— Навязанный ритм. — говорю я: — Иошико пока не видит скорости и способностей противника, а движения из джинги в кадейру приносят слишком много информационного шума. Она хочет прочитать соперницу, но с этим ритмом — нельзя так делать. Надо ломать ритм, не давать ей навязывать … — на ринге Иошико наконец решает что с нее достаточно и бросается вперед, пробивая удар ногой в корпус. Франсин уходит с линии атаки и наносит круговой в ответ, вставая на руку — мэйа луа ди компассо, еще одна визитная карточка капоэйра, выполненный четко, быстро и с разрывом ритма. Иошико отпрыгивает в сторону, по ее щеке стекает кровь. Франсин продолжает кружить свой танец из джинги в кадейру, ее ноги отбивают ритм по покрытию ринга. Бум, бум-бум.
Иошико поднимает руку и касается своей щеки. Некоторое время смотрит на кровь, пробует ее кончиками пальцев. Сужает глаза, глядя на соперницу. Франсин продолжает свой танец, ее лицо не меняется, она отрешена и пребывает сама в себе. Джинга-кадейра…
— Там, там-там. — говорит за моей спиной Юки: — бум, бум-бум. Это можно и наоборот — бум-бум, бум!
— Что? — в музыке я полный профан, музыка тоже дает чувство ритма, а я всю жизнь избегал этого, никакого ритма, говорил мой тренер, вы, слабаки, научитесь полагаться на одни и те же движения, рви ритм, рви его. Это как походка фримена по песчаной пустыне Дюны — ассиметричные, неритмичные движения, которые нельзя связать в походку по звукам осыпающегося песка и тогда Шай-Хулуд не тронет тебя.
— Это же… — Юки топает одной ногой, топает второй и хлопает в ладоши: — Это Queen! Это Фредди! Слушай — топ-топ, хлоп! Топ-топ, хлоп! Топ-топ, хлоп!
— Гайвер! — поворачиваюсь я к нашему звуковику и тот кивает, двигая свои ползунки и из динамиков начинает звучать незабвенные — тум-тум, там, тум-тум, там!
— Buddy you’re a boy make a big noise! — раздается голос Фредди Меркьюри из колонок и присутствующие начинают притопывать ногами в ритмы музыки. Ритм Франсин похож, но все же отличается, у нее бум, бум-бум, джинга-кадейра, он похож, но все же отличается, не знаю, чем, я не понимаю этого, но чувствую, что Иошико нужен свой ритм, и что Фредди Меркьюри в состоянии навязать такой кому угодно.
— We will we will rock you! — кричит Юки за моей спиной: — We will we will rock you! — я смотрю на ринг и вижу, что движения Франсин замедлились, подсознание считывает ритм со всего зала, топающего ногами и хлопающего в ладоши. Со стороны это выглядит так, будто мы подыгрываем Франсин с этой музыкой, но ее ритм ломается под натиском энергии всего зала. Франсин срывается с места и начинает наносить удары, Иошико блокирует их, уходит, но не до конца, кровавые брызги веером разлетаются в стороны.
— We will we will rock you! — кричит весь зал, даже Пятидесятники и Академики, все поддались энергии Фредди. Иошико вытирает кровь с лица и наконец начинает двигаться в такт музыке, перенося вес с одной ноги на другую, подпрыгивая челночком. Вперед-назад, из стороны в сторону. Тум-тум, тум… Франсин снова атакует и Иошико срывается с места навстречу ей, выбрасывает ногу в ударе…
— Ох ты ж… — говорю я, видя, как Франсин «Кобра» Манса вылетает с ринга прямиком в зрительский зал.
— Какой удар! Иошико — классная! — кричит Юки, а я думаю, что удара тут нет, это скорее толчок, Иошико сдержала себя и не ударила. Удар — сломал бы ребра, а то и проткнул бы Франсин, а вот толчок — пощадил ее внутренние органы и просто выбросил в зал. Конечно, все равно она получила повреждения, которые делают дальнейшее проведение боя невозможным, как нужно ударить, чтобы человека вынесло с ринга, вон и медсестра уже спешит к месту падения.
