– Как тебя угораздило? – спросил он и сам ответил: – Не может быть, что в великой школе опустились до найма черных оммёдзи. Нет, это определенно невозможно.
– Это… – Хизаши вытолкнул из себя первое слово и едва не задохнулся, – возможно. Меч. Важен. Он…
– Скомпрометирует Дзисин, – закончил Юдай и заходил по комнате, мелькая перед глазами стройным темным силуэтом. – Покажет остальным школам, что есть шанс потеснить Дзисин с вершины. Они не уберегли демонический меч чудовищной силы и три года не замечали среди учеников ёкая.
Он чеканил фразы, будто зачитывал приговор на суде. Хизаши это развеселило, но при попытке засмеяться боль в груди вспыхнула, как пожар.
– Прекратите, – напомнила о себе девушка. – Обсудите все потом, когда опасность минует.
Он и забыл, что здесь посторонняя. Но чутье молчало, словно приняло ее за своего, Хизаши не чувствовал тревоги, и это было странно. Да кто же она такая?
– Госпожа, почему вы помогли нам? – спросил он. – И каким образом? Откуда вам известно о черных оммёдзи?
Она молчала, и тут Учида резко повернул голову к окну и замер. Хизаши почувствовал, как удавка затягивается вокруг горла, но уже не так туго, лишь напоминание о пережитой боли. А потом все прошло. Хизаши глубоко вдохнул и едва не лопнул от старания. Хуже было только когда он тонул в штормовом море.
– Ушел, – сказала девушка и зажгла свечу. – Посмотрите на меня внимательно, Мацумото-сан, возможно, мое лицо покажется вам знакомым.
Желтый дрожащий свет лег на гладкую кожу, и на миг почудилось, что она и впрямь откуда-то из его, Хизаши, прошлого. Человеческого прошлого.
– Томоё?!
Имя всплыло само, раньше, чем Хизаши сложил рисунок из отрывков в своей голове.
Девушка улыбнулась.
– Верно. Но сейчас вы можете называть меня Чиёко. А где… Где же Кента-кун?
Ее взгляд скользнул с лица Хизаши на Учиду в бессмысленной попытке отыскать где-то спрятавшегося Куматани, и Хизаши разом обмяк, будто все кости в его теле стали мягкими. Смотреть на девушку не хотелось.
– Зачем ты здесь? – глухо спросил он.
Чиёко отличалась и от простых людей, и от оммёдзи, и от ёкаев. Она была особенной, и прежде Хизаши не раз злило ее присутствие – то, как она смотрела на Кенту и как однажды Кента начал смотреть на нее. И когда они все вместе виделись в последний раз, Чиёко уплывала на дальние острова. Не навсегда, но Хизаши надеялся, что достаточно надолго.
И вот она здесь и ждет ответа.
От него.
– Куматани в беде, – с обезоруживающей прямотой сообщил Учида. Со щек девушки сошли все краски, она пошатнулась и оперлась рукой о фусинца, чтобы устоять. Тот недоуменно нахмурился.
– Госпожа, с вами все в порядке?
– Д… Да, – еле слышно прошелестела она и убрала руку. – Я принесу чай, и вы мне все расскажете.
– А…
– Он не вернется, – заверила Чиёко. – Эта комната для него отныне не видна.
С такими загадочными словами она вышла, семеня ногами, непривычно скрытыми под пестрой тканью простого косодэ. Когда ее частые шаги стихли на первом этаже, Учида прямо спросил:
– Ты знаешь эту девушку?
– К сожалению, да. Хотя, возможно, именно сейчас и к счастью. – Хизаши сел и потрогал грудь. – Боюсь, если бы не она, тот черный оммёдзи уже нес бы благие вести нанимателям.
– Кто она такая? – все еще не понимал Юдай. – Она не может быть одной из нас.
– Верно. Она не оммёдзи, она итако.
Традиционно искусство оммёдо считалось уделом мужчин, а вот женщины чаще всего становились проводниками между живыми и мертвыми. Этот дар передавался внутри шаманских родов от матери к дочери, и, к сожалению, сопровождался потерей зрения. Обретая способность видеть мертвые души, эти несчастные теряли возможность видеть все остальное.
– Она не слепа, – заметил Учида.
– И это тоже правда. Считается, если дар итако достаточно силен, он не отбирает зрение. Про таких говорят, что они избраны богами.
– Или что вместо того, чтобы стать невестой бога, они становились невестой демона, – с улыбкой сказала Чиёко и вошла в комнату. – Не бойтесь меня обидеть, я знаю о слухах вокруг итако больше вашего.
Она пригласила к низкому столику, сама разлила чай по чашкам и подала гостям. Ее волосы, собранные у кончиков лентой, гладко блестели в тусклом свете, притягивая взгляд. Гораздо чаще Хизаши видел ее с тугим пучком.
– Пожалуйста, расскажите, что с Кентой, – сказала она. – Прошу вас!
– Прежде я хотел бы услышать, каким образом вы защитили нас от преследования, – возразил Учида, добровольно взявший на себя обязанность вести беседу, и Хизаши был ему благодарен.
Подбородок Чиёко дернулся, будто бы она собиралась по привычке дерзко вздернуть его, но справилась с собой и ниже склонила голову перед фусинцем.
– Я попросила духов скрыть все живое в этой комнате. Но не бойтесь, они уже ушли.
