– Для вас письмо, – вежливо сообщил он и с поклоном вручил конверт. Чувствуя спиной заинтересованный взгляд Хизаши, Кента убрал послание в рукав, чтобы прочитать позже. Новая тревога поселилась в сердце. Ему писала только мама, но письма от нее перед уходом получил Сасаки, и в них не было ничего особенного, лишь вопросы о самочувствии и учебе да рассказы о мирной жизни в деревне. И вот еще одно, будто отправленное вдогонку предыдущим. Значит, что-то случилось.
– Все в порядке? – спросил Хизаши, и в голосе угадывалось столь редкое для него беспокойство.
– Д-да. Все хорошо, – солгал Кента и прошел мимо него в павильон, где сразу, отвернувшись, сел за стол. Можно было дождаться, пока сосед заснет или займется своими делами, но тревога оказалась сильнее, и он вытащил письмо и разложил перед собой.
А спустя несколько мгновений смял в комок.
– Куда ты?
– Не жди меня, – коротко бросил Кента, выбегая наружу. Несся так, что лицо обдавало ледяным ветром, но гораздо холоднее было в душе. Матушка написала всего пару слов, едва разборчиво, будто в спешке, и Кента сначала подумал, что ошибся, неверно прочитал. Слишком сложно поверить, что это и правда наконец произошло.
Он отправился прямиком к учителю Морикаве, и тот принял позднего визитера, хотя и запрещалось беспокоить учителей после ужина. Морикава же не только вышел навстречу Кенте, но и предложил войти в свой павильон, однако получил отказ.
– Так в чем дело, Куматани-кун? – спросил он. – Надеюсь, ты не решил нас покинуть?
– Нет! Но я прошу, – Кента перевел дух и продолжил: – прошу отпустить меня домой.
Лицо Морикавы посерьезнело.
– Я не один принимаю такие решения, но если расскажешь, что стряслось, мне будет проще убедить остальных.
Кента на миг задумался, стоит ли придумать оправдание или сказать как есть. И, решившись, выпалил:
– Отец вернулся!
Куматани Сугуру запомнился Кенте образами и звуками из детства, но они не могли заменить присутствие отца рядом, когда он был особенно необходим. Думая об этом, Кента старался не огорчаться, ведь он больше не нуждался в защите отца и его наставлениях. Но каждый раз, когда Морикава или другие учителя в школе хвалили Кенту за успехи, он представлял, как отец мог бы им гордиться. Маленьким, он часто спрашивал маму, где их папа, а с возрастом перестал, когда впервые заметил блеск слез в ее глазах и то, как она отводит потускневший взгляд. Кента даже думал, что отец просто умер, но знал – мама его все еще ждет.
Ждал и он.
И вот, когда мысли занимали совершенно иные заботы, отец вернулся домой. А Кенты там не было.
– Куда ты ходил? – спросил Мадока, едва Кента появился на пороге. Хизаши лишь лениво повернул голову, внешне не заинтересованный в его ответе. – Я успел только увидеть, как ты несешься сломя голову.
– Я уезжаю ненадолго, – сказал Кента и под двумя пристальными взглядами признался: – Может, надолго. Я еще не знаю.
– Тебе дали личное задание?! – взревел Джун. – Почему только тебе? Какое? Куда ты поедешь?
– Домой, вообще-то.
– Домо-о-ой? – поскучнел Мадока.
– Ничего, пусть едет, – отозвался из своего угла Хизаши. – Может, у тебя появится шанс хоть что-то сделать самостоятельно.
Кента облегченно улыбнулся. Друзья не собирались выяснять подробности, тем более он все равно не способен был их дать. Лишь раз он проговорился Мацумото, мол, будь отец с ними, гордился бы выбором сына, но тогда Хизаши ничем не дал понять, что думает по этому поводу. Возможно, ему и правда было все равно.
Укладываясь спать, Кента не надеялся быстро уснуть – и оказался прав. Мадока захрапел почти сразу, как вернулся из купальни и завалился на футон. Обычно под его храп засыпалось даже легче – привычнее, – но не сегодня. Кента перекатился на другой бок и вздрогнул, заметив в полумраке устремленный на него взгляд.
Мацумото тоже не спал.
– Вот бы и от него избавиться, – тихо сказал он, морщась от громкого звука. – Нас двоих вполне бы хватило.
– Ты же на самом деле так не думаешь.
– Откуда ты можешь знать, о чем я думаю?
– Ты прав, не могу. И о чем же, скажи? – попросил Кента. Он ни на что не надеялся, тем более на честность, поэтому не расстроился, услышав в ответ:
– Смогу ли сегодня заснуть.
– Скоро он угомонится, сам знаешь, – усмехнулся Кента и подсунул ладонь под щеку.
– Ничего же не случилось? – вдруг спросил Хизаши.
Кента не сразу сообразил, о чем он.
– Нет. Ничего такого. – Он не понимал, зачем лжет, убеждая себя, что непременно все расскажет, когда убедится сам. Но в этом ли причина?
