– А в чем это проклятие выражается?
Не поднимаясь, Рёта ответил:
– Я не знаю точно, но слышал, будто все из рода Хагивара, кто покидал поместье, погибали страшной смертью. Вот хозяин и…
То, что казалось чудачеством молодого поэта, обретало пугающие черты. Кента пытался вспомнить, ощущал ли он нечто странное, находясь рядом с ним, но не мог.
– Но почему Каэдэ? – спросил Кента все-таки. – Разве господин Хагивара не относится к ней лучше, чем к остальным.
И тут же сам нашел ответ на свой вопрос. Хизаши лишь озвучил его мысли:
– Возможно, он берег ее как драгоценную жертву. Что ж, признаю, я был не прав.
– Лучше бы ты не ошибался, – вздохнул Кента. – Хитобасира… Это слишком жестоко!
– Так вы спасете Каэдэ?
Прежде чем Хизаши успел ответить, Кента решительно кивнул:
– Да. Мы сделаем все, что в наших силах.
Конечно, когда они остались вдвоем, Хизаши настроя Кенты не разделил. Скрестив руки на груди, он уставился на него сверху вниз с осуждением.
– В прошении не было ни слова ни о каком проклятии. Не надо лезть, куда нас не просили.
– Ты разве не понимаешь? Девушка умрет.
– Девушки каждый день умирают. Мы спасли ее от бандитов, продлили срок ее жизни еще на день-два. Чего тебе еще надо?
– Чего мне точно не надо, так это отправиться восвояси со знанием, что ничего не сделал, чтобы спасти невинную жизнь!
Кента не заметил, как повысил голос, и это произвело на Хизаши впечатление. Плохое.
– Не все жизни можно спасти, ты же не бог, даже не ками.
– Да! Я не ками, людям в одночасье не стать богами, но как человек я могу сделать то, что от меня зависит, и тогда у настоящих богов станет чуть меньше работы.
В глазах Хизаши возникло что-то темное, тяжелое, чуждое. Он наклонил голову, глядя на Кенту исподлобья, и голос его засочился лживым равнодушием:
– Так, значит, ты у нас теперь помощник богов. Думаешь, тебе найдется местечко в Такамагахаре?
Пыл Кенты малость поутих, и он поспешил объясниться:
– Я вовсе не это имел в виду, ты же знаешь.
– Знаю, – бросил Хизаши и прошел мимо к своему футону, скрылся за ширмой и погасил свет. Кента чувствовал, было сказано нечто, что пришлось тому не по душе, но не мог сообразить, что именно. Это окончательно испортило настроение, и в постель Кента вернулся понурый и встревоженный.
До рассвета ему так и не удалось заснуть.
Однако при встрече утром Хизаши ничем не выдал вчерашнего недовольства. Служанка рано принесла завтрак и сообщила, что хозяин всю ночь не отходил от постели госпожи, но позже обязательно явится проводить их до ворот поместья лично.
Это был шанс поговорить с Каэдэ, пока на выполнивших свою работу оммёдзи не обращают внимания.
– Хочешь убедить девушку, что она в опасности?
Хизаши с аппетитом хватал палочками то с одной тарелки, то с другой, отдавая должное еде. Кента подцепил из чашки полоску свежей рыбы. Поместье было прекрасным, но не вызывало ощущения богатства, и в то же время не похоже, будто господин Хагивара привык к бережливости. Хизаши мог быть и прав, говоря, что женитьба на госпоже Таэко поправит его финансовое положение. Но и любовь… Любовь там тоже была.
– Ты меня слушаешь?
Рыба шлепнулась в плошку с рисом, и Кента очнулся.
– Д-да… Нет, прости. Я не слушал.
– Мне не нравится твоя благородная затея, – терпеливо повторил Хизаши, – но любопытно, правда ли Хагивара решился на обряд хитобасира. Это было бы очень смело с его стороны.
Кента только вздохнул, потому что, на его взгляд, вовсе это не смело, а безрассудно и бесчеловечно.
– Мы в любом случае мы не дадим свершиться убийству. Я найду Каэдэ и все ей расскажу.
– Тогда я буду мешать нашему одаренному хозяину помешать тебе спасать красавицу.
– Хизаши, – начал Кента, не зная, как благодарить его за поддержку, – спасибо.
– Это любопытство, – напомнил тот с хитрым прищуром. – И месть за поэтический вечер.
После завтрака они разошлись: Кента отправился на поиски Каэдэ, а Хизаши прямиком пошел к господскому дому, чтобы перехватить Хагивару, если придется. Сейчас, при свете дня, пустота поместья особенно бросалась в глаза, старых слуг не было, а молодых слишком мало, чтобы наткнуться на них случайно. Но при этом в Оханами Кенте нравилось, и он понимал желание хозяина воспевать его красоту. Тихое умиротворение крылось в сквозных переходах, пронизанных робкими солнечными лучами, переплетении ветвей в саду, в цветных пятнах бутонов камелии. Кента остановился и попробовал придумать пару строк.
– Тихое утро… Нет. Нежных пионов кусты… – Он замолк и усмехнулся. – Ничего не получается. Я и правда совершенно бездарен.
Он прошел еще немного по извилистым тропкам, пока не увидел пруд и горбатый мостик с резными перилами. Через него переходила девушка в голубом, Каэдэ. Кента затаился и, когда та поравнялась с его укрытием, вышел к ней.
– Ах! – испугалась она и прижала ладонь к груди. – Это вы? Почему вы еще в поместье? С госпожой все хорошо?
– Госпожа Таэко скоро поправится, – пообещал Кента, – но я хочу поговорить не о ней, а о тебе.