Брови Учиды дрогнули – мало кто спокойно относится к тому, что невидимые глазу юрэй касаются его, чтобы скрыть живую энергию своей, мертвой. Для нечистой на руку итако ничего не стоило привязать неспокойную душу к человеку и таким образом проклясть его на страдания и болезни. Но Чиёко не поступила бы так, как бы Хизаши к ней ни относился.
– Так что с Кентой?
Ее голос взволнованно дрожал. Хизаши почти позволил Юдаю ответить, но все же нашел в себе смелость сделать это самому.
– Долгая история. Самое главное, что тебе стоит узнать сразу, – он зябко повел плечами, – это…
Он замолчал и позволил хэби подняться из глубин его тесного хрупкого тела. Глаз вспыхнул жидким янтарем, зрачок сузился, и на мгновение комната предстала перед ним иной – серой, тусклой, смазанной, но при этом наполненной людьми, которых никто не видел. Они стояли за спиной полупрозрачной Чиёко, охраняли ее как драгоценность, хотя давно забыли лица своих родных. На теневой стороне все было наоборот – и живые люди там казались тенями самих себя, а мертвые, не нашедшие покоя, напитывались силой и выглядели почти настоящими.
Хизаши вернулся обратно, моргнул и увидел, как Чиёко в страхе отпрянула, оперлась на одну руку, а вторую выставила перед собой. Отчего-то стало обидно.
– Не надо так бояться, – фыркнул он и спрятал желтый глаз за длинной челкой. – Я сейчас меньшее из зол. А большее случилось с Кентой. Он… он пострадал из-за меня и, возможно, стал одержим демоническим мечом.
После третьего пересказа история уже так не ранила и укладывалась в несколько заготовленных фраз. Закончив их, Хизаши настороженно посмотрел на девушку. Как она поведет себя? Все-таки сейчас они с Юдаем в ее власти.
– Мы собираемся найти его и спасти.
Страх почти полностью ушел из глаз Чиёко, сменившись тревогой и беспокойством. Она села ровно и поймала взгляд Хизаши.
– Кента-кун знал… о тебе?
– Да.
– Он считал тебя другом, он бы никогда не причинил тебе вреда.
В воздухе повис невысказанный укор, ведь он, Хизаши, причинил Кенте вред, хотя тоже однажды, не заметив, начал считать его другом. Хизаши не привык извиняться и за случившееся собирался склониться только перед самим Кентой, но в этот миг ему вдруг показалось важным попросить прощения у Чиёко.
– Прости, – сказал он. Чиёко не отвела взгляд и, поднявшись с колен, твердо произнесла:
– Я иду с вами.
– Нет, – отрезал Учида. – Исключено. Это не женское дело.
– Я шаманка!
– Я не подвергну женщину опасности.
Чиёко вздернула подбородок.
– Не считайте себя сильнее меня, просто потому что вас учили в великих школах! Я Чиёко из рода Цубаса, итако, невеста ками Адзи-сики[63]. Мне нет нужды прятаться за мужскими спинами.
Учида немного растерялся, но и Чиёко замолчала, видимо, испуганная собственной горячностью. Наконец, паузу прервал Хизаши:
– Мы не знаем, куда пойдем, не знаем, что повстречаем в пути. Не хочу в его конце извиняться перед Кентой еще и за твою смерть.
Он поднялся, чувствуя, как сила возвращается в тело, и низко поклонился девушке.
– Спасибо за помощь и доброту, Чиёко из рода Цубаса. Да убережет тебя твой ками до нашего возвращения, если сможет.
Выпрямившись, он заметил влажные дорожки слез на щеках Чиёко. Она прижала ладонь к губам, вздохнула и обреченно опустила узкие плечи.
– Хорошо, так тому и быть.
Учида рискнул поднять оконную створку и, подперев ее, выглянул на улицу. Жизнь там текла своим чередом, солнце светило почти по-весеннему, люди уже начинали толкаться возле лавок, гомонили на разные лады. Скрипели колеса крестьянских телег – рыбаки возвращались после торговли в свои деревни. И никому не было дела до двух беглецов, притаившихся на втором этаже самого обычного жилища.
– Сасаки уже наверняка ищет нас, – сказал Юдай, обернувшись. – Его не должны были преследовать, вряд ли Дзисин его в чем-то подозревает.
Чиёко снова оставила их вдвоем, и Хизаши вздохнул с облегчением. Он долго привыкал к людям, их привычкам и поведению, но именно женщины до сих пор ставили его в тупик.
– Скорее всего, ты прав. Надо уходить, пока тот человек не решил вернуться и проверить все еще раз.
– Слишком поздно. Он воспользовался ранним часом, но сейчас его действия привлекли бы много внимания.
Он взял прислоненную к стене нагинату, и тут вернулась Чиёко с обеденным коробом, завернутым в платок. Губы девушки были сурово сжаты, а глаза, опухшие и покрасневшие, смотрели с вызовом, однако она лишь протянула Хизаши короб.
– Вот все, что я смогла собрать вам в дорогу. Это не мой дом, я здесь гостья, поэтому прошу простить за скудность угощения.
– Хозяева знают, что ты итако?
– Да. И они знают, что я ушла из семьи, поэтому я и вас прошу не рассказывать никому обо мне.
Юдай кивнул и неожиданно спросил:
– Госпожа Чиёко, вы ведь на самом деле не так уж удивились, что с Куматани что-то случилось?
Как он это понял, Хизаши не знал, но Чиёко не стала отрицать.
– Духи вели меня сюда, а они не умеют обманывать. Я чувствовала, что нужна именно здесь.