как собравшись, они все снова двинулись в путь, нашли ту самую обходную дорогу, ведущую к одному из многочисленных управлений школы оммёдо и экзорцизма Дзисин, и разделились: Мадока пошел дальше один, еще немного вялый после исцеления, но решительный как никогда. Это столкновение с нодзути и гибель, в сущности, чужой им женщины переключило что-то в нем, Хизаши увидел это по глазам, в которых извечная упертость смешалась вдруг с доселе непривычным ему чувством. Если бы Хизаши спросили, что это за чувство, он бы не ответил, но про себя решил: такому Мадоке он бы доверил жизнь, если бы пришлось. Оглядев спутников, Хизаши горько усмехнулся. Всех их он в той или иной мере знал прежде, но только в этом путешествии начал узнавать по-настоящему.
Сасаки – мягкотелый, слабый, ведомый, который никогда не встанет впереди, а если и сделает это, то лишь для того, чтобы бесславно погибнуть, – внезапно оказался не по годам мудрым, знающим, когда стоит возразить, а когда согласиться, умеющим найти подход к каждой душе и дать ей успокоение. Без него им было бы непросто.
Учида – образцовый ученик школы Фусин, жестокий и справедливый, верящий в воздаяние и несущий его своим оружием, вспыльчивый и готовый сражаться за то, во что верит. И вот он протягивает руку тому, кого должен бы убить, уступает когда должен бы руководствоваться разумом, а не чувствами. Сильный и телом, и духом.
Мадока – пустоголовый и шумный, думающий кулаками, а не головой, любитель развлечься в ущерб делу и учебе, он оказался способен повзрослеть буквально на глазах, и его сострадательность к слабым достойна восхищения.
И Чиёко, девушка-загадка, странная даже по меркам других итако. Она всегда оказывалась поблизости, но никогда не подпускала к себе. Ее чувства, как и сама она, всегда прятались за маской дерзкого мальчишки, но заставляли ее раз за разом кидаться в самое пекло ради дорогого человека, чья взаимность, возможно, лишь проявление дружелюбия.
Все они отправились рисковать жизнями, чтобы Куматани Кента снова стал собой, и лишь Хизаши тянул на себе груз вины за это. Лишь ему стоило подставляться под клыки и когти и даже так не искупить своих грехов. И клочок бумаги за поясом напоминал об этом.
Хизаши думалось, он знает, что там написано.
Мадока вернулся довольно скоро, и, не тратя времени, они отправились дальше, слушая его рассказ.
– Значит, твой потрепанный вид никого не удивил? – спросил Хизаши.
– Да все управление на ушах стоит, при том что там три работника, из которых только один владеет ки. – Мадока поскреб в затылке. – Говорят, такого потока заявлений через них отродясь не проходило. Как будто все демоны покинули Ёми.
– Может, и не все… – протянул Хизаши.
– А?
– Говорю, может, и не все, может, один, но сильный, – повторил Хизаши и едва не застыл, пораженный. – Ты говоришь, много однотипных заявлений с разных уголков Ямато?
– Ну да, даже с островов Кюсю и Хонсю долетели весточки. Все как один пишут про так называемые проклятые места, ну и что целые деревни выгорают синим пламенем. – Мадока поёжился и для успокоения коснулся рукояти Каёку.
– Кента не мог оказаться ни на Кюсю, ни на Хонсю, – заметил Сасаки, – это вообще в разных сторонах.
– Ты забываешь о гадателях, которые ни с того ни с сего снялись и потянулись куда-то к столице, – напомнил Учида. – К тому ж у нас уже есть доказательство того, что клан прорицателей связан с Ке… с тем, кто захватил Кенту.
Картина вырисовывалась жуткая: империя растянулась с юго-запада до северо-востока на длинной цепи островов и островков, и вся она вдруг вспыхнула, точно кострами, загадочными случаями, и экзорцисты не успевали справляться. Такое не могло быть совпадением, но когда же зародился этот неведомый им пока план? Пять лет назад? Десять? Или больше? Кто же настолько могущественный забрал у них друга?
Настроение стало еще хуже, а погода, будто издеваясь, к вечеру просветлела, и закатное солнце глядело на них свысока красным глазом-диском. Скоро начнутся человеческие поселения, а там и ближайший к долине Хоси город, наверняка готовящийся к масштабным гуляниям и ярмаркам, которые неизменно сопровождали подобные мероприятия. Риск попасться был велик, но в то же время в толпе проще затеряться, ведь мало кто станет искать беглецов на самом видном месте.
– Разделимся, – решил Юдай. – Первыми в город войдут Сасаки, Мадока и шаманка. Они выглядят менее подозрительно, двое мужчин сопровождают девушку в путешествии. Мы с Мацумото прибудем позже.
– Я пошлю Аканэ-сан встретить вас и указать путь до места, где мы остановимся, – сказал Арата. – И… удачи вам двоим. Скоро свидимся снова.
В Ёсико было очень многолюдно, и затеряться в толпе оказалось проще простого. Вечер только наступал, и огни еще не зажигали, но от обилия бумажных фонарей, гирлянд, лоточников с товарами, ярких нарядов пестрело в глазах. В воздухе витали ароматы поджаренных осьминогов, яблок в карамели, женской пудры и мешочков с благоухающими травами. Это все напомнило Хизаши его самый первый фестиваль в городе рядом с горой Тэнсэй, почти три года тому назад. Тогда многое в его смертной жизни случалось впервые и никогда уже, наверное, не забудется.
