– Что за неожиданная встреча, – улыбнулась она. – Давно мы не слышали ничего о тебе, Хизаши-сама.
Она была слишком близко, от нее стыли даже внутренности, и Хизаши позорно стучал зубами, не способный унять дрожь. От взгляда Юки-онны это не укрылось.
– Ужель?.. – проронила она и коснулась его лишь на мгновение, но Хизаши едва не превратился в ледяную статую. Сумел отшатнуться в последний момент, и хладные пальцы соскользнули с его щеки.
Но самое страшное уже произошло.
– Так это правда! – печальная невозмутимость Снежной девы разбилась, как лед от удара палкой. – Ты человек!
– Нет! – воскликнул он и прижал ладонь к груди. – Ты ничего не понимаешь, глупая ты ледышка!
Но она уже засмеялась, и звон ее смеха был похож на похрустывание свежего снега, на треск льда от мороза, и от него поднялась такая метель, что дальше своего носа не видать. Хизаши выхватил веер и, сделав шаг вперед, раскрутил спираль ки и развеял магию снежного ёкая. Юки-онна взмахнула рукавами белого кимоно, взлетела и, прежде чем раствориться в колкой круговерти, произнесла:
– Я никому не выдам твоего секрета, но помни, что рано или поздно все узнают. Ты больше не один из нас, проклятый богами хэби. Но и среди людей ты останешься чужим. Так и будешь бродить неприкаянным, пока не придет твой час умереть. Такова цена за стремление занять не свое место.
Слова Снежной девы оказались пророческими.
После той злополучной встречи Хизаши повидал еще много ёкаев – знакомых и нет, – и каждый раз внутри сжималась пружина страха. А если узнают? Если засмеют? Такого Хизаши уж точно стерпеть не сможет, сразу же провалится сквозь землю в самую Ёми. Но сколько ни сторонись, не спрячешься. История хэби, решившего стать ками, быстро обрела массу лишних подробностей, и теперь уже подлый змей вознамерился ни много ни мало свить гнездо в Такамагахаре и потеснить богов! А еще он был таким высокомерным, что предал свой род ради достижения цели. И всякий склонял Хизаши на все лады: он и гордец, и подлец, предатель и глупый мечтатель. Впрочем, с последним сложно было не согласиться, пережив то, что пережил Хизаши. Про одно все только молчали – он был достоин того, к чему стремился! И какое бы досадное недоразумение не подставило ему подножку на этом восхождении, он перешагнет через него и докажет свою невиновность.
Так думал он, проживая год за годом. На третий его уже было не отличить от людей. Конечно, самые чувствительные его побаивались, хотя сами не понимали почему, а люди с даром и вовсе были для него что бельмо на глазу. Он оттачивал навыки маскировки, совершенствовал личину, ведь чем старательнее он тренировал свою ки, тем больше нечеловеческих черт в нем проскакивало, но настоящим ёкаем так и не делало. Он видел теневую сторону мира, выучился рэйки – целебной медитации, нашел границы своей силы, доступной этому жалкому несовершенному телу, и это уже гораздо больше, чем дано даже талантливому оммёдзи. Эту братию он избегал, слышал, как школа экзорцизма Дзисин жестока к ёкаям, а Фусин – и к ёкаями, и к людям. Он прятал в себе змея, чтобы в будущем выпустить на свободу. Верил, этот час непременно настанет.
Однажды Мацумото Хизаши остановился в рёкане в живописном месте в горах. Весна была в самом цвету, ласковый ветерок плавно качал в воздухе нежные лепестки опадающих слив, щекотал нос свежим ароматом листвы, солнце согревало не палящим пока светом. Хизаши уже много земель обошел к тому времени, как оказался в здешних краях, проникся очарованием уединения и решил задержаться до начала лета. Рёкан был не то чтобы роскошный, скорее самый обычный, неказистый, но кормили тут сытно, а онсэн под открытым небом приятно расслаблял. Заправляла тут пожилая супружеская пара, помогала им взрослая рано овдовевшая дочь, к постояльцам они с разговорами не приставали, а ближайшее поселение было у подножия горы.
Раз Хизаши сидел в саду на нагретом солнцем камне и любовался рябью на крохотном пруду, он никуда не спешил и ничего не хотел, просто грелся. Тогда-то он и услышал, что прибыл бродячий предсказатель. Их хватало на дорогах империи, как и тех было с лихвой, кто охотно платил за предсказание. Вот Хизаши не доверил бы кому-то заглядывать в свою судьбу. Он лениво прикрыл глаза и погрузился в легкую медитацию. Здесь, в горах, ки в нем текла еще ровнее и увереннее, и ее подпитывала ки земли и воздуха.
Вечером на гору опустились плотные, как кисея красавицы, сумерки, остро пахнущие цветами. Хизаши вышел из комнаты и впервые встретился с заезжим предсказателем. В своем старомодном одеянии тот выглядел до смешного важным, тогда как лицо у него было простецкое, да еще и хитрющее, как у лисы, с прищуренными глазами, похожими на щелочки. Он развалился у столика, откинувшись на локоть, и, согнув ногу в синих шароварах, попивал сакэ, которое подливала ему дочь хозяев. Хизаши молча сел подальше, но места было не так много, чтобы делать вид, будто рядом никого.
