– Что, не похорошел я, а? – старик смешно приосанился, только позади него, у костра, стояла не объемная котомка, набитая всякой всячиной, что он собирал в одних местах и продавал в других, а целая телега. – Годы берут свое, мальчик, берут свое…
Морщин на его лице прибавилось, глаза помутнели, и старик щурился сильнее, будто пытался разглядеть что-то очень далеко от себя, хотя их с Кентой разделяло расстояние в пару локтей.
– А…
– Спит он, спит, не шуми, – жестом осадил его Исао. – Я, может, и древний никому не нужный старик, а кое-чего по мелочи умею. Не помрет твой друг, хотя уже давно должен бы. С такой дырой люди не выживают.
Кента насторожился, однако не увидел в лице Исао ничего, кроме спокойного участия. От него напряжение внутри как по волшебству развеялось, и весь Кента неловко обмяк, плечи ссутулились, в голове стало пусто, но неожиданно легко.
– Спасибо, что спасли нас.
– Ты сам себя спас и этого вытащил. Мое дело маленькое, – крякнул старик и потер поясницу. – Пришел мой черед угощать, а твой – развлекать беседой.
Кента кивнул, и все же прежде подошел к Хизаши. Он лежал на ветхом тонком одеяле, лицо серое, но пульс ровный, а под разорванным и распахнутым кимоно тело стягивали узкие лоскуты. Крови больше не было, хотя ею все еще пахло.
– Прости, – шепотом извинился Кента. – Со мной ты слишком часто оказываешься таким.
Исао разделил пищу на троих, одну часть оставили на случай, если Хизаши скоро очнется, и Кента сел так, чтобы сразу это заметить. Костер был небольшим, и он подтащил одеяло поближе к огню, ведь Хизаши любит его живое тепло.
– Ваше предсказание сбылось, – перво-наперво сообщил Кента. – «Под одним зонтом в дождь месяца хризантем. Горькая сладость». Три года назад в начале нагатсуки я встретил… человека на пути в Кёкан. Совершенно необычного человека.
– Но на тебе одежда не Кёкан.
– Так и есть. В тот раз мне не удалось найти дорогу в школу Сопереживания. Я винил себя, считал недостойным стать ее учеником. И все же однажды понял, что дело было не во мне. Тот, кого я повстречал, не являлся человеком, но стремился попасть в Дзисин как один из новых адептов. – Кента впервые, если не считать матери, так откровенно рассказывал всю историю. Наверное, ему давно надо было облегчить душу. – Я не видел дурного в том, чтобы стать его пропуском в Дзисин, возможно, поначалу я просто не до конца понимал, какие для такой странной цели могли быть причины. А потом стал все чаще задумываться: ведь он лжет мне, я знаю о нем правду, но он продолжает скрывать ее от меня.
– И ты возненавидел его за это?
– Нет, – вздохнул Кента и пошевелил палкой прогоревшие сучья, осыпавшиеся серой золой. – Потому что на самом деле если бы я возненавидел его за ложь, то должен был возненавидеть и себя. Ведь и я лжец. Называл другом, а сам… Сам скрывал такие страшные вещи.
Исао потянулся и похлопал его по плечу.
– Разве не все люди скрывают хотя бы что-то от других?
– Но не такое. В итоге оказалось, я, – Кента сглотнул, прежде чем продолжить, – сосуд для какого-то существа из Ёми и всегда им был, с рождения. Мой отец погиб и страдал после смерти, потому что пытался защитить меня. Моя мать плакала ночи напролет, потому что отец не вернулся. И мои друзья в опасности, потому что я думал, что справлюсь сам, боялся осуждения. А теперь я не знаю, где они и что с ними, Хизаши едва не умер от моей руки, и то злое во мне… Оно еще там. Может вернуться в любой момент, – он схватился за четки на запястье, – и уничтожить все, что мне дорого.
– Мальчик мой… – старик Исао покачал седой головой. – Не слишком ли много ты на себя взваливаешь? Ты решил родиться таким? Ты отправил своего отца искать тебе спасения? Ты толкаешь других на опасный путь? Нет? То-то же. Послушай старика, мальчик. Не все на свете зависит от твоей воли. Иногда зло заведомо сильнее, и все, что ты можешь, это продолжать бороться.
– Мне страшно, – наконец признался Кента, тихо-тихо, стыдясь этих слов.
– Бояться не позорно. Позорно – ставить страх превыше надежды.
Кента стиснул пальцы в кулаки так, что побелели костяшки.
– Я не хочу быть трусом!
– Ты не трус.
Губы старьевщика не дрогнули, и Кента, узнав голос Мацумото, поёжился. Сколько он слышал? Неужели с самого начала?
– Но не стоило откровенничать с кем попало. – Хизаши сел и потрогал живот. Удивленно приподнял брови и положил пальцы себе на запястье, чтобы измерить пульс.
– Ты в порядке? Как себя чувствуешь? – всполошился Кента и только потом добавил: – Исао-сан не кто попало, он спас нас обоих. И я познакомился с ним раньше, чем с тобой.
– О, ну это многое объясняет, – фыркнул Хизаши.
– И он предсказал нашу встречу.
Тут Хизаши насторожился, и рука метнулась к поясу, но веера там не было, Кента не знал, куда дел его, когда не управлял собой.
– Гадатель… – процедил Хизаши с ненавистью. – Мерзкое отродье!
