«Убей их, убей».
«Отомсти, отомсти».
Вместе с закатными лучами, которых он отсюда не видел, сверху свалилась веревка. Хироюки не сразу поверил своему счастью, потянул за край, уперся ногами и пополз на свободу. Пару раз срывался, но сил хватило – он выбрался. Только там его сбило с ног новым кошмаром.
На земле лежал Ясухиро, все еще крепко сжимая спасительную веревку в окровавленных ладонях. На его маленьком тщедушном теле не было живого места, и Хироюки заметил камни, усеивавшие все вокруг.
Глаза заволокло красным туманом. Хироюки упал на колени и перевернул Ясухиро.
– Ясу! Ясу, ответь же, скажи мне что-нибудь! Брат!
Ясухиро поднял опухшие веки и улыбнулся разбитыми губами.
– Ты жив… Я так… рад…
Больше он не приходил в себя. Хироюки отнес его домой, пытался отпоить привычными отварами и порошками лекарственных трав и корней, но ничего не помогало. Хироюки проваливался в бездну, все глубже и глубже, двигался в темноте пугающих холодных мыслей наугад. Он и сам как будто погибал от ран, мучился от кашля, сопровождающегося кровавыми сгустками.
И пришел в себя, когда скармливал брату пульсирующий золотыми прожилками икигимо. Этот был больше прошлого, повезло, что Ясухиро в бреду лихорадки не понимал, что происходит, но ел с жадностью, и Хироюки улыбался, глядя на его лицо. Теплое золото на миг окрасило глаза Ясухиро, и он заснул спокойным сном.
Наутро Хироюки проснулся в пустом доме. Он встал, ошалело огляделся, вышел во двор. Ясухиро нигде не было. Зябко потирая руки – почему-то никак не получалось отогреться, – он обошел дом вокруг, позвал брата по имени. Но сколько ни кричал – все без ответа. Тогда он и вспомнил слова деревенских, вспомнил обидные выкрики их детей.
И ярость взяла верх.
Он не помнил, что делал и говорил, знал только, что слова его были наполнены силой, и она проникала в воздух, в головы тупо застывших людей, становилась ядом, возмездием. На краткие мгновения Хироюки ощущал себя всемогущим, внутри у него все вибрировало от злости и восторга, восторга – и снова злости. Уходя, он не видел, но отчего-то знал, что каждый из обидевших Ясухиро уже наказан, не слышал, но знал, что люди падали замертво, как сбитые ребенком игрушки. И эта чудовищная волна распространялась, чтобы рано или поздно забрать всех. Хироюки не было жаль. Каждый должен получить то, что заслужил.
А когда он вернулся домой, Ясухиро ждал на пороге и перебирал свежие ягоды. Земля поменялась местами с небом, а небо ударило Хироюки по лицу до взрывающихся звезд перед глазами. Он едва не упал, такими слабыми сделались ноги.
– Ясу… чан? – он не верил, попросту не хотел. – Ты жив?
– Я ходил в лес, разве я вечером не предупреждал тебя?
Хироюки упал на колени и закрыл лицо руками. Что же он натворил?!
Им пришлось покинуть дом, пока о случившемся не узнали в округе. Хироюки не понимал, что именно сделал тогда, но, вернувшись в деревню в одиночку, увидел только мертвые тела. Они выглядели так, будто люди умерли мгновенно, даже не успев ничего сообразить. Ужаснувшись, Хироюки бежал оттуда без оглядки, спрятался в лесу и не выходил, пока не перестал трястись и вздрагивать от каждого шороха.
Потом он собрал вещи отца из сарая, сказал брату, что им надо уйти, ведь за ними могут прийти – закончить начатое в колодце, благо Ясухиро верил ему безоговорочно. Перед уходом Хироюки скормил ему еще одно икигимо какого-то мелкого ёкая, но эффект от них становился все слабее и короче. Все буквально рушилось на глазах. Хироюки даже не знал, где они будут ночевать следующей ночью.
Приближение осени встретили в пути. Хироюки стремился уйти как можно дальше от знакомых мест. Когда брат засыпал, закутанный в одеяло, прямо на земле, он начинал охоту, только теперь его интересовали не любые ёкаи, а те, что посильнее. Вкусив однажды плод своей скрытой силы, Хироюки перестал бояться – страх у него теперь вызывали только люди, даже несмотря на то, что и с ними он бы смог справиться. Однако никто не придет мстить за кицунэ или недзуми, а за убитым человеком может потянуться целая вереница неприятностей.
– Когда мы найдем себе дом? – спросил Ясухиро одним погожим днем на исходе месяца хадзуки. Он играл гладкими камушками на берегу ручья, пока Хироюки пополнял запас воды и собирался ополоснуться после дневной жары.
– Скоро, Ясу-чан, скоро. Мы остановимся в месте, где нас не будут беспокоить.
– Ты хотел сказать, где с нами будут дружить?
– Да… Да, я именно это и имел в виду.
Хироюки повернулся и увидел, как камешки под пальцами Ясухиро плавно поднялись в воздух и закружили, как в хороводе. Ясухиро будто сам только что заметил это и, вскрикнув от удивления, уронил камни на землю.
– Онии-чан! Неужели у меня тоже есть эта ки? Я теперь тоже умею колдовать, как ты?
Он взмахнул рукой, но камни не пошевелились, он махнул еще раз, и один голышек подскочил с места и ударил Хироюки по щеке.
