Из-за ширмы в углу выглянула кошачья морда и тряхнула ушами. Ее умный взгляд остановился на Хизаши, и усы недовольно дернулись. Кента увидел ее и опустился на корточки.
– Иди сюда, не бойся, – позвал он, протягивая руку. Кошка доверчиво подошла к нему и потерлась пушистой щекой о пальцы. – Наверное, сбежала от хозяйки.
– Не она одна, – припомнил Хизаши хвостатую нахалку в своей комнате. – Недаром же рёкан называется «Кошачий язык».
Кента поднял кошку на руки, чтобы вынести в коридор. Животное тут же обхватило его лапами за шею и наотрез отказалось отпускать, когда он попытался опустить кошку на пол. Хизаши это кое-что напомнило.
– Коты в тебе души не чают, – сказал он. – И чем таким ты их прельщаешь?
Кента легкомысленно пожал плечами.
– Я их просто люблю.
Хизаши не стал продолжать, любви с него сегодня более чем достаточно. Заладили тоже – кто про женщин, кто про кошек. Хизаши были неведомы эти странные человеческие переживания, и он не планировал задерживаться в людском обличии достаточно долго, чтобы начать их изучать. Он помог Кенте отцепить коготки от юкаты и лично шлепнул кошку по пушистому заду, чтобы шла, куда там ей надо.
– Ты знал, что кошки очень мстительные животные? У них хорошая память на тех, кто их обидел, – заметил Куматани на пути к лестнице.
– Не поверишь, у меня тоже. И это при том, что я не кошка.
– Зачем помнить дурное? – спросил Кента и вдруг широко распахнул глаза. – Ох! Про Джуна забыли! Надо за ним вернуться, он наверняка спит у себя после купания.
– Его там нет, – быстро ответил Хизаши и солгал: – Я заходил.
На самом деле он просто не ощущал в его комнате живой энергии, впрочем, он допускал, что чутье начало давать сбои, потому как он в принципе не ощущал в рёкане других постояльцев, кроме них троих, однако еще на подходе к лестнице убедился в своей ошибке – народу внизу хватало с лихвой. Звуки накатили внезапно, и Хизаши остановился, прижимая ладонь к виску.
– Хизаши-кун? – насторожился Кента. – Тебе нехорошо? Ты что-то чувствуешь?
Хизаши, сцепив зубы, помотал головой. Все равно объяснить не получится, а Кента, судя по всему, внезапному появлению в доме целой толпы незнакомцев значения не придал. Очень похоже на лисью магию, но кицунэ Хизаши бы сразу вычислил. Нет, тут другое.
Они спустились в нижний зал, где за составленными вместе длинными столами люди шумно играли в азартные игры: кто-то по старинке сидел над доской для сёги, но у обоих игроков высились стопки выигранных монет и украшений, кто-то звенел игральными костями в жажде большого куша, у кого-то оказались даже заморские бумажные карты – в той стороне было особенно шумно. Звучно звякали стаканы, под которыми какой-то ловкач прятал кубик, возмущались женщины, восторженно подбадривали игроков мужчины. Вино лилось рекой, и четыре очаровательные сестры сновали между гостями с кувшинами, в которых будто бы совсем не переводилось сакэ. Госпожа Асами играла на биве, ловкими пальчиками рождая немного тревожную мелодию, заставляющую сердце биться чаще. Возможно, только у Хизаши, ведь и запах крови и свежего мяса ощущал наверняка он один. Его малость замутило, и когда Миюки подплыла к нему, подметая полы краями шелкового многослойного платья, верхняя накидка цвета разбавленных чернил которого была расписана желтыми ликорисами, он решительно отказался от питья.
– Тогда прошу вас, господин Мацумото, разделите с нами скромный ужин, – пропела она, опуская голову, но взгляд ее с поволокой смотрел на Хизаши, не мигая.
Он оглянулся на стол. Скромностью там и не пахло, в Дзисин придерживались самурайской диеты, но никто не запрещал ученикам изредка развлекаться в окрестных идзакаях, но даже там не найти было столь изысканных кушаний, как на столах в провинциальном рёкане, затерянном на безлюдной дороге между двух деревень.
Белые тонкие руки Миюки уже протягивали ему блюдо с суши, распространяющее аппетитный дух свежей рыбы и икры тамаго, но Хизаши стало еще дурнее, и он оттолкнул угощение, и посуда выпала из рук девушки.
Но Хизаши едва это заметил. Ему хотелось покинуть дикое пиршество, но для начала надо отыскать своих. Мадока, кстати, обнаружился быстро, играл в сугороку, и, кажется, ему везло. Хизаши свернул в другую сторону и направился к Куматани, который стоял и смотрел на чью-то спину.
– Идем отсюда, – строго сказал Хизаши, беря его за запястье.
– Погоди. – Кента дернул плечом, но вырваться не попытался. – Смотри. Это же не Учида Юдай из школы Фусин?
Человек, за которым они наблюдали, выпрямился и повернул голову к своему товарищу по игре. Гордый профиль отозвался в памяти Хизаши узнаванием.
– Да… – протянул он, сам себе не доверяя. – Это он.
– Странно видеть его здесь, – попытался подобрать слова Кента. – Мне казалось, Учида, он…
– Чересчур правильный для всего этого?
– Примерно так, да, – кивнул Кента и задумчиво потер подбородок. – Давай подойдем и поздороваемся.
