е.
– Тебя не спросил, – совсем по-человечески огрызнулся Хизаши. – Мое тело меня вполне устраивает.
– Циркуляция ки во многом зависит от физического здоровья и выносливости, – пустился в скучные объяснения фусинец. – Посмотри на Куматани, он в прекрасной форме.
– О… – растерянно выдохнул Кента и смущенно поблагодарил: – Спасибо.
– Что ты ко мне привязался, как онрё к обидчику? – не выдержал Хизаши. – Не надо было тебя с собой брать. И спасать тебя не надо было.
– Меня спасла та девушка, – поправил Учида.
– Вот и шел бы с ней!
Куматани остановился и примирительно вскинул руки.
– Хватит ссориться. Вы что, хотите, чтобы нас даже на порог не пустили? И почему, скажите мне, вы каждый раз как кошка с собакой?
Учида гордо вскинул подбородок и отвернулся. Хизаши повторил его жест, но взгляд упал на Кенту, наблюдавшего за ними с едва сдерживаемым весельем.
– Все? – спросил он. – Обещаете больше не ссориться?
– Я не в силах дать подобное обещание, – честно признался Учида. – Но готов постараться ради дела.
– Я тоже, – хмуро бросил Хизаши и добавил: – Только не ради дела, а ради тебя.
– Ради меня? – не понял Кента.
– Чтобы Морикава потом тебя похвалил. Можно будет сказать, что без Мадоки мы работаем лучше.
Глаза Учиды закатились, но он промолчал, а вот Кента махнул рукой и первым двинулся к воротам.
– Настоящая усадьба, только небольшая и очень заброшенная, – заметил Учида.
– Ты откуда знаешь, как они выглядят? – спросил Хизаши.
– Я в такой родился. Но в столице.
– Так ты у нас богатенький мальчик.
– Не понимаю, почему мое происхождение является предметом для обсуждения? – мигом ощетинился Юдай.
Куматани постучал в ворота, и Хизаши притих, пытаясь уловить опасность, но, кроме неприятного запаха тлена, застарелой воды и сухих досок, ничего особенного не почувствовал. Захотелось чихнуть, и он уже почти собрался, как за высоким забором появился кто-то. Хизаши ощущал его живое тепло, но радоваться не спешил. В мире полным-полно обманщиков и похлеще него самого. В целой толпе бакэнэко он не признал ни одну.
Скрипнули петли, и створка отворилась, являя взглядам высокую седовласую женщину в темном косодэ без украшений, такую худую и бледную, что она походила на юрэй. Но определенно была еще жива.
– Госпожа Ханабэ? – спросил Куматани. – Простите за беспокойство, нам сказали, что…
– Проходите во двор, – бесцветным голосом отозвалась хозяйка.
– Мы путешествуем с братьями, – не сдавался Куматани, – вот решили…
– Я не люблю шум, так что попрошу вести себя прилично. – Ханабэ-сан развернулась и пошла вглубь двора, даже не дослушав заготовленную для нее историю.
– Вероятно, у нее постоянно кто-то снимает жилье, – предположил Хизаши и хлопнул растерянного Кенту по плечу. – Расскажешь ей про своих любимых братьев потом.
От ворот шла мощеная камнем дорожка прямиком к главному строению в усадьбе. От центра двора расходились еще две, ведущие к паре одинаковых на вид павильонов с уютными затененными террасами. Более мелкие хозяйственные постройки тонули в разросшемся фруктовом саду. Плоды с них никто не собирал, и они гнили прямо на ветках, опадали и, лопаясь от спелости, превращались в дурно пахнущую кашу, собирая вокруг мошек. Сад давно вышел из-под контроля, подобрался к господскому дому, беря его в зеленые тиски, оттого во дворе было особенно мрачно, но зато не жарко. Напротив, даже прохладно, несмотря на послеобеденную духоту.
– Госпожа! – позвал Куматани. – Ханабэ-сан! Простите, мы ведь еще не представились.
Женщина обернулась, и под ее тяжелым, но при этом поразительно безучастным взглядом всем троим стало не по себе, будто они устроили попойку в храме. Но Куматани твердо вознамерился хоть что-нибудь доделать до конца.
– Мое имя Кента, это мои старшие братья, Юдай и Хизаши. Мы проезжали мимо и решили заглянуть в ваши местные знаменитые горячие источники.
– Вы опоздали, – последовал ответ. – Сейчас мало кто ими пользуется.
– Что-то не так?
– С чего вы взяли?
Настаивать не вышло бы, не раскрыв своего интереса и излишней осведомленности, и Кента покачал головой.
– Просто предположил, ведь по пути нам никто не встретился.
– Хякки яко только пронесся, а скоро Обон. Мало кто в своем уме осмелится бродить по дорогам без надобности.
При этом так посмотрела, что сразу стало ясно – в их умственном здравии она сомневалась, впрочем, со двора не погнала, наоборот, выделила целое крыло, разграниченное ширмами-фусума на три комнаты. Сказала, что других жильцов нет, но и оплату возьмет не как за одну клетушку.
Кента потянулся к мешочку с монетами, который хранил за пазухой, чтобы не потерять, – его посчастливилось найти в рёкане вместе с остальными вещами нетронутым – и с едва заметной неохотой отсчитал нужное количество. Плата перекочевала в сухую ладонь Ханабэ-сан.
– Тетушка, а что с питанием? – спросил Хизаши.
