– Никто не может этого знать.
И никто не подскажет Хизаши и Кенте, что делать дальше. Будущее никогда еще не виделось Хизаши таким туманным, разве что сразу после возвращения из Такамагахары. Тогда он понятия не имел, как влачить жалкое смертное существование, упав с вершины своих стремлений. Сейчас же он не был одинок, но от этого груз ответственности только возрастал. Никогда за все свои двести лет он никем так не дорожил, как Куматани Кентой, и память милостиво скрывала жизнь до и тех, кто в ней занимал сердце человека по имени Ясухиро.
– Мы пойдем в долину Хоси? – спросил он наконец то, что его волновало.
– Мы можем сколько угодно бегать и прятаться в надежде на новое чудо, но лично я к такому не готов. А ты?
Хизаши тоже не хотел и дальше скрываться, тем более что от собственного прошлого можно бегать только до определенного момента.
– Мы пойдем к Хироюки, но прежде я хочу напомнить тебе о нашем обещании, – сказал Кента. – Жить вместе…
– Или умереть вместе, – закончил Хизаши, и слова осели мерзкой горечью на языке. Хизаши постоянно ощущал ее, когда чувствовал, что не сдержит обещанного.
Кента вернулся в пещеру попрощаться с учителями. Хизаши остался ждать, накручивая на палец локон волос, и в их серебристой белизне темнел твердый, как у зверя, удлиненный ноготь. Хизаши долго отгонял от себя эти мысли, но раз теперь они с Кентой собирались поставить точку, правду стоило принять.
Хизаши умрет так или иначе, от руки брата или от проклятия богов, ведь защищая ритуал и Кенту в центре круга, он сломал барьер, прячущий слишком великие для слабого тела силы. И теперь любое достаточно затратное заклинание, любая схватка могут разрушить его. Эти волосы, эти ногти – знак приближающегося конца. Только Кенте об этом знать не обязательно.
Если Хизаши суждено погибнуть сражаясь, он уйдет один. Он не потащит друга за собой.
– Хизаши-кун! – раздался звонкий голос Кенты. – Иди сюда!
И Хизаши поднялся и пошел, потому что Кента звал его, потому что Хизаши хотел идти к нему, идти за ним. И эту истину, в отличие от прочих, он успел принять.
Мадоку повстречали на второй день пути. Хизаши узнал его издали, но уж больно сложно было поверить в такое совпадение, однако вот же он, здоровый, как обычно, с фырканьем умывается в ручье, рядом лежат ножны с Каёку, узел с вещами и соломенная шляпа. Духовное оружие не подделаешь, так что они без опасений вышли на открытое пространство. Мадока сразу перестал плескаться и метнулся к мечу.
– Будь на нашем месте демон или акума, не сносить бы тебе твоей дурной башки, – громко съязвил Хизаши, чтобы Джун точно не догадался, как он рад его видеть.
– Здравствуй, Джун! – поприветствовал Кента. – Какое облегчение, что ты жив!
Они перешли ручей по скользким камням и оказались в могучих объятиях соученика, у Хизаши, кажется, даже ребра хрустнули. Мадока так стиснул их двоих сразу, что локоть Кенты больно впился Хизаши в бок.
– А я-то как счастлив! – рев над ухом едва не оглушил. – Думал, вы без меня пошли тому демону навалять.
Хизаши удалось выбраться из дружеского захвата, он отошел на безопасное расстояние и расправил плечи.
– Весь ум в мышцы ушел, – буркнул он.
– Какими судьбами ты здесь? – спросил Кента.
– Вообще-то вас догонял. Дело такое, – Мадока посерьезнел, – Сасаки отправился обратно в Кёкан, а мне выдал проводника, это он меня поближе к вам привел.
– Проводника? – не понял Кента.
– Думаю, вы знакомы.
Хизаши стоял поодаль, но даже это не оправдывало его невнимательности. То, что он принял за ауру духовного меча Мадоки, оказалось маленьким ёкаем-усаги, прячущимся под шляпой на траве. И Кента впрямь сразу его узнал.
– Это ты! Живой!
Он кинулся к ёкаю, и тот навострил ушки по обеим сторонам от аккуратных ветвистых рожек. Кента подхватил малыша на руки – он всего немного не помещался в его сложенных лодочкой ладонях – и поднял на уровень глаз.
– Хизаши, это же тот самый! Из Имы!
Усаги задергал носом, длинный хвост с кисточкой пощекотал Кенте запястье.
– Но как он оказался у тебя?
– Да я и сам не понял, – почесал затылок Мадока. – Сасаки что-то говорил о талисмане, якобы их глава его подбросил, хотя на словах помогать наотрез отказался. Я такого заклинания не знаю. Усаги просто появился. Неужели в Кёкан и впрямь учат управлять ёкаями?
– Не управлять, – поправил Кента, гладя кролика по белоснежной спинке с красными полосами, – договариваться. Если честно, я не думал, что снова встречу его, после того как мой меч…
Хизаши расколол Иму надвое в зале под горой Тэнсэй, не подумав о судьбе заключенного в оружии ёкая. Теперь даже смотреть на красноглазого усаги было нестерпимо стыдно.
– Спасибо, – сказал Хизаши, и все остолбенели от неожиданности.
– Точно грядет конец дней, – изрек Мадока, – Мацумото Хизаши кого-то поблагодарил по своей воле.
– Я уже благодарил раньше! – обиделся Хизаши. – Даже Учиду!