Хизаши запомнил Учиду невыносимым занудой и лицемером, который придерживается кучи непонятных правил, потому что боится думать своей головой. Ну и вообще при такой-то красоте нельзя быть настолько противным.
Хизаши встал позади Кенты, и тот дотронулся до плеча знакомого.
– Учида Юдай-сан? – спросил он вежливо, когда юноша обернулся. Последние сомнения отпали, это и правда тот самый фусинец с нагинатой, точнее конкретно сейчас духовного оружия при нем не было.
Учида переводил затуманенный взгляд с одного лица на другое, будто не узнавая, и Кента не стал тянуть.
– Это же я, Куматани Кента, со мной Хизаши и Мадока. Помнишь, мы познакомились недавно в деревне Суцумэ?
– А! – воскликнул Учида и хлопнул Кенту по плечу. – Точно, я вспомнил. Как замечательно, что мы снова повстречались.
Хизаши прищурился, изучая его из-под ресниц. Кое-что не сходилось, и если Кента еще не понял, то для Хизаши все было очевидно.
– Привет, дружище, – широко улыбнулся он. – Как ты мог меня не узнать? Это же я, твой друг Мацумото Хизаши.
– Хизаши-кун, конечно, это ты. Я, видно, слишком много выпил сегодня. – Учида схватил со стола полупустой фарфоровый кувшинчик. – Давайте за встречу? Хозяйка тут настоящая мастерица на все руки, а дочки у нее одна краше другой.
Кента оглянулся на Хизаши, тот пожал плечами, мол, дальше разбирайся сам. Было интересно, к каким выводам Кента придет после этого в высшей степени странного разговора.
– Мы уже достаточно выпили, – солгал он. – Как ты здесь оказался? Задание от школы?
– А… Да… Нет, просто путешествую.
– Эй, парень, твой ход, – позвал его седой мужчина в одежде бедного торговца. Юдай потряс кости в кулаке и бросил на стол.
– Удача на моей стороне! – возвестил он гордо. Хизаши потянул Кенту за рукав и шепнул на ухо:
– Оставь его, идем.
Кента колебался, но в итоге послушался.
– С Учидой что-то не то, – почти в один голос сказали они и замолчали. Хизаши отметил про себя, что Кента умнеет буквально на глазах, он все чаще приходит к нужным выводам почти одновременно с Хизаши, но даже если и нет, все равно удивляет сообразительностью. И это при его глупой вере в людей.
– Рад, что ты тоже заметил, – почти без иронии сказал Хизаши. – Мне, в общем-то, все равно, что с ним происходит, но боюсь, как бы то же самое случайно не произошло с нами.
– Мы в опасности?
– Посмотри на Мадоку.
Они остановились неподалеку, откуда было хорошо видно, как их соученик опрокидывает в себя чашку за чашкой, а одна из дочерей хозяйки не дает посуде надолго опустеть. Вокруг Мадоки собралась гора блюд с объедками. И когда только успел?
– Ну, – протянул Кента сконфуженно, – На Джуна это похоже, к сожалению.
– Присмотрись глубже, – посоветовал Хизаши. – Ничего такого не замечаешь?
Кента затих, но успехов в изучении ауры товарища не достиг. Наверное, Хизаши опять поторопился и показал умения, его соученикам пока недоступные. Но слова об опасности не были шуткой, и он взял Кенту за руку и прижал два пальца к его запястью. Строго говоря, на Черном острове он уже проделывал подобный трюк, делился своей ки с ним, чтобы помочь исцелить раны, сейчас же хотел, чтобы Кента разглядел легкую черную дымку, окутывающую фигуру Мадоки. В разных ситуациях это могло означать что угодно – смертельную болезнь, непримиримую ненависть или, например, обиду, превратившуюся в ауру негодования или даже демоническую энергию, которая отравила человека или ёкая. Так сразу издалека не поймешь, но что Мадока не просто дорвался до еды и развлечений, очевидно.
Кента вдруг напрягся – тоже увидел. Хизаши почти сразу убрал руку, и поток его ки прервался.
Кента шумно выдохнул.
– Надо помочь ему! Нет, сначала надо понять, что это за дымка и отчего она. – Он повернулся к Хизаши и серьезно поблагодарил: – Спасибо за помощь. Ты и впрямь совершенно необыкновенный.
– Ничего необыкновенного, – пожал тот плечами. – Просто вы все слишком ленивы, чтобы усердно тренировать свою ки.
Конечно, он лгал, тренировками такого уровня духовной энергии не добиться, ведь она не просто сильна, она сильна нечеловечески. И как бы Хизаши ни гордился, приходилось принижать собственную важность ради безопасности.
Однажды боги об этом пожалеют, не будь он хэби!
– Эй, Джун! – Кента тем временем подошел к товарищу. – Хватит пить, это плохо скажется на течении твоей внутренней ки.
– И что? – Мадока икнул и вытер влагу с губ рукавом. – Зачем мне сейчас ки? Этот рёкан самое безопасное место в мире. Да и вообще, – он передернул плечами и неприязненно посмотрел на них двоих, – чего вы пристали? Сами не веселитесь, так хоть другим не мешайте. Спелись же, ты погляди…
Он отвернулся и возобновил прерванную игру, закусывая каждый ход дощечки крохотным вагаси[108]. Хизаши чувствовал, что Кента сбит с толку и расстроен отповедью Мадоки, и это уже не спишешь на случайность и влияние момента. Мадока бы никогда не стал перечить Кенте в таком тоне, он с первого дня в Дзисин считал его своим другом.