То то же. А вы? Ну что вы кота за хвост тянете, соглашайтесь, лучше условий не будет. Вы уже ногами в жир попали, не надо усугублять ситуацию, а так вы выполните «невыполнимую» задачу и всем в клане нос утрете. У вас же бешенное преимущество будет — вы с нами в сотрудничестве, мы ж под вас любую акцию сделаем. Ну типа ивент «Королева пригласила на чай» или там даже «Свидание с Королевой»! Ой. Больно, Юки-сама, больно же, я просил не делать так. Ну не надо свидания, так и не надо, чего сразу болтом-то.
И ты — говорю уже Акеми — надо будет отчитаться что повлияла, отвела в сторону от Юки, захомутала и делаешь что хочешь — так и пиши. Я и так в восхищении тобой, так что даже враньем не будет. А подойдут к нам независимые контролеры — так мы все подтвердим, все факты вашего самоотверженного труда на пользу клана и семьи. А это не одно и то же? Неважно. Я смотрю на собравшихся. Лица у Акеми и Атсуши ошеломлённо-задумчивые. Юки сидит — довольная. Сестрички Сато — спокойные, им еще со стола убирать и посуду мыть. Где-то звенит звонок.
— Перемена кончилась. — говорит Юки: — на урок опоздаем.
Глава 17
На урок мы опоздали. Немного, на пару минут, но здесь это чуть ли кощунство, попирание всех святых и сенсация. Тем более сенсацией было опоздание такой группы — свита Снежной Королевы, двое новеньких и «этот Синдзи». Так что Королева с сестричками получили свое первое замечание и порицание, новенькие — предупреждение, а я — отработку после уроков. Несправедливо и пристрастно, я считаю. Сатоми-сенсей вообще к новеньким как к хрустальным вазам относится — даже не дышит в их сторону. Еще бы — круглые отличники и статистику класса поднимают. Не то, что я — опять неуд по истории.
Ну и ладно. Зато договорились об ненападении и сотрудничестве. Юки обещала, что примерно раз в неделю (как в настроении будет) — проводить пару часов с новеньким — в непременном присутствии блюстителей чести (думаю ей просто хотелось иметь кого-нибудь рядом, чтобы не скучно было) — эдаких матрон при юной барышне. Кандидатуры матрон — на ее усмотрение. Конечно, вся эта активность целиком и полностью оплачивается из необъятных карманов семьи Мацумото.
Атсуши пообещал впредь никаких резких движений в сторону Юки не делать без предварительного согласования с ней, а также не приближаться к «Литературному клубу» на две морские мили, без опять-таки предварительного согласования.
Акеми в свою очередь также обещала, что поддержит брата в его начинаниях и не будет предпринимать никаких движений в сторону Юки. Расплывчатую формулировку и хитрый прищур ее глаз я увидел, оценил. Подумав — пожал плечами. Понятно, что эта лиса не собирается убирать меня из своего внутреннего списка «гадов, которых надо заставить страдать», ну и ладно. Страдания — это не по моей части. Чтобы страдать, надо вон, богатым внутренним миром обладать, со свей этой духовностью, совестью, моральными рамками и комплексами. У меня во внутреннем мире не разгуляешься. Справлюсь.
После уроков, как и обещал, зашел в клуб Иошико. Клуб тхэквондо — это вам не Литературный, это небольшая комнатка, скорее даже такой склад инвентаря и место для брифингов, чем клуб в нашем понимании. Потому что занятия у них обычно в спортзале или на стадионе, вот и не нужно помещение нормальное. Хотя — наверное и нужно, уж от диванчика, холодильника и прочей роскоши Иошико бы точно не отказалось, но это уж администрация школы так решила. Иошико, капитан команды и председатель клуба — сидела на столе и что-то черкала в тетради у себя на коленях.
— А, Син. Заходи, гостем будешь. — сказала она, не отрываясь от тетрадки: — дверь только закрой. — я закрыл за собой дверь и огляделся. Небольшая комната со шкафчиками для инвентаря по стенам. В центре — стол и вокруг стола даже не стулья а скамейки. На подоконнике — старый электрический чайник, чей-то шлем, зачем-то бокен (утащили у кендоистов наверное) и открытая коробка печенья. И запах. Да, мальчики пахнут козлом, а девочки — цветами. Но и мальчики и девочки носят инвентарь, переодеваются, потеют. Этот запах известен всем, кто хоть один раз был в спортивной раздевалке. Легкий, да, но тем не менее. Запах спортивных побед и достижений — это не благоухание цветов, врученных на пьедестале почета, и не аромат бокала шампанского, которым отмечают медали, это именно вот этот запах — дух преодоления себя, пота, сбитых костяшек и перебинтованных коленок.