На милом личике отразилось непонимание.
– Обо мне?
– Рёта попросил нас о помощи… помощи для тебя.
Каэдэ тихо ахнула и отвернулась. Это могло означать все, что угодно, и Кента решил продолжить:
– В поместье, по его словам, тебе угрожает опасность. Скажи, ты что-нибудь знаешь о ритуале хитобасира?
На этот раз Каэдэ выдала себя взволнованным выдохом, стало ясно: слово ей не просто знакомо – она точно понимает его значение.
– Н-нет. Я ничего не знаю.
– А о проклятии господина Хагивары?
– Почему вы задаете все эти вопросы?! – воскликнула девушка, щеки ее раскраснелись, а глаза влажно заблестели. – Вы помогли госпоже Таэко, почему вы просто не уйдете?
Такого Кента не ожидал и поначалу опешил. Каэдэ и сама поняла свою оплошность и смущенно извинилась.
– Я очень вам благодарна, но господину я благодарна тоже, – негромко произнесла она, глядя на свои сцепленные перед грудью пальцы. – Я родилась в маленькой деревне, которую растоптали копытами самурайских коней, даже не заметив. Добрый человек сжалился над нищенкой и стал повсюду водить с собой, заботился, как умел, отдавал последние крохи, хотя и сам не доедал. Если бы не он, какая бы позорная судьба меня ожидала! А потом я встретила хозяина, и он… Он посмотрел на меня как на равную. На простую сироту, воспитанную бродягой. Мы с Рётой попали в поместье одновременно, и он, верно, истолковал мое к нему отношение неправильно, ведь мы лишь как брат и сестра с похожим прошлым. Мне больше нечего ему предложить, ведь я готова на все ради хозяина. Вы, господин, спасли мою жизнь. Он же спас мою душу.
– Ты влюблена, Каэдэ?
Теперь не заметить ее чувств было невозможно. И Хизаши не ошибся, и Кента отчасти тоже, ведь бедняжка Каэдэ и правда любила Хагивару, а он любил свою жену. Какая грустная история.
– Что бы вы ни думали, я не причиню вреда ни ему, ни госпоже. Она очень добрая, и я сделаю все, что от меня зависит, чтобы они были счастливы.
– Все? – ухватился он за ее слова. – Даже отдашь свою жизнь?
По лицу девушки он понял, что угадал, и в желудке противно похолодело.
– Глупышка! – не удержался он. – Нельзя так запросто раскидываться своей жизнью!
– Вам не понять, – с безмятежной улыбкой ответила Каэдэ. – Пожалуйста, не тратьте на меня время. Я все решила, и если это поможет хозяину, я готова хоть сгореть в огне, хоть погибнуть от сотни мечей. Уходите, прошу вас! И забудьте о том, что были здесь. Я же буду помнить вашу доброту…
«До самой смерти».
Кента и правда не понимал. Ему требовалось время, чтобы уложить в голове желание юной девушки умереть за мужчину, который никогда не станет принадлежать ей. Он отпустил Каэдэ, но отпустить смятение в своей душе так просто не получалось.
Как далеко человек может зайти ради того, что считает важным? Его собственный отец зачем-то ушел из дома и встретил свой конец в душной тьме Ёми. Наверное, у него тоже была важная, известная только ему цель. Наверное, и Хизаши не просто так почти три года живет с людьми бок о бок, наверное, это ради чего-то очень важного ему.
А чего хочет Кента? Что для него настолько ценно в жизни, что он будет готов ради этого на все?
Голоса со стороны пруда отвлекли его, и он повернулся навстречу Хагиваре с супругой и сопровождающему их Мацумото. Кивком дав ему понять, что все в порядке, он встретил их вежливой улыбкой.
– Госпожа Таэко, вам стало лучше? – спросил он, и женщина, опираясь на локоть мужа, поблагодарила его за заботу.
– Она решила лично проводить вас, тем самым выразив почтение, – пояснил Хагивара. Хизаши, стоя чуть позади, изобразил лицом нечто вроде «Я пытался». Таэко выглядела куда здоровее, чем минувшим вечером, к ней медленно возвращались краски жизни, струящийся поток черных волос обрамлял посвежевшее лицо и стекал по спине почти до самой земли, ее платье знатной дамы было прикрыто теплой желтой накидкой с рукавами-крыльями, расписанной птицами и цветами.
– Вынужден признать, – нежно улыбнулся жене Хагивара, – ты была права, стоило раньше обратиться в Дзисин.
Они выглядели совершенно счастливой парой, но в памяти уже всплыли жуткие слова про проклятие и будущий ритуал хитобасира, и яркие краски вмиг потускнели. Вот бы найти способ задержаться, узнать все наверняка…
– Я непременно передам в вашу школу глубокие благодарности за работу ее учеников, – пообещал Хагивара, – повозка довезет вас до ближайшей деревни.
Кента еще не придумал, что возразить, но Хизаши уже раскланялся с хозяевами и потянул его к воротам. Оглянувшись на табличку с напутствием Будды, вырезанным в дереве, Кента понял, что друг прав, и, проявив неуместную настойчивость, они бы лишь вызвали гнев. Не рискуя говорить при постороннем, ехали в тесной повозке молча, а, распрощавшись с человеком Хагивары, остались вдвоем на перекрестке дорог: одна уводила дальше на юг, другая упиралась в крупное поселение, в котором даже было управление, правда, не конкретной школы, а сразу трех в одном доме. Такое изредка случалось, если строить отдельное управление оказывалось невыгодно, например, если поток прошений в этой местности был скудным, а поблизости имелось управление покрупнее.