– Хизаши! – Кента потянулся дотронуться до его плеча, но в последний момент не решился. – Успокойся! Тебе нельзя пока…
– Я успокоюсь, когда вытрясу из него, кто его хозяин и чего он от нас хочет!
Он дернулся, однако зашипел от боли – внешне тело зажило, но внутри все еще продолжало восстанавливаться, к тому же течение ки было беспокойным и отнимало силы. Кента все же прикоснулся к нему, мягко надавил на плечи, вынуждая лечь. И только Исао из них троих казался самым спокойным.
– Вижу, он идет на поправку, раз есть силы сыпать оскорблениями.
– Простите его, Исао-сан, – попросил Кента.
– Ссс… – просвистел Хизаши сквозь стиснутые зубы, и едва ли это были извинения.
– Мне не за что на него обижаться, – хмыкнул старик и протянул третью долю их скромной трапезы. – Ему надо восстановить силы, если вы не хотите слишком здесь задержаться.
– Ничего мне от него не нужно, – вспылил Хизаши. – Я все слышал! Если он гадатель, то наверняка отравит нас обоих!
– Ну хватит уже, – строго велел Кента, у него раскалывалась голова, сотня забот наполняла ее одновременно, и спорить он устал. – Угомонись. Исао-сан не из прорицателей, он всего лишь много путешествовал и кое-чему научился.
Хизаши недоверчиво прищурился. Кента мог понять его чувства, и все же чутье подсказывало верить старику. Больше им верить было и не-кому.
После еды Мацумото сразу заснул, Кента тоже пристроился сбоку, чтобы воспользоваться недолгим перерывом. Исао обещал провести их особой тропой, в обход хоженых дорог, укрыв в своей телеге хотя бы одного из них. Кента решил, что им будет Хизаши, а он сам переоденется в тряпье, что найдет среди ветоши, и испачкает лицо, чтобы не выделяться. Засыпая, он боялся снова очутиться во тьме без конца и края, и лишь уютный треск догорающего костерка и дыхание Хизаши не давали ему отчаяться.
«Бояться не позорно. Позорно – ставить страх превыше надежды».
Кента надеялся, очень-очень надеялся.
Они спустились с холма в стороне от того места, куда привела бы их накатанная телегами дорога. Здесь буйствовал вечнозеленый горец, за ним раскинулось вспаханное поле, а еще дальше горизонт очерчивала неровная линия деревьев. Наверняка поблизости жили люди, но отсюда казалось, что на много ри вокруг ни одного человека. Это чувствовалось в воздухе – более колючем, нежели по ту сторону холма, он вызывал тревогу, хотя пейзаж выглядел вполне мирным.
– Дальше вы сами по себе, – сказал на прощание Исао. Хизаши вылез из телеги и брезгливо поправлял одежду, заменившую его порванную, пока Кента кланялся старику в пояс.
– Я никогда не забуду вашей доброты!
– Я всего лишь вернул съеденное и получил интересный рассказ в подарок, – рассмеялся Исао сухим, старческим смехом. – Пусть боги сделают твой путь прямым, а врагов – слепыми. Удачи, мальчик, удачи тебе.
Он мог бы быть ему родным дедом, подумалось вдруг Кенте. Он почти не помнил отцовской заботы, но чужие люди всегда были к нему добры, и провожая скрипучую телегу взглядом, Кента помолился Лунному медведю, если здесь он тоже его слышит, чтобы их следующая встреча с Исао была по счастливому поводу.
– От меня воняет, – мрачно сообщил Хизаши, закончив прихорашиваться. Кента не сдержал улыбки, глядя на его всклокоченный вид.
– Не более чем от человека, который не принимал ванну… сколько?
– Поменьше тебя, – отбрил Хизаши и осекся. – Прости.
– Мне не нравится, когда ты так извиняешься.
– Как?
– Так искренне, – ответил Кента грустно. – Я же не заслуживаю этих слов.
– Началось! – воскликнул Хизаши и со стоном схватился за живот. – Не смей выворачивать так, будто я напрасно проделал весь путь. И не только я, между прочим. Все хотели спасти тебя, Кента.
– Ты снова называешь меня по имени, как раньше.
Хизаши уже отвернулся, и его спина напряженно застыла.
– Я и не переставал.
– Переставал.
– Я этого не помню, – буркнул Хизаши и пошел вперед, немного покачиваясь от слабости. Унылая полоса голой перепаханной земли тянулась по обеим сторонам от узкой дороги очень долго, а может, в молчании их путь казался длиннее, чем был в действительности. Кента будто заново учился жить – видеть, слышать, осязать. Тьма не возвращалась, но он подспудно ожидал, что все снова исчезнет в ее удушающих объятиях. Смотрел в спину Хизаши и считал его шаги – один, второй, третий, четвертый… Это помогало ему увериться, что все на самом деле, он выбрался, пусть и до полного спасения далеко. Избавиться бы еще от этой давящей неловкости, этой пропасти между ними, гораздо большей, нежели десяток разделяющих их шагов.
– Хи…
Кента прикусил язык, не найдя подходящих слов, а попусту сотрясать воздух виделось неуместным, не сейчас, когда все слишком хрупко и странно.
Если Мацумото и услышал его голос, не обернулся и не замедлился. Деревья были уже близко, и то самое ощущение тревоги, что Кента в итоге списал на свое состояние, вернулось с утроенной силой. Хизаши остановился и, дождавшись Кенту, произнес: