– Вы могли не соглашаться помогать ей, – сказал Мадока, едва сдерживая эмоции. – Она собиралась принести в жертву собственного сына!
– Я не знал! Если бы знал, не дал бы ей совершить такое зло.
– Прошу, – кивнул Куматани, – продолжайте.
– Ацуко с сыном поселились в храме. Местные перестали туда ходить, стали поговаривать, что место проклято и там обитают демоны. Ацуко не боялась, да и так было безопаснее для нее. Она указала мне дерево, под которым осталась часть ее отца, остальное она собрала сама. Мне лишь оставалось сделать так, чтобы семьи ее обидчиков принесли в свои дома по частичке этого дерева. В одну ночь разыгралась буря, многие жилища пострадали, понадобилась древесина. Сейчас я понимаю, что все это происходило не случайно. Ацуко уже связалась с демонами. Но мне было так ее жаль, все же она дочь моего друга.
Хизаши кашлянул, и все на него обернулись.
– Что? Вы не будете добавлять, что Ацуко еще и принесла вам серебро, часть которого вы потратили на ограждение вокруг деревни, а часть спрятали где-то в доме?
Ито-сан еще ниже склонил голову и не ответил.
– Вы могли помочь еще тогда, когда ваш друг был жив, – заговорил Учида Юдай. – Вы тоже виноваты.
– Я готов к наказанию!
Староста распластался на полу, и стук опрокинувшейся чашки слился с грохотом снаружи дома. Во дворе Марико-тян укачивала на руках маленького Осаму, и в ворота яростно застучали.
– Ито! Ито! – раздался крик. – Немедленно открывай, старый подлец!
Открывать пошел Мадока, и в первый миг Сакума-старший растерялся, но после увидел Марико с младенцем, и лицо его сильно побледнело.
– Это ублюдок Ацуко? Это правда он?
Мадока преградил ему путь, но Сакума в ярости оттолкнул его и подбежал к перепуганной девушке. Отогнул край покрывала и отшатнулся.
– Он… Он…
– Ваш?
Куматани спустился с крыльца и встал перед Сакумой.
– Что за вздор?!
– Вы были среди тех, кто в прошлом году убил Ямаду Юдзиро, а после обесчестил и изуродовал его дочь. Озлобившийся дух убитого не стал бы мстить невиновным. Ваш нерожденный ребенок погиб, потому что у вас уже родился сын. Осаму. Его зовут Осаму.
– Нет!
Куматани шагнул вперед. Сакума выхватил кинжал и неловко взмахнул им перед лицом Кенты. Попятился, снова замахнулся, и маленькая белая змейка проскользнула рядом с его ногой. Сакума потерял равновесие и упал.
Когда его перевернули, из живота у него торчала рукоять кинжала.
Хизаши хорошо помнил тот случай в деревне Суцумэ, хотя и прошло время. Учида Юдай тогда ушел, не попрощавшись, но позже им снова и снова доводилось пересекаться, пока обе стороны не примирились с судьбой.
И вот Хизаши чувствует холод стали возле горла.
– Да, я заслуживаю смерти. Но Куматани Кента нет.
Лезвие отстранилось, и Хизаши выдохнул.
– Что с Куматани? – сурово спросил Учида. – И не вздумай лгать. Я еще не имею права носить боккэн, но чувствую, когда мне лгут.
– Мне нужно в Кёкан, ради Кенты. Я верю, его еще можно спасти.
– Что случилось?
Хизаши не знал, с чего ему стоит начать, слишком сложной и длинной была эта история. Возможно, стоило начать с конца.
– Он попал под контроль демонического меча школы Дзисин. Я украл его, а Кента пытался мне помешать, но Дзайнин не обычное проклятое оружие, ему мало просто требовать все новой и новой крови. Он подчинит себе Кенту полностью, и от него ничего не останется. Нам надо спешить.
И тогда Юдай сделал то, чего никогда бы себе не позволил. Он схватил Хизаши за подбородок и дернул вверх, вынуждая запрокинуть голову. Волосы соскользнули со лба, и Хизаши не стал маскироваться. Оба глаза – и обычный, карий, и неестественно желтый, с тонким змеиным зрачком – упрямо смотрели в лицо Юдаю.
– Я чувствовал, – тихо сказал Юдай. – Жаль, не смог поверить в это раньше. И ёкай, и человек. Ты ханъё?
– Нет, моя кровь чиста, я всегда был ёкаем, но со мной поступили несправедливо, заставили жить в этом ужасном хрупком теле. Тебе никогда этого не понять.
– Так кто же ты на самом деле? Лисица? Бакэнэко?
– Хэби. Я из оборотней-змей.
– Отвратительно.
Хизаши получил свободу и сразу отошел назад. Кожа на подбородке саднила.
– Так ты поможешь мне спасти Кенту и все исправить?
– Спасти помогу. Но ты знаешь о правилах моей школы. Виновен – будешь наказан. Ты оборотень в человеческой шкуре, лжец.
Хизаши грустно усмехнулся.
– Примерно так.
– И каков твой план?
– Расскажу по пути, если ты не против.
С утром пришли слезы и горе. Нашествие мелких демонов во многие семьи принесло мертвецов, и Учида вместе с соучениками разбирался с последствиями весь следующий день. Когда с делами было покончено, он ждал Хизаши у ручья.
– Я вспомнил тот случай в Суцумэ, – сказал он, не оборачиваясь. – Про девушку Ацуко, которая едва не принесла в жертву собственное дитя.