— Она не била в полную силу. — говорю я и Юки опять поднимает свою бровь в молчаливом вопросе. Я смотрю, как медсестра осматривает пытающуюся встать Франсин и поясняю: — Помнишь тот раз, когда трое ублюдков пытались к ней лапы тянуть? Ну, те, которые из Братства?
— Помню. — кивает Юки. Ей любопытно.
— А ты тогда на ноги Иошико не смотрела? Нет? Ну, понятно. У нее на правой ноге кроссовок был без подошвы. — говорю я и смотрю на Юки — поймет или нет. Юки не понимает, бровь остается приподнятой и мне приходится продолжать.
— Она там одному … травматическую ампутацию всего сделала — топнула так ножкой, если помнишь — там такая … воронка в бетонном покрытии осталась.
— Значит она ударила с такой силой, что… — Юки переводит взгляд на Иошико, стоящую на ринге в ожидании вердикта от медиков: — Ого. А Иошико — крутая.
— Это как если взять копер, которым бетонные сваи в грунт забивают, и на его ударный конец, на молот, на так называемую бабу — надеть женский кроссовок. А потом — шандарахнуть по бетонной свае со всей дури. Примерно так же и будет. Подошва в пыль разлетается. Так что, раз уж эта «Кобра» еще на ногах стоять может — значит наша Иошико — удар сдержала. — говорю я.
— А у нее еще и лезвия есть… — говорит Юки: — не эти, которые от капоэйры, а свои, собственные.
— Да, Иошико может быть очень опасна. — киваю я: — это просто мы привыкли, что у нас вокруг куча очень и очень опасных людей. Вот чем надо заниматься, так это психологическим состоянием команды… О, все. — медсестра качает головой и поднимает скрещенные руки — Франсин не в состоянии продолжить поединок.
— Дамы и господа! — говорю я в микрофон: — и этот бой завершается победой нашей Иошико! — аплодисменты и свист из зала показывают, что сейчас я уже смело могу называть Иошико — нашей. Тринадцатая школа гордится ею и пусть народная любовь коротка и переменчива, на этих выборах мы успеем пожать ее плоды. Что дальше? Луиза Бенар? Мы уже отыграли все, даже если Иошико и проиграет ей — мы все равно в дамках, что может случиться сейчас? Все идет по плану, нет?
— Ээ… Синдзи-кун? — обращается ко мне девушка, которая на первый взгляд выглядит как молодая японская Мэрилин Монро в необычайно короткой юбочке и с расстегнутой едва ли не до пупа блузке.
— Джин? Что случилось? — спрашиваю я. На внешний вид Джин обращать лишнее внимание, делать ей замечания, вроде «чего такая юбка короткая» или «застегни блузку простудишься» — только поощрять ее, а потому лично я выбрал стратегию непротивления и стойко игнорирую ее эпатажную иллюзию. В свою очередь она понемногу привыкает называть меня не «Сумераги-тайчо», потому что мы все-таки в школе. Синдзи-кун — пока неуверенно, но прогресс есть.
— Там… Акира-сан приехала. У входа стоит. — говорит Джин: — говорит чтобы я тебя позвала и что «эти двое» опять что-то натворили.
— Так. — говорю я и передаю микрофон Юки: — ты ответственная за все. Смотри, чтобы Гайвер не заснул. И итог подведешь.
— Но… — вскидывается было Юки, но я уже убегаю с Джин. Что может произойти, я же на пять минут, думаю я. Ничего же?