«Тетушка» ожгла его гордым взглядом, но ответила:
– Завтрак подам, все прочее за доплату.
Хизаши мигом повернулся к Кенте, и тот со вздохом отсчитал еще монет за обеды и ужины. Остаться решили на три дня, а после, если дело не прояснится, продлить постой, ведь как бы ни экономил Куматани, школа дала им в дорогу не так уж и мало.
Как только хозяйка откланялась и ушла в господский дом, Хизаши ткнул в Юдая пальцем.
– Ты! Мог бы и сам за себя заплатить!
Учида достал кошель, но Кента остановил его жестом.
– Не здесь.
Отчего-то, несмотря на тишину и запустенье вокруг, казалось, что на их троицу продолжают смотреть. Хизаши отследил источник неприятного ощущения и нашел его в доме. Неужели Ханабэ-сан наблюдала за ними из-за деревянных оконных решеток?
– Надеюсь, эта странная тетка не убьет нас ночью, чтобы забрать остальные монеты, – проворчал он. Денег было не жаль, но хозяйка ему не понравилась, а сама усадьба слишком напоминала о корнях сосны, из которых он когда-то вылез, переродившись из обычной змеи. Запахом, звуками, отсутствием солнечного света. Хизаши передернул плечами и поспешил вслед за товарищами в выделенные им помещения.
Внутри было так темно, что почудилось – среди дня вдруг наступила ночь. Тянуло неприятной сыростью, не как после дождя, а той сыростью, что возникает в брошенном людьми жилище, поселяется в забытых вещах, проникает в потолочные балки, распускается темными узорами на прежде ярких ширмах, плесенью разъедает углы, завешанные клочьями паутины. Хотя ее как раз не было, а вот пыль – была. Хизаши сморщил нос, ступая на грязный пол и оставляя на нем след. На первый взгляд все выглядело не так уж и плохо, но постояльцев у Ханабэ-сан точно не было уже давно.
– Как тут просторно, – восхитился Кента. – Немного прибраться и все.
– Немного? Прибраться? – Хизаши фыркнул. – Ты же не думаешь, что я буду этим заниматься?
Он обернулся на Учиду в молчаливой ожидании поддержки, но гордый фусинец аккуратно уложил вещи у стены и принялся подвязывать кимоно. Руки у него оказались белокожие, но не нежные, как думалось Хизаши, а сильные, увитые жгутиками вен. Кента не отставал, быстро приподнял края рукавов обмотанным вокруг туловища пояском.
– Во дворе видел метлу, но этого мало. Поищу тряпку и воду.
Пока Хизаши хлопал глазами, они вдвоем развели бурную деятельность: Кента мыл полы сомнительного вида ветошью, Учида смахивал пыль и попутно открывал ставни, но свежести воздуху это не добавило, лишь впустило в дом влажную духоту и удушающую сладость битых груш, в изобилии усеявших землю снаружи, да и на ветках висело еще достаточно сочных желтых плодов. А вот пчелы не жужжали, хотя их должно было много роиться при таком-то сладком аромате.
Вместо того, чтобы устраивать нелепую возню, Хизаши удалился в соседнюю комнату, брезгливо морщась, сел на пол, скрестив ноги, и закрыл глаза. Не только у людей и ёкаев была своя аура, но и у вещей, мест, полей, гор и рек. У домов она складывалась из отпечатков жизни населявших их людей, произошедших внутри этих стен событий, пережитых горестей и радостей. Порой даже простые смертные могли ощутить ауру дома, если она оказывалась слишком дурной или слишком хорошей. Увы, первое всегда преобладало.
Хизаши искал хранителя дома, дзасики-вараси, которые непременно обитали в каждом жилище и уходили лишь с его гибелью. Да и, кроме них, редкий дом обходился без парочки непрошенных соседей, невидимых глазу. Разумеется, любому обычному глазу, но не Хизаши. Он довольно быстро почувствовал маленького ёкая, притаившегося на потолке за широкой балкой. Хизаши открыл глаза и поманил дзасики-вараси пальцем. Тот попытался сделать вид, что по-прежнему невидим, но его ало-голубое кимоно предательски торчало, а крохотные гэта болтались в воздухе, почти соскользнув с белых таби.
– Иди сюда, мелкая ты… – начал было Хизаши, но тут в комнату заглянул зарумянившийся от домашних хлопот Кента.
– С кем ты разговариваешь? – спросил он.
Хизаши взглядом указал наверх, и в тот же миг домовой дух очутился перед Кентой. В его кукольной внешности было нечто пугающее: огромные черные глаза занимали половину белого круглого личика, а на нем ярко рдели пятнышки румян. Не мигая, дзасики-вараси глядела на Кенту снизу вверх, будто чего-то ждала.
– Какая ты милая, – расплылся в улыбке Кента и присел на одно колено. – Так это ты охраняешь усадьбу? Должно быть, непростая работенка.
Дзасики-вараси так быстро закивала, что стало похоже, будто голова привязана к туловищу не шеей, а веревкой.
– Вы проводите допрос? – поинтересовался Юдай с заметной ноткой одобрения, заглянув следом. Огромные глаза домового духа стали еще больше и уставились на фусинца.
– Он шутит, – успокоил Кента. – Мы поживем тут недолго. Мы…
Он замолчал, поняв, что вранье ёкаю не скормишь, да и смысла нет. Поэтому сказал частичную правду:
– Мы здесь по делу, хотим помочь деревне. Так что прошу, позаботься о нас.