Гадатель явно желал познакомиться.
– Какой чудесный воздух в горах! – воскликнул он. – Услада для уставшего путника. Не правда ли, господин?
– Если вы устали, так идите спать, – буркнул Хизаши.
– А может, господин желает получить предсказание?
– Не желает.
– А если я скажу, что мои предсказания помогают найти путь к своей спрятанной сути?
Хизаши собрался уже ответить еще резче, но промолчал. Отчего-то навязчивые речи этого гадателя отозвались в сердце, и сладкий голос будто бы обещал избавление от всех бед. Хизаши обернулся и смерил его оценивающим взглядом.
– С чего бы мне интересоваться таким?
– Вам лучше знать, господин, – спокойно ответил гадатель и вернулся к своему сакэ. Хизаши же до конца ужина не мог сосредоточиться ни на еде, ни на напитках. Эта нечаянная встреча и последовавший за ней разговор всколыхнули в памяти тот день, когда Хизаши пришел в один поселок и там прогнал предсказателя, предлагавшего Хизаши узнать его судьбу. И взгляд у того тоже был хитрый, лисий, будто они братья-близнецы, разделенные десятилетиями. И в этот раз Хизаши не спешил отказываться.
Поздним вечером, когда в рёкане погасли почти все огни, Хизаши спустился к пруду и застал там гадателя. Тот сидел на камне, но смотрел не на воду, а на чернильное небо без единой звёздочки. Удивительная темнота, непроглядная для человека, но вполне сносная для кого-то вроде Мацумото Хизаши. Но и странный гадатель повернулся к нему так, будто увидел издалека.
– Господин все же пришел, – широко улыбнулся он, а глаза оставались хитрыми, хищными.
– Что за околесицу ты нес про суть? – спросил Хизаши намеренно грубо.
– О, всего лишь подумал, что вам, господин, срочно требуется судьбоносный совет. Я ясно вижу, вы запутались. Позвольте помочь.
Хизаши колебался. Не было у него доверия к многочисленному якобы клану Кансэй, чей промысел все чаще приносил лишь ложные надежды и ни капли истины. Да и кому из людей она действительно нужна, эта истина?
Хотя Хизаши человеком никогда не был.
– Что ж… Покажи мне свое мастерство.
Рано утром этот гадатель покинет затерянный в горах семейный рёкан, а Хизаши останется, сбитый с толку сказанными им накануне словами.
«Меч, сердцем демона движимый, путь проложит к изначальному».
Это звучало слишком похоже на то, что Хизаши искал, но в той же степени могло оказаться просто красивой фразой из набора для одурачивания суеверных крестьян. Только с Хизаши гадатель денег не взял и ничего больше не добавил.
Весна шла на убыль, все длиннее и жарче становились дни, все чаще Хизаши смотрел на тропу, начинавшуюся за воротами рёкана. И все сложнее было удержаться от искушения. И однажды Хизаши ушел. Брать ему было нечего – только свой веер да немного еды, уж больно вкусно тут готовили, – и тропа удобно легла под ноги, уводя проклятого богами ёкая, прозванного среди своих предателем и «тем, который не смог», змей-из-под-сосны, спустился с горы и отправился в новое путешествие, которое приведет его в первые дождливые деньки месяца хризантем в Лисий лес, где он встретит юношу, чтобы изменить его судьбу, околдовать и запутать, заставить впустить себя в школу оммёдо и экзорцизма Дзисин, ведь именно там хранился «меч, сердцем демона движимый».
Но одного только Мацумото Хизаши тогда знать не мог – что день его триумфа омрачится виной, болью и разочарованием. И он же начертит новую линию судьбы – его общей судьбы с Куматани Кентой.
Борьба
Остров покинули с твердым сердцем. Они и так слишком долго позволяли всему течь своим чередом, их тела давно восстановились, и боги больше не спешили вмешиваться в ситуацию. Хизаши до сих пор не определился с отношением к случившемуся, въевшаяся в кровь обида за несправедливость не давала ему поверить в добрые намерения Адзи-сики и его божественного приятеля, но и поспорить с тем, что без их помощи сегодня для них бы вовсе не наступило, не мог.
Небо постепенно светлело, глаза уже выхватывали в ровной линии горизонта очертания земли, значит, скоро вынужденное затишье порвётся, как излишне натянутая струна. Хизаши стоял на палубе и позволял морскому бризу гладить своё лицо и волосы.
– Из тебя вышел бы очень красивый ками, – услышал он за спиной. – К твоим святилищам приходили бы просить удачи в любви.
Под конец Кента всё-таки усмехнулся, не выдержав серьезную мину. Хизаши поймал прядь собранных в хвост волос и накрутил на палец – белое на белое.
– Продолжишь так шутить, подумаю, будто ты уже решил предпочесть меня той шаманке.
– Это лишь отчасти шутка, – пошел на попятную Кента. Появившись сбоку, он положил ладони на деревянный борт лодки и тоже вгляделся вдаль. – И если тебе показалось, что я серьезен в отношении Чиёко, то мне пока нечего на это ответить.
– Так ты и не мне должен отвечать.
– Знаю. Но кто поймет меня лучше, чем ты?
Хизаши пожал плечами.
– Мадока. О делах сердечных лучше поговорить с ним, он-то научит тебя уму-разуму.