Глава 2
POV Иошико Ким, девушка о которой сплетничают в школе
Щека горела огнем, хотя близняшка из миньонов Снежки и залепила порез пластырем. Использовать бородавки Шики при всех Иошико не хотела — и выдавало бы причастность к технологиям суперов и кроме того, и чувствовалось бы как-то неправильно, как будто она обманывает, соревнуется не по правилам. Она еще раз взглянула вниз, туда, где медсестра помогала ее сопернице встать на ноги. Вторая близняшка из миньонов Снежки была там рядом и судя по ее взгляду — успела налепить на Франсин бородавку Шики из ее набора — Иошико не хотела бы, чтобы та сильно пострадала. Кто из близняшек был кем — она не различала. Вообще миньоны Снежной Задаваки были на редкость похожи, да еще и в деталях повторяли друг друга, словно бы издеваясь над теми, кто хотел их различать. Одинаковые прически, одинаковые заколки, привычка записывать какие-то номера на левой руке и морщить лоб, когда задумаешься. Как люди умудрялись их отличать? Но сейчас это было неважно, сейчас существенным было то, что близняшки, как и положено образцовым миньонам, были исполнительны, деловиты и не задавали лишних вопросов. Нужно незаметно прилепить «вот эту вот штуковину» на кожу Франсин Мансы — так точно, разрешите исполнять! И вот уже та из близнецов, что стояла рядом с пострадавшей — поднимает взгляд на Иошико и коротко кивает — приказ выполнен. Как Снежка, которую она раньше называла Ледяной Стервой и Холодной Задавакой, могла добиться такой верности и готовности исполнять все указания? Та же Михо — она, конечно, может и выполнит просьбу, но сперва всю душу вынет, спрашивая зачем это надо и можно ли сделать по-другому, а тут… Снежка просто сказала, чтобы те были рядом с Иошико и помогали ей во всем во время поединков — и вот результат. Франсин внизу — недоуменно крутит головой, выпрямляясь во весь рост, Иошико знает это странное ощущение, когда боль внезапно проходит и начинаешь чувствовать себя на седьмом небе от эндорфинов, все еще плавающих в твоей крови. Акира-нээсан говорит, что на этом и основан эффект импринтинга к Сину, дескать сперва стресс, боль, травма, организм борется, выбрасывает эндорфины, которые связываются с опиоидными рецепторами — чтобы подавить боль, этого гормона в крови тонны, а тут — раз и кровушка Сина все вылечивает. А вот эндорфины в крови она не убирает, это же не травма, тут все нормально. И в один момент ты испытываешь переход от сильной боли к невероятному наслаждению и подъёму духа. И, как человек разумный — немедленно связываешь это с Сином. А оттуда подсознание уже самостоятельно выстраивает автостраду к условному рефлексу «порадовал Сина — получил конфетку». Акира говорит, что все сложнее, но у человека как правило удовольствие и секс — тесно связаны. Ультимативное удовольствие — почти всегда означает секс, а потому все эти оргии у них и происходят. Бородавки Шики действуют намного слабее, но все-таки дают эффект кратковременной эйфории.
Она облегченно вздыхает. За всю свою жизнь она может подсчитать по пальцам каждый раз, когда она разрешала Попутчице внутри — развернуться на полную, без тормозов. Во время той аварии, когда она разогнула ногой балку, зажавшую ее маму в горящей «Тойоте Спирит», еще во время первого испытания в Лесном Лагере… и последний раз — когда этот жабеныш Крэпу, вместе со своими дружками, попытался вернуть ее в лагерь… но не просто вернуть. Тогда ее глаза застлала красная пелена и она даже не все помнит. Помнит только, что этот жабеныш кричал. Пока ее нога не опустилась. Всю свою жизнь она работала только на четверть силы. Ходила, прыгала, бегала, контролировала Попутчицу, сдерживала ее силу. А тогда — сорвалась. Иногда ей становилось страшно, что она слишком зажала себя и уже никогда не сможет ударить в полную силу — так крепки внутренние запреты. Но оказалось, что прыщавой физиономии жабеныша, рассуждавшего о том, как он будет раздвигать ей ноги — достаточно для того, чтобы Попутчица проснулась. Поэтому теперь ее задачей снова было сдерживать ее. Работать в четверть силы. Ах, да еще были Игры. На Играх Иошико оторвалась, показав все, на что способна. И там были люди, которые были в состоянии пережить гнев Попутчицы, а даже если не переживали — слово Императора воскрешало их. Тогда Иошико словно бы распрямилась в полный рост и задышала полной грудью, на какое-то время.