– Ой, прости! Прости меня! – испугался Ясухиро, а Хироюки стер пальцем кровь и рассеянно улыбнулся.
– Все в порядке, – сказал он, но совсем не был в этом уверен.
Ясухиро оказался старательным учеником, у него получалось обращаться со своей внутренней ки так, будто она всегда с ним была. Оставалось только диву даваться. С одной стороны, Хироюки радовался, что брат отвлекся, хорошо себя чувствует и больше не задает вопросов про дом. С другой… Хироюки догадывался, что стал источником изменений в брате, но ведь это произошло случайно.
А что еще может произойти с ним случайно?
Пока Ясу на привалах учил сложные заклинания, Хироюки предавался мрачным размышлениям. Впрочем, не забывая отлавливать новые «лекарства». Подобная охота не вызывала никаких эмоций, он делал дело и мог отдыхать до тех пор, пока Ясу снова не почувствует недомогание. Хотя все это было временной мерой, Хироюки понимал – и верил, что скоро ему откроется истина.
Это и правда произошло, но не совсем так, как Хироюки рассчитывал.
Они с братом решились приблизиться к человеческому жилью – они были в пути уже слишком долго и ушли достаточно, чтобы не опасаться преследования. Когда их застал вечер, рядом оказалась маленькая хокора[225] на возвышении, к ней вели ступени, проходящие под ториями. Ясухиро решил помолиться, да так и заснул, утомленный и снова начинающий надсадно хрипеть при ходьбе. Хироюки тоже преклонил колени, чтобы помолиться за его здоровье. Теплый ветер загадочно шелестел листвой, где-то уже начали перекрикиваться ночные птицы. Шуршали бумажные талисманы на дуге симэнавы. Хироюки лишь на миг прикрыл глаза, как внутри святилища вспыхнул голубой огонек.
– Вот ты смешной! И впрямь думаешь, кому-то есть дело до твоих пустых молитв?
Хироюки завертел головой. Голос принадлежал женщине, но тем не менее от него так и веяло опасностью.
– Где ты? – спросил он. – Покажись, если не боишься.
– Боюсь? Я? – удивился голос. – Неужели тебя, грозного убийцу мелких ёкаев?
Хироюки потянулся к ножу, но тут ветер поменялся, стал жестче, яростнее, холоднее. Он толкнул его под руку, и нож выпал из пальцев и растворился в не пойми откуда взявшемся тумане.
– Кто ты, они тебя дери, такая?!
– Тише, – перед ним возникло белое пятно, острый коготок поддел подбородок, вынуждая замереть в ужасе, – ребенка разбудишь.
– Не тронь Ясухиро, тварь!
Лицо, похожее на маску, отдалилось, снова сменившись туманом, мглой и синими огнями. Хироюки вскочил, но не мог понять, куда ему бежать, на кого нападать. Он больше не видел святилища, не видел спящего Ясухиро. Он и себя-то не видел.
– Боги не услышат, – прожурчало рядом с ухом, и Хироюки отшатнулся, почувствовав прикосновение горячих губ к щеке. – Но тебя услышали в другом месте…
Из-под ноги исчезла опора, и Хироюки полетел в бездонную пропасть, а когда снова очутился на земле, оказалось, что он просто задремал. Но по шее стекала кровь из царапины на подбородке – точно там, где касался острый коготок.
– Ты весь вспотел, брат, – обеспокоенно протянул Ясухиро. – Ты не заболел?
«...тебя услышали в другом месте…»
– Нет, все хорошо, – едва слыша самого себя, ответил Хироюки. – Все очень хорошо.
Когда Ясухиро отвернулся, он призвал ки и увидел, что она стала кроваво-красной…
Еще один год прошел с тех пор, как они с братом нашли себе новое обиталище. И пусть это всего лишь унылая лачуга вдалеке от дорог и людей, Хироюки подобная уединенность была по душе. Ясухиро, если и оказался разочарован, просто радовался покою. Ему исполнилось двенадцать, болезнь продолжала дремать в нем, но, благодаря стараниям Хироюки, внешне он стал похож на нормального здорового мальчика, вытянулся, окреп. Глядя на братика, Хироюки удивлялся, насколько красивым из него должен был вырасти юноша однажды, потом вспоминал, что они очень похожи лицом, и усмехнулся – про себя он никогда так не думал, как-то не до того было.
Одна беда – в его груди все так же расцветал красный цветок смерти, и тревога ни на миг не отпускала старшего брата.
– Снова лекарство? – Ясухиро наморщил нос, когда Хироюки протянул ему чашку. За домом он отстроил себе новый сарай для опытов с украденными у ёкаев икигимо. Сарай этот видел больше мучительных смертей, чем темницы императорской тюрьмы, но главное, что Хироюки научился создавать из куска светящейся плоти нечто вроде вытяжки, и кормить брата стало гораздо проще, да и можно было смешивать икигимо разных ёкаев в одном средстве и смотреть на результат. Он уже понял, что чем сильнее ёкай и больше похож на человека, тем больше от него пользы. Он перестал охотиться на мелкую шушеру вроде ласок-оборотней или капп. О, у него были огромные планы!
– Брат? – снова позвал Ясухиро, возвращая чашку. – У тебя странное лицо.
– Что с ним не так?
– Оно… – Ясу нахмурился, но так и не смог подобрать слово. – Если тебя что-то тревожит, ты можешь мне рассказать, я уже не маленький.