– Почему же ты о ней вспомнил?
– Женщина, которая выступала вчера на суде, Нанао, убила множество детей, гораздо больше, чем родила сама.
Хизаши сел рядом с ним и поймал в струящемся потоке солнечные блики. Уже ничто не напоминало о вчерашнем кошмаре.
– И почему же она это делала?
– В деревне Оми люди живут выращиванием и продажей лекарственных трав. Но так делают многие, и только их травы особо ценятся среди торговцев. Знаешь, почему?
– Нет. Почему же?
– Потому что они кормят землю детской кровью и плотью. Когда-то им посоветовали этот способ, никто не согласился. Но однажды кто-то не выдержал и всего лишь разок попробовал, ведь ребенок все равно родился уродцем.
– А потом это стало традицией, – закончил за него Хизаши. – В деревнях всегда есть лишние дети. И в лесу так легко заблудиться.
– И я подумал, – продолжил Юдай, будто разговаривая с самим собой, – что бы сделал Кента на моем месте? Я лично нашел маленькие кости в колодце, я точно знал, что люди сами навлекли на себя зло и заслуживают наказания. Но Куматани Кента, наверное, все равно бы встал на сторону Нанао.
– Я тоже так думаю. Такой вот он человек, этот Куматани Кента.
– Я помогу тебе спасти его, Мацумото. А жить тебе или умереть, пусть потом он сам решит.
– Тогда идем, – Хизаши поднялся и протянул Юдаю руку. – В школу Кёкан.
Сострадание. Умибозу[28] Черного острова
Учида Юдай не любил праздные разговоры. Иногда казалось, что он способен хранить молчание годами, если его не вынуждают что-то сказать. Чаще всего слова, срывающиеся с его губ, были обвинениями в той или иной степени, будто в школе Фусин в первую очередь учили выискивать недостатки и уверенно о них сообщать. Хизаши помнил эту особенность товарища, но прежде Куматани Кента всегда оказывался впереди, чтобы принять праведное негодование Учиды на себя. А сейчас его не было.
– Нужно переждать в лесу, – сказал Учида, не обращая внимание на срывающиеся с верхних ветвей тяжелые холодные капли. – Я не могу рисковать и приводить ёкая в чье-то жилище.
Он стоял, опершись на твердо вбитое в мягкую землю древко нагинаты, и смотрел вперед, туда, куда почти не проникал тусклый вечерний свет. Казалось, ученик Фусин ни капли не устал за те дни, что они провели в пути, плутая нехожеными тропинками и питаясь лишь водой и тем, что можно было раздобыть в лесу. После того, как они пересекли реку на самодельном плоту, перед ними расстилался загадочный Лисий лес, и Хизаши постоянно чудилось, будто за ними наблюдают.
– Я не ем людей, если тебя это беспокоит, – сказал Хизаши, но Юдай ничего не ответил. Начинало темнеть, и вопрос с ночевкой следовало решить поскорее, едва ли им совершенно случайно повезет на еще одну неизвестную деревеньку в лесу. Хизаши чувствовал себя истощенным, из-за этого разболелась рана в боку и поддерживать заданный спутником темп он уже не мог. Но и пощады просить не собирался. Лисий лес хранил молчание, лишь шуршали потревоженные ногами листья. Внезапно Хизаши ощутил легкий след темной ки, висящий в остывающем вечернем воздухе. Он был похож на запах гнилых цветов – запах смерти и разложения. Хизаши остановился, а спустя два шага замер и Учида Юдай.
– Эти твари забрались слишком далеко, – сказал он и яростно стиснул древко нагинаты. – Мой долг отловить их всех до последнего. Идем!
– Подожди. С этими демонами что-то не так. Мы не можем рисковать, будучи вдвоем, к тому же, если помнишь, я в бегах.
– Ты можешь не идти, к делам Фусин ты отношения не имеешь, – отмахнулся Юдай. – Тяжело ждать ответственности от ёкая.
– Эй-эй! – возмутился Хизаши. – Это уже похоже на личную неприязнь, теряешь непредвзятость, Юдай-сан.
Вместо ответа тот развернулся и скрылся в сумраке между высоких сосен.
Хизаши не поспешил за ним сразу. Тревога, что покусывала его всю дорогу от реки, приняла конкретные очертания, и Хизаши нахмурился. Среди прочих зловредных ёкаев пауки вызывали у людей наибольшую неприязнь, и в этом имелся смысл. Мелкие, шустрые, отталкивающие на вид, они нападали исподтишка, расставляли сети, впрыскивали яд и следили за жертвой из темноты четырьмя парами светящихся глаз. Хизаши не любил цутигумо и им подобных, презирал их, но в одном не сомневался – эти твари невероятно живучи.
Он догнал Учиду и пошел рядом с ним.
Хоть фусинец и не был цутигумо, он также вызывал у Хизаши неприятие, которое не смогли побороть даже трудности, что им не раз приходилось преодолевать вместе. Говорят, люди, спасшие друг другу жизни, перед богами становились ближе, чем родные. Но Хизаши никогда человеком не был, и все же чувствовал, что оброс невидимыми нитями, которые исходили из его тела и, переплетаясь со множеством других, образовывали паутину нерушимых связей. Обычно они незаметны, но в ситуациях вроде этой вдруг становились крепче стали. Пожалуй, Хизаши испытывал по отношению к Юдаю некое тепло, которое называлось благодарностью – за то, что вопреки всему фусинец тогда, в деревне Ома, опустил нагинату.