– Держись рядом, – велел Учида, будто он был неразумным ребенком и мог потеряться.
– Да где эта лиса? – проворчал Хизаши, провожая взглядом юношу и девушку в пестром косодэ, они держали по яблоку на палочке и весело смеялись.
Учида вздрогнул и странно дернул ногой. На мгновение мелькнул рыжий хвост и пропал, Аканэ-сан, как всегда, не упустила возможность куснуть фусинца – к нему, кажется, все ёкаи женского пола были неравнодушны. Кицунэ провела их сквозь толпу в центре города до одной из окраин, где приветливо светились желтым огни в двухэтажном здании с вывеской постоялого двора. Еще издалека Хизаши почувствовал множество людей, нашедших здесь приют во время празднеств, были внутри и их товарищи.
Хозяин не задавал вопросов, взял дополнительную плату и отвел наверх, где Сасаки снял для них две комнаты – больше свободных не оставалось. Хизаши невольно сравнил это место с рёканом «Нэкоджита» явно не в пользу первого. Однако приходилось довольствоваться малым.
– Пришли! – обрадовался Сасаки. В комнате они собрались все, в том числе и Чиёко, которой повезло ночевать отдельно от юношей.
– Какие новости? – спросил Учида, усаживаясь на пол поближе к холодному ужину, состоящему из самых дешевых продуктов, однако и Юдай, и Хизаши были рады поесть хоть что-то.
– Пока никаких. Мы издалека видели группу оммёдзи в цветах Дзисин, но это был кто-то из учеников. Хозяин обмолвился, что в городе усилили охрану, патрулей стало больше, и мы должны быть вдвойне осторожны.
– Что будем делать? – нетерпеливо спросил Мадока. – Пойдем в долину Хоси искать Кенту среди зрителей?
– Это займет уйму времени, и нас поймают быстрее, чем ты успеешь съесть онигири, – ответил Хизаши.
В животе у Мадоки булькнуло, и Хизаши закатил глаза, а Сасаки спрятал улыбку в ладони. Ну хоть что-то не менялось с годами.
– Для начала нам всем надо отдохнуть и выспаться, – сказал Юдай. – Это был долгий путь, и силы еще понадобятся.
– Не знаю, как вы, а я точно не усну, – пожаловался Мадока.
Сгорела одна палочка благовоний, как тонкие стенки сотряс могучий храп. Сасаки виновато посмотрел на Чиёко, но она уже собралась к себе, ведь как бы они все ни жаждали отправиться на поиски немедленно, тела требовали сна и отдыха на не слишком мягком, но все же футоне, а не под открытым небом или крышей чужого жилища или сарая. Хизаши тоже хотел спать, но едва дыхание Сасаки и Учиды выровнялось, тихо покинул комнату.
– Мацумото?
Хизаши остановился, прикрыв сёдзи наполовину, – Учида смотрел на него в полумраке темным взглядом.
– Мацумото, только без глупостей, – сказал он и отвернулся. Мог бы потребовать сидеть на месте и не дергаться, но не стал. Хизаши улыбнулся его затылку и задвинул сёдзи до конца.
На празднично украшенный Ёсико опустился вечер. Хизаши шел без цели, стараясь держаться подальше от веселья и света, поглядывая из темноты за тем, как процессия танцовщиц вдалеке двигалась под ритмичный бой барабанов, слушая шум ярмарки и любуясь мерцающими огоньками красных и желтых фонарей, гирляндами растянутых над улицами и площадями. В итоге он поднялся на крышу одного из домов и слился с тенью.
– Ты рядом, я чувствую, – прошептал он и с трепетом развернул пропитанный вонючей жижей листок. Это было послание для него, для Хизаши, и кто отправитель, гадать не приходилось.
«Так найди же меня. Я не могу больше ждать».
Хизаши узнавал аккуратные, слишком старательно выведенные линии иероглифов, это писал Кента, сомнений быть не может.
«Ты слышишь меня?»
Он скомкал листок, и тот рассыпался пеплом, сожженный одним только его желанием. Это почерк Кенты, но… Это не его слова.
– Я слышу, – ответил Хизаши. – Но это не ты. Это моя тоска по тебе.
«Ты тоже помнишь тот фестиваль, когда мы только повстречались? История повторяется, все идет по спирали».
Хизаши усмехнулся. Разговаривать с самим собой странно и даже немного страшно, но он так четко улавливал интонации Кенты в своих мыслях, что готов был подыграть. Не хотелось возвращаться и слушать храп Мадоки, а со стороны центральной площади лилась музыка, и, может, будут фейерверки.
– Эта история скоро закончится, – произнес Хизаши. – Для меня, по крайней мере.
«Я не хочу, чтобы она заканчивалась. Не так».
– Я тоже… друг. Я тоже не хочу.
Он лег на спину, и звезды заглянули ему прямо в глаза, целое море холодных далеких звезд.
– Тяжела оказалась
Ноша несказанных слов.
Если бы знал, что покинет меня
Мой друг на исходе луны,
Все бы ему рассказал.
Под ритмичный бой барабанов и далекое пение Хизаши задремал, сжимая в кулаке пепел от приглашения: старый храм Инари