После чего, не дожидаясь ответа, подхватил Харелта под руку и повёл в другой конец зала, а потом и к выходу.
***
Утро Харелт встретил, маясь жутким похмельем, в постели девицы, которую он подцепил вчера на приёме. С ходу доверять столь навязчивому знакомому не стоило, так что от предложения ехать со Стратавеном Харелт вчера отказался. Вместо этого подцепил одну из охотниц за его вниманием и уехал к ней. Сейчас же лежал не в силах встать и думал, что надо было просто уехать домой. Не утешало даже то, что соседка по кровати вечером, как и кавалер, изрядно набралась и теперь изнывала от головной боли. Она-то особых настоев не пила, и пройдёт у неё всё куда быстрее и легче…
Харелт перехватил недовольный взгляд девицы, тоже сейчас глядевшей на мир в серых тонах, без слов встал и начал одеваться. Плевать, если девушка обидится или примет его недовольство на свой счёт, ведь ночью она по пьяни оказалась не на высоте. Плевать и на то, что завидовавшие с вечера подружки – как же, подцепила столичного гостя, обязательно пройдутся по её самолюбию, дай только им узнать, что кавалер сбежал, едва проснулся. Ему сейчас главное добраться к себе и рухнуть бревном желательно до полудня… Когда возле дома его встретил барон Стратавен, Харелт чуть не убил нежданного визитёра на месте.
– Барон, я сегодня никого не принимаю…
Стратавен оказался мужиком тактичным, и состояние молодого человека оценил сразу. Поэтому лишь усмехнулся, помог подняться в комнату и попрощался:
– Я всё понимаю, дан Хекки. Тогда до вечера. И не уезжайте без меня, моё обещание всё ещё в силе.
Стратавен и впрямь вернулся тем же вечером. Неожиданно для Харелта он явился не потащить его на какую-то оргию, как намекал, а передал тиснёную картонку официального приглашения и попросил:
– Дан Хекки, мне право неудобно, вы и так уже, наверное, устали. Но вы очень меня обяжете, если согласитесь принять приглашение на сегодня главы Торговой палаты Торфинса. Буквально небольшой приём…
– Ну хорошему человеку отчего не помочь, – вздохнул Харелт. – Вино-то хоть там приличное? И чтобы никаких готовых запрыгнуть в постель неумелых дур. Таких можно найти сколько угодно и не покидая Турнейга.
– Как вы могли подумать, дан Хекки? Сегодня там только солидные люди.
Дом, куда Стратавен привёз столичного гостя, от самых дверей встречал огромной прихожей с массивной помпезной лестницей, которая вела на второй этаж. Здесь вообще всё отличалось пышностью отделки, королевский размах и показной гипертрофированный шик, богатство и роскошь напоказ. Обильная лепнина на потолке и стенах, фрески и сплошняком картины вдоль лестницы. А ещё везде много позолоты, от которой рябило в глазах. Даже гобелены и драпировка стен сплошь расшиты золотыми нитями. Разве что пол не из золотых плашек, а мрамор да художественный паркет из красного дерева.
Стоило подняться на второй этаж и переступить порог огромной двустворчатой двери с вычурным позолоченным орнаментом, как Харелт и Стратавен попали в зал для приёмов. Всё та же помпезная роскошь позолоченной лепнины и обоев в золотом орнаменте. У одной из стен располагался огромный камин, в котором пылал настоящий огонь – спасибо, хоть вокруг него позолоты не имелось. Просто белый камень, украшенный резьбой. Зато остальное опять покрыто золотом и бронзой: что столики с широкими резными ножками, что пёстрые диваны и стулья с золочёными подлокотниками. У кого-то явно был избыток денег и этот кто-то своё богатство старался всем ткнуть в лицо.
Золотое великолепие вместо нормальных ламп было освещено сотнями свечей, которые висели и стояли повсюду. Благодаря им в комнате царил приятный мистический полумрак, в котором, надо признать, здешняя позолота и лепнина всё-таки смотрелись более-менее уместно. К сожалению, в этом свете были очень хорошо очерчены ещё и незнакомые лица, повёрнутые в сторону гостя, и их было немало. Харелт обречённо сжал губы, оглянулся по сторонам и почувствовал, как помимо воли внутри просыпается ужас. И это называется тихий небольшой приём? Следующие два часа он проклял сто раз свою слабохарактерность, позволившую его сюда затащить. Девиц здесь и правда не имелось, зато было полно торговых акул, которые упорно старались завязать знакомство и попутно выманить у молодого балбеса какие-нибудь важные сведения из столицы и внутренней кухни семьи Хаттан.
Помогла, наверное, только суровая школа самодисциплины, которую преподавал отец Энгюс. Врать приходилось постоянно, мешая правду и вымысел так, чтобы собеседник поверил – олух из золотой молодёжи и впрямь не понимает, чего сболтнул. При этом надо было держать в голове все варианты разговоров, иначе можно разным людям соврать противоположные вещи. Если сектанты за ним сейчас следят, то потом все слова фальшивого Хекки будут тщательно анализировать.
Когда после приёма Харелт в сопровождении барона буквально выполз на улицу и растёкся лужицей на сиденье коляски, то совершенно искренне сказал:
– Уф… лучше бы там и впрямь были девицы, которые по очереди домогались меня с вечера до утра. С ними я хоть знаю, чего надо делать.