– Ну так, значит, так, – ровно отозвался Хизаши и отвернулся. Мадока тоже – и его храп сменил тональность. Скоро он смолкнет совсем, и станет тихо и спокойно. И у Кенты появится еще больше шансов забить себе голову всевозможными мыслями. Они заставляли его дрожать от страха и предвкушения, строить догадки, представлять картинки будущей встречи от радостных объятий до равнодушных взглядов. «Кто это?» – спросит отец, не узнав лица родного ребенка спустя столько лет. Кента терзал себя этими думами и получал странное, неправильное удовольствие. Став взрослее и опытнее, он мог бы уже признать, что просто наказывает себя за прошлое, которого не изменить.
«Любишь ты усложнять», – ответил бы ему Мацумото и, может быть, шлепнул бы веером по голове. И, видят боги, был бы прав.
Кента лег на спину, и усталость взяла свое.
Следующий день Кента встретил уже вдали от горы Тэнсэй. С ним была легкая сума и меч, а черно-красные одежды Дзисин сменились на темное-серые хакама попроще, то самое зеленое кимоно, что купил ему когда-то Хизаши, и легкое хаори. Были с собой и накопленные деньги, на этот раз их хватит и на приличный постой, и на еду, так что обратный путь до деревни ровно год спустя должен был стать даже приятным, если бы не страх опоздать. Кента не стал дожидаться, когда проснутся друзья, получил от дежурного грамоту с разрешением на отпуск и, забрав лошадь из конюшни, не медля, отправился в путь. Они много раз покидали школу, следуя по заданию учителей, но впервые Кента уходил один. Это заставляло его чувствовать себя неуютно, и он напоследок оглянулся на заснеженный пик Тэнсэй в обрамлении облаков.
К вечеру он был уже слишком далеко, чтобы оборачиваться напрасно. Зная дорогу и не тратя время, он мог управиться за три дня и послезавтра ночью стоять на пороге родного дома. От этого в груди сжималось, натягивая невидимые струны до боли. Он прижал ладонь к сердцу, ощущая его бешеный стук. Отчего-то было тревожно и горько, тянуло обратно в школу. Кента заставил себя не думать об этом и свернул с дороги в небольшой лесок, за которым, как он помнил, жила престарелая пара, приютившая его на ночь год назад. Он обещал отблагодарить их позже, и вот выпал случай.
Миновав лес и поле, он добрался до края участка с одинокой хижиной. Несмотря на поздний час, в окнах не горел свет, а из крыши не поднимался дымок от очага. Кента удобнее перехватил ножны и медленно приблизился к порогу. От темных стен исходил могильный холод. Он помнил это место иным, полным уюта и домашнего тепла, и дурное предчувствие ледяными осколками заворочалось в животе. Он подходил все ближе и ближе, пока под ногами не скрипнули рассохшиеся доски.
И он уже знал – тут никого, совсем.
Кента опустил меч и перешагнул порог. Запах сырости неприятно защекотал ноздри. Холодный очаг давно не разводили, углы затянуло паутиной, пыль покрывала все поверхности. Кента опустился на колени, растерянный, обездвиженный печальным открытием. Его благодарность опоздала, он был далеко и понятия об этом не имел, ведь что год для молодого, а что – для пары стариков?
Так больно, так грустно…
Он помолился за них и, отряхнув штаны, принялся за уборку. Казалось важным создать хотя бы видимость жизни, прежде чем вновь воспользоваться гостеприимством этого жилища. Он закончил совсем поздно и, опустившись на пол возле потрескивающего пламени в углублении ирори[163], достал то, что взял на перекус по привычке. Снаружи поднялся ветер, шурша соломой на крыше, что-то стучало и скрипело, наполняя дом зловещими звуками. Кенте давно не приходилось ночевать одному, и, укладываясь тут же, у огня, он постарался представить, что рядом, руку протяни – пытается найти идеальную позу Хизаши, а воздух дрожит от храпа Джуна. Если подумать об Учиде, то тот во сне, насколько запомнилось, совсем не шевелится, и его присутствие едва заметно. И так, перебирая в памяти воспоминания, Кента заснул.
Но только робкая дрема сменилась темнотой глубокого сна, как что-то будто вытолкнуло Кенту на поверхность, и он мгновенно схватил лежащие рядом ножны и выставил перед собой, упираясь чужаку в горло. И только после этого открыл глаза.
– Мне это не нравится, – сдавленно сообщил Мацумото, нависая над ним. Кончики его волос щекотали щеку.
– Хизаши? Что ты здесь делаешь?
Кента подождал, когда тот выпрямится и с гордым видом скрестит руки на груди, и сел, ладонью стирая с лица остатки сна. Судя по тому, что огонь уже почти угас, ночь подбиралась к часу Быка. Отложив ножны с Имой, Кента сосредоточил заспанный взгляд на друге. Тот держал оскорбленную мину и даже потер горло, будто там мог остаться след.
– Что ты забыл так далеко от школы, да еще ночью? – повторил вопрос Кента и понял: – Там что-то случилось? Надо вернуться?
– Ничего там не случилось. А если бы и случилось, без тебя бы точно обошлись.
Хизаши сел у очага и принялся раздувать пламя. Стало светлее, и Кента перестал щуриться.
– Тогда я не понимаю.
– Морикава отправил меня за тобой. На всякий случай, – ответил Хизаши, глядя в сторону. На его лице играли отблески огня, и Кента на миг увидел в нем те пугающие, но прекрасные черты, что открылись ему в пещере с горячими источниками.
– Я же еду не на задание.