Я аккуратно закрыл за собой дверь и присел на край скамейки. Посмотрел на Иошико. Та продолжала что-то черкать в своей тетрадке. Хоть ногами не болтала, как когда на моей парте сидит, подумалось. Вообще Иошико была на удивление ладной девушкой, как и полагается спортсменке. Нет, конечно ее бы не напечатали на развороте «Токио Хот», хотя это только потому, что сейчас в Японии почему-то в моде девушки — макарошки. Почему макарошки? Да вы посмотрите на их ручки и ножки. Клянусь, я там даже суставов не вижу — ни коленных ни локтевых, о мышцах и сухожилиях и говорить нечего — ровная макаронина от плеча и до кисти. То же самое и с ногами — еще одна макаронина от попы до стопы. Что же касается попы…
Ну нет у японских девушек попы. Не у всех, я согласен, но у большинства, а особенно у тех, кого в этом самом «Токио Хот» печатают. И ведь даже в этих бикини, которые больше веревочки — тоже нет. С грудью, кстати — полный порядок, а вот попы нет. Понятно — немного и генетики тут есть, но на мой взгляд стороннего наблюдателя, тут дело в том, что попа — это мышца. Даже не так. Попа — это мышцы. А мышцы требуется тренировать. Силовыми нагрузками, все эти приседы со штангой, все эти подходы до упора, дрожащие коленки на следующий день. А тут почему-то образ красивой девушки — это вот такая девушка-макарошка. Не знаю, откуда у них титьки выросли, но это же жировая ткань при всем моем благоговении к предмету. Отрастить жировую ткань при генетической предрасположенности — дело нехитрое. И даже не сильно от вас зависящее — ешь нормально и все. Будут тебе титьки. Или не будут — тут уж как с генетикой повезло. А вот попа — предмет такой, что без пота и усилий японской (или корейской — азиатке в общем) девушке ее не отрастить.
В любом случае, наша Иошико в тренды японской моды на женскую фигуру не попадает. У нее-то попа есть. И какая! Если вам постоянно требуется наносить удары ногами в голову — мышцы, приводящие в движение эту самую ногу — непременно развиваются. Поэтому ноги у Иошико просто скульптурно вылепленные произведения искусства. Так и хочется припасть к ее ногам и … так. Снова берем себя в руки, одергиваем и убираем из головы все эти ноги. Трудно, да, но необходимо.
Кстати, не всем такие вот ножки нравятся, пару раз я слышал шепотки среди девчонок, дескать «горилла и сплошные мускулы». Пфф, ничего вы не понимаете в женской красоте, детки.
— Ну? — поднимает голову Иошико и сдувает в сторону локон, выбившийся из прически: — зачем хотел встретиться?
— Иошико-сан! Мне необходимо признаться. — не стал тянуть кота за обстоятельства я.
— Ого! Это круто. Сейчас, погоди, я только покраснею. — Иошико отложила тетрадь в сторону и поднесла ладони к щекам: — Арара, Синдзи-кун решил признаться. Не боишься, что я разобью тебе сердце?
— Сердце невозможно разбить. Порвать, например, ну или проткнуть там — запросто. Хотя, если заморозить сперва… — легко отвлекся я. Подсознательно неохота мне этот разговор затевать, вот и съезжаю на шуточки.
— Какой ты зануда, Син, нету в тебе романтики. — покачала своими произведениями искусства Иошико: — и как тебя твои бабы терпят. О, а как они к твоим признаниям отнесутся? Я ж видела, как эта… которая из топика своего выкипает титьками — на тебя смотрела. Они потом не припрутся мне карачук делать? Ты ж у нас не просто школьник, ты ж у нас любовник самой Сумераги-тайчо.
— Что?! — ну, серьезно, — что?! И откуда у нее в голове… хотя понятно откуда. Она видела всех троих вместе и сделала вывод что Читосе — это как раз и есть Сумераги. А дальше — девичье воображение и немного японского менталитета. Ну и плюс все эти слухи о развратности и похотливости самой Сумераги.
— Кхм. — кашлянул я: — эти вот слухи — не соответствуют действительности. Преувеличены.
— Да, я тоже не сильно слухам верю. — отмахивается Иошико: — но тут-то я своими глазами видела, как они обниматься с тобой лезли. И не надо говорить, что они твои дальние родственницы, потому что если так, то у вас еще и инцест там.
— Да, я и не говорил, в общем-то.
— Ага! — торжествующе произнесла Иошико, подняв вверх указательный палец: — устал отрицать очевидное! — глаза у нее заблестели, она наклонилась ко мне.
— А скажи, как у вас это происходит? Прямо все со всеми или по очереди? А кто главный? Ты там доминируешь, или тебя там доминируют? А еще ходят слухи, что Огненная Сестра ходит в трусах с огромным дилдо и всех — того… тебя тоже?! Говорят, что потом, — кого она — того — на люстру вешает! Тебя уже вешали? Каково это?! Ну мне же любопытно, Син!
— Кхм… — завис я. Нет, понятно, что фабрика слухов и сплетен в нашем городе работает и днем и ночью, да и тема такая приятная — обсудить что на личном фронте в команде суперов происходит, но такого я не ожидал.
— А правда, что Тигрица любой облик принять может и вы ее заставляете в итальянских актрис перекидываться и потом … того?! А какие привычки у Сумераги-тайчо? Правда, что она немного некрофилка? У вас есть в холодильнике отрезанные … мужские достоинства?! Кьяяя! — краснеет Иошико: — как романтично!
— Кхм… — продолжаю зависать я. Хотя идея насчет Майко и преображения ее в Орнеллу Мути — зачетная и надо бы попросить, но вот что идея насчет хранения в холодильнике отрезанных мужских членов — романтична — это неожиданно. На всякий случай я отодвинулся от краснеющей Иошико подальше. Может, ну его? Зачем такой вот девушке рассказывать про мой импринтинг? Это же, всякое может случится. Потом, такие рассказы приведут к моей уязвимости — могут. Да, вот и подсознание вмешалось. Подсознанию вся эта идея с самого начала не нравилась. Оно считает, что все нормально, пусть Иошико и дальше мучается от «неясного томления» в груди, а как захочет разобраться — пусть приходит, а уж после секса мы ей… хотя и тогда не скажем, чего человека расстраивать. Это вон Майко с Акирой догнали, потому что от их обычного паттерна поведения отличалось, а тут — ровесник, парень, да все сходится. Никаких подозрений. Начал бы я свой охмуреж с ровесниц — никто бы и не догадался.