Стратавен на это лишь загадочно улыбнулся. И со следующего дня начал таскать столичного гостя уже по разным увеселительным мероприятиям. Глупая череда праздников длилась неделю, за которую дома уважаемых людей и лица ночных подружек слиплись во что-то неразличимое, а Харелт всё больше ощущал себя новобранцем, которого с мешком песка на плечах заставляют проходить полосу препятствий. Барон же всё это время – как ему казалось незаметно – старался набиться к молодому оболтусу в близкие друзья. На взгляд Харелта актёр из Стратавена был посредственный, он не так уж редко выходил из роли. Тем не менее Харелт ему старательно поддакивал, изо всех сил изображая простофилю с огромным самомнением.
Наконец рыбка клюнула. Они как раз полночь-заполночь возвращались с очередного бала, который давал богатый купец. Когда уже садились в коляску, Харелт искренне вздохнул:
– Надоели. Такое ощущение, что не в город приехал, а в бордель элитный. Каждая вторая пытается залезть ко мне в постель. И ладно бы чего умели…
– Скажете, дан Хекки, лучше бы книжки читали?
– А… если бы этому в книжках учили. Это батя мне все уши уже прожужжал, читай типа. Но вот этому не учат.
– Ну почему? Иногда в книгах содержится истина, пусть и приходится подавать её несколько завуалировано.
– Про секс тоже? – ухмыльнулся Харелт.
– В какой-то степени да.
Харелт ответил не сразу, изображая смущение. Хотя сердце совсем по-настоящему бешено заколотило о рёбра. Вот оно, пошло! Не зря вчера его вещи обыскали. Причём сделали всё настолько аккуратно, что если бы не большая практика помощником следователя под руководством отца Энгюса и поэтому немалый личный опыт, Харелт ничего бы не заметил. Значит, в вещах нашли сочинения Гаврана, хоть и запрещённые, но всё равно среди золотой молодёжи популярные. А кроме описания оргий с подростками, формально из-за которых цензорский комитет канцлерского совета и согласился с пожеланием Синода запретить творчество Гаврана, изрядная часть книги была посвящена ведьмам и всем прочим, хлебнувшим тёмного искусства – и потому прославившихся как отменные любовницы.
– Ну это же всё так… мало ли чего в книгах придумают?
– Не совсем. Если вам и правда надоели местные дурочки, могу познакомить с одной потрясающей женщиной. Сразу скажу, про неё знают только избранные и принимает она лишь по рекомендации одного из своих друзей. Увы, отец Кайлик не одобряет, а то и вообще грозится… впрочем, неважно. Но я могу вас порекомендовать.
– И что, так хороша?
– Небо и земля, дан Хекки. Не отказывайтесь, попробуйте сами. Я каждую ночь с ней вспоминаю потом неделями, – закончил барон. – А уж я-то женским вниманием вовсе не обделён, как вы заметили.
– Ну… Если вы её так нахваливаете и говорите, что каждую ночь вспоминали долго… А днём зайти можно?
– Можно, конечно. Но почему именно днём? – удивился барон.
– Понимаете… Прислуга за мной шпионит, я уверен, батя ей приказал. Потому-то к ночи я и стараюсь возвращаться. И когда приедем в Турнейг, если… Впрочем, это вас не касается. Главное, что вот днём вопросов ни у кого не возникнет.
– Добро, – понимающе кивнул барон. – Я постараюсь договориться на послезавтра. И поверьте – ощущения вас ждут незабываемые.
Рисковать Харелт не собирался, поэтому в уговорённый день прямо с утра изображал страшное нервное возбуждение. Незадолго до назначенного времени предупредил домашних, что уезжает до вечера и тут же очень громко, чтобы услышали посторонние, поссорился со старшим из слуг: тот высказывал сомнение, стоит ли молодому господину ехать куда-то в таком нервном состоянии. Получив ответ: «Тебя не касается», – старик насупился, но спорить не продолжил, а лишь пробурчал пару ругательств под нос – на деле кодовые фразы. В коляску к барону Харелт садился со спокойной душой. Прислуга была на самом деле из монахов Ордена, намёк они поняли. На всякий случай парочка шпиков будет следить, куда Стратавен повёз гостя.
Остановилась коляска в небогатом районе, из тех, где крайнюю бедность прикрывают аккуратностью и чистотой. Зато внутри дом, куда барон привёл спутника, поражал контрастом роскоши. Дорогие бадахосские ковры и северные гобелены, на смуглой черноволосой красавице – полупрозрачное платье чистого шёлка. На плечах драгоценная шаль из Горного Шахрисабзса– за такие платят золотом по весу. Красавица легонько толкнула барона к дверям на выход, сама же повела гостя в следующую комнату, без окон. Освещали её лишь свечи, которые странно пахли. И ещё здесь была огромная кровать. Красавица коснулась щекой его лица, дав при этом вдохнуть аромат пахнущих травами волос. Нежно поцеловала парня сначала в щеку, после в губы, потом поцелуй сместился на шею. Как-то она умудрилась при этом сначала снять с гостя камзол, дальше стянуть рубаху. И вот уже оба на постели обнажённые, Харелт трогал её нежное тело, ладонями поглаживая груди, плечи, руки, а красавица ласкала его в ответ, заставляя каждый нерв трепетать в предвкушении. Мгновение – и она уже оседлала парня, заставляя погружаться в себя, раствориться в себе….