вот его младшая сестра была сдержанней… Наконец их мама освободилась и спустилась в гостиную, заодно напомнив детям, что их вообще-то ждут на занятиях. И лишь когда старшие остались вдвоём, приказала налить обоим чаю и заодно Харелта пожурила:
– Нет, я, конечно, всегда рада тебя видеть. Но твоя мама права, всю жизнь прятаться не получится. Либо кто-то добьётся своего, и тебя женят, либо ты научишься отказывать.
– Без скандала… – лицо у Харелта скривилось, будто он разом проглотил лимон.
– Есть ещё вариант. Отыщи себе невесту сам, а после свадьбы можешь спокойно или злорадно глядеть на расстроенных мамаш, – и тут же заговорщицки предположила: – Уж не в этом ли дело? Может, есть тайная любовь, а ты боишься, что про неё узнают? Например… Та девушка, дочь дана Ивара. И не потому ли ты так за неё переживал?
На этих словах Харелт поперхнулся травяным настоем так, что чуть не вылил всю чашку на себя. Потом горячо запротестовал.
– За друзьями не ухаживают и не влюбляются, Лейтис же для меня близкий друг. Не больше! И вообще, скорее я стану императором, чем она станет моей женой! – горячо закончил он.
Фиона в ответ от души рассмеялась.
– Смотрю, путешествие на восток до сих пор сказывается. Или это влияние отца Энгюса? – увидев в глазах непонимание, она пояснила: – Вариант первый. В столице, если говорят о чём-то невозможном, несбыточном, произносят: «Раньше Единый второй раз сойдёт на землю». А присловье про императора в ходу в основном на востоке страны. Ближе к Безумному лесу. Вариант второй – повлиял святой отец. Он, конечно, человек широких взглядов, но когда при нём попусту поминают имя Господа, не очень любит. Точнее, и по молодости не очень любил, а теперь особенно.
– Вы знакомы?
– Ну… родню надо знать в лицо. Пусть и ушедшую в священники.
– Родню?!
– Дальнюю, – женщина оценивающе посмотрела на Харелта, демонстрируя, что раздумывает, стоит говорить остальное или нет. – Надеюсь, дальше этой комнаты мой рассказ не уйдёт? Дело давнее, про него уже забыли – пусть так и остаётся, – дождавшись, пока Харелт кивнёт, Фиона продолжила: – Произошло всё лет десять назад. Отца Энгюса тогда звали ещё маркиз… Впрочем, вот это как раз неважно. Он уже работал в Управления порядка, и уже тогда был на хорошем счету, даром что ещё только учился в университете. Настоящий талант к следствию и потрясающая память на законы, потому-то его и пригласили, не дожидаясь диплома. Безупречная репутация, блестящая карьера. Но однажды он взял и уничтожил улики. В результате виновного оправдали. Причём тот барон на самом деле был виноват, и Энгюс это знал. Как и знал, что впутался барон случайно, по минутной глупости – а закончит жизнь на каторге, отец Дайва Первого, даром что тогда уже стоял одной ногой в могиле, старикашкой был злопамятным. Судья императорский намёк понял правильно, с обвинением даже по спорным статьям был готов согласиться и срок назначить «по полной».
Харелт на это только молча кивнул, заодно вспомнив слова неведомого старика из сна про восточные границы. Крови отец Дайва Первого испортил всем много, вдобавок оказался неожиданным долгожителем. Фиона опять улыбнулась и продолжила.
– В любом другом случае всё бы закончилось взысканием, записью в личном деле, назначением в глушь – но после «монаршего неудовольствия» либо уезжать из страны, либо до конца жизни сидеть в поместье. И даже то, что император как раз вскоре после этого помер, ничего не меняло, «монаршее неудовольствие» просто так не отменяется. Тебя всё равно никуда не возьмут, и никто руки не подаст, побоятся. Нас с сестрёнкой, за то, что утешать бегали, на хлеб и воду посадили. А когда не помогло – один раз мы всё-таки сбежали и всё равно пришли к нему – из столицы отослали… К слову, и к счастью. Мне тогда такого индюка в мужья сватали, а тут он испугался и помолвку разорвал, ну, в общем, я как раз в этой поездке с Кайлом и познакомилась. Так что тоже отцу Энгюсу и этим обязана. Потом опальный маркиз вдруг исчез. Говорили, уехал или покончил с собой. В столицу Энгюс вернулся через четыре года, и узнала его в старшем послушнике Сберегающих только я. По одному слуху его духовным наставником стал отец Кентигерн, нынешний генерал ордена. Заявил тогда: мол, человек, способный поставить милосердие выше светского закона, но готовый при этом за нарушение закона ответить, достоин быть стражем заповедей Единого. Скандал с императором, по слухам, вышел знатный. Мессир Кентигерн довольно грубо объяснил, что в монашеских делах мирские владыки Церкви не указ. Но за достоверность истории не ручаюсь.
Дальше разговор пошёл о пустяках, потом Харелт, как давно обещал, отправился фехтовать со старшим из детей, затем университетские занятия… Рассказ Фионы никак не хотел уходить из головы. К следственным архивам, тем более по делам, связанным с монаршим неудовольствием, доступ ему никто не даст. Оставались родовые книги. Поэтому, едва вернувшись домой, Харелт тут же засел в библиотеку – просматривать портреты. Конечно, отца Энгюса там быть не могло, священники не титулуются. Да и после рукоположения в сан родовые связи официально расторгаются: для пастыря все прихожане равны. Но можно попытаться вычислить по фамильному сходству.
***
Отца Энгюса не было в столице целый месяц – уезжал по делам Ордена, но через два дня после разговора с Фионой он как раз вернулся и прислал сообщение, что готов возобновить занятия. Удачно сложилось, что ремонт в особняке закончить не успели, потому очередной урок пришлось проводить не в строгой обстановке классной комнаты, а в одной из гостиных. Вместо обычного чайника с травяным настоем Харелт приказал принести наставнику обед – ведь тот с раннего утра ездил по городу, очень уж у него пропылённая одежда. За едой, к тому же в такой умиротворяющей обстановке, человек расслабляется, «лицо теряет часть индивидуальности, связанной с характером и воспитанием» – и можно попытаться мысленно сравнить с портретами из библиотеки. По крайней мере, если верить учебнику, который Харелт специально ради этого прочёл.
– Ну как, получается? – спросил священник, едва опустела последняя тарелка, и был разлит по чашкам настой.
– Что получается? – Харелт вздрогнул и понял, что щёки понемногу заливает предательский румянец.
–Ну… получается найти сходство?
– Э… Извините, святой отец, я вас несколько не понимаю, о чём вы.
– Ты так внимательно и незаметно на меня смотрел, да ещё обстановка. Из всего этого я делаю вывод, что, во-первых Фиона по каким-то причинам недавно ударилась перед тобой в воспоминания, а во-вторых ты читал книгу мэтра Камрона. На будущее – там неплохие главы по сбору улик на месте происшествия, но всё остальное сплошной набор домыслов автора, – священник с улыбкой посмотрел на воспитанника: – А ты молодец, научился держать себя в руках, когда проигрываешь. Значит, мои скромные труды пошли тебе на пользу.
Энгюс налил себе ещё чашку, откинулся в кресло и с блаженным видом начал пить настой мелкими глотками:
– Харелт, – вдруг жалобным тоном протянул священник. – А давай сегодня поменяемся? Не я буду учить тебя, а наоборот.