– Кстати, о нем. – Мадока повернулся к Кенте. – Он не с вами?
Кента с сожалением опустил кролика на траву, и тот исчез – свое дело он сделал и больше не был связан с людьми.
– Много всего произошло, Джун. Давайте-ка лучше присядем.
Он сам изложил события последних месяцев, стараясь избегать чересчур жестоких подробностей, но и не умалчивая главного. Мадока, к его чести, молчал и лишь в конце, не дождавшись замечаний от Хизаши, ударил себя по бедру.
– Вот это да! Вот это история! И только я опять почему-то прятался по лесам да болотам и водился с ёкаями вместо того, чтобы сделать хоть что-то полезное. Ну вот что я за друг такой после этого?
– Нормальный друг, – ответил Хизаши. – Сумел о себе позаботиться, и на том спасибо. Не хватало нам еще тебя оплакивать.
– Не верю, что ты и слезинку обо мне прольешь, Мацумото.
– А зря, – за него сказал Кента. – Мы все живы, и это главное. Осталось найти Учиду. И, надеюсь, хотя бы Чиёко-тян в безопасности вместе со своей семьей. Чем дальше она от всего этого, тем лучше.
– Правильно, сами справимся, – поддакнул Мадока.
– Тебе не нужно идти с нами, – разочаровал его Кента.
– А вот и нужно. Раз уж я вас нашел, то теперь больше не потеряю.
Он махнул в воздухе сжатым кулаком, прямо перед носом у Хизаши. Спорить было бесполезно, да и не хотелось – так втроем и пошли дальше, вглубь растревоженной страны, в направлении столицы. Все почти как и в начале весны, только с Кентой.
Хизаши решил, что это ему даже нравится.
Удача им явно улыбалась, потому как в тот же день, к вечеру, на дороге они повстречали обоз, двигался он в противоположном направлении, но от людей удалось узнать кое-что интересное.
– Юноша в черном и с нагинатой? – переспросил Кента и оглянулся на Хизаши. – Спасибо. Легкого вам пути.
Обоз двинулся дальше, а они свернули с дороги и отправились в деревню, где видели человека, по описанию похожего на Учиду Юдая. Хизаши такие совпадения были не по душе, слишком много встреч со старыми знакомыми с тех пор, как они покинули Камо-дзиму. Или это боги решили поиграть, сложив всех вместе, чтобы поглядеть, что получится.
А получилось вот что.
Хизаши ощутил запах крови раньше, чем перед ними раскинулось поле боя. От темной энергии, разлитой над притоптанной землей, першило в горле. Хизаши слышал, как судорожно вдохнул Кента – узнал себя в открывшейся им картине.
Среди трупов возвышался Учида Юдай, ветер трепал черное кимоно и хакама, белый воротник и строгое застывшее лицо окропляли брызги крови. Нагинату он держал в боевой позиции, будто готовился напасть на врага, но вокруг на десяток дзё не осталось ничего живого. И холодом таким веяло от его напряженной фигуры, что заметил даже Мадока.
– А это точно Учида? – тихо спросил он.
Хизаши кивнул, не потому что узнал знакомые черты или шрамы от паутины на светлой коже. Он чувствовал его жажду боя, тот смертоносный азарт, что благовоспитанный юноша из рода Учида, адепт самой сдержанной из великих школ оммёдо, умело скрывал даже от себя. Но стоило ему ринуться в сражение, как его уже было не удержать.
– Нет, что-то не так, – покачал головой Кента и вдруг устремился вперед. – Учида-кун!
– Что он делает? – удивился Мадока и поспешил за ним, тогда как Хизаши все пытался прощупать фусинца издалека. Однако темная энергия вокруг сбивала с толку, и Хизаши махнул на это дело рукой и направился к товарищам, переступая через изуродованные проклятием и нагинатой тела. Еще одна деревня пала от козней Хироюки. Чего же он добивается? К чему все эти бессмысленные жертвы?
– Учида-кун! – Кента приблизился к фусинцу на расстояние не больше пяти шагов. Ветер усилился, закручиваясь вокруг двух фигур невидимой воронкой. – Как хорошо, что мы наконец встре…
Он даже не успел договорить. Хизаши со стороны ясно увидел движение – Юдай перехватил древко и начал разворот, собираясь нанести Кенте смертельный удар. Быстро. Слишком быстро. Хизаши раскрыл веер, но даже если бы он был настоящим хэби, все равно не успел бы опередить резкий бросок тускло блеснувшего металла. Страх невероятной силы пробил сердце насквозь, и внутренняя ки закипела, готовясь вырваться неконтролируемым потоком.
И в тот же миг клинок поразил жертву. Но не ту.
Снова всеми позабытый, вечно лишний и не вызывающий ничего, кроме желания пошутить, Мадока оказался перед Кентой и оттолкнул плечом. Юдай уже не мог остановить движение. Его лицо не дрогнуло, будто было лишь изящной фарфоровой маской, красивой и пугающей одновременно. Мадока начал оседать на землю, Хизаши направил ки в веер, и она полетела в Учиду, приняв форму тончайшего острого лезвия, чтобы перерезать ему горло.
Но стоило Кенте крикнуть: «Не надо!», как силы покинули Хизаши, и ки рассеялась, так и не ранив фусинца. Тот выронил нагинату и застыл. Хизаши подбежал к нему и схватил за ворот.
– Ты ш-ш-ш-то твориш-ш-шь?.. – вместо связной речи из груди вырывалось свистящее шипение.