— Надо идти дальше. — говорю я: — обыщем монастырь, каждый камень тут подниму, но узнаю какого черта тут происходит. Руслана!
— Да? — отзывается валькирия.
— У ворот монастыря лежат четыре валькирии. Они в достаточно плачевном состоянии. Быстро ступай туда и попробуй им помочь.
— Там лежали какие-то бедняги с зашитыми глазами и ртами, — говорит Ай Гуль: — это валькирии?
— Ступай! — командую я и валькирия убегает прочь. Что же, пора продолжить поиски. Если верить Акай, то под монастырем есть катакомбы. Надо обыскать их. Не могли же почти четыреста валькирий в воздухе раствориться? И где Цветкова?
— А ты. Как тебя? — обращаюсь я ко второй валькирии, которая дисциплинированно стоит навытяжку и ест меня глазами.
— Слепнева Кира. — отвечает она коротко и по делу.
— Эти с зашитыми ртами и глазами — они еще и глухие, — говорит Лан за моей спиной, обращаясь к Ай Гуль: — это и есть черные валькирии. Они тут их собирали, выдавливали глаза, зашивали веки и губы. Наверное, еще языки отрезали. Прокалывали барабанные перепонки. Так из них получались солдаты.
— MonDieu, quellehorreur! (Боже мой, какой ужас!(фр)) — моя кузина потрясенно прижимает ладони к щекам: — что за изверги!
— Теперь в руках у этого твоего Никки полк черных валькирий. — добавляю я: — и судя по его политической позиции он идет свергать Императора. Ну или на площади стоять, как декабристы.
— Никки никогда так не сделает. Он слишком труслив для этого, — качает головой Ай Гуль: — видела я его на дуэли. Я в это не верю. Хотя злости в нем хватает.
— Хватит. Все за мной. Я первый, за мной — Ай Гуль, потом Лан. Слепнева — в арьергард. — командую я. Целитель сейчас на вес золота, целителя надо беречь, монастырь не так уж близко к городу, пока прибудет Мещерская — трупы и окоченеть могут.
Мы бежим по коридорам, выбивая дверь за дверью. Никого. Пока — никого. Пустые кельи, комнаты для занятий, оранжерея, склады… в очередной раз распахивая дверь — я замираю. Посреди большой комнаты — стул. На стуле — скорчилась чья-то фигура. Руки вытянуты вниз, к полу, под одной из них — медный тазик. Красные нити тянутся вниз из запястья руки. Кровь.
— Что там? — вслед за мной в комнату проскальзывает Ай Гуль: — тетя Паша! Что с вами? Валькирия!
— Я здесь. — появившаяся Слепнева обходит Ай Гуль, достает из ножен тесак и короткими движениями — разрезает путы. Женщина была привязана к стулу. Слепнева убирает тесак, помогает Ай Гуль снять женщину со стула и положить на стоящий тут же стол. Глубокий разрез на запястье, вдоль вен и артерий — ясно дает понять причину смерти.
— Ну что? — спрашивает Ай Гуль у валькирии: — как она? Еще не… есть ли возможность?
— Не мешайте, прошу вас, — отвечает Слепнева и поднимает свои руки, окутанные теплым, золотистым светом: — отойдите.
Мы послушно делаем шаг назад, а валькирия опускает свои руки на грудь женщины. Ай Гуль берет меня под руку и прижимается всем телом.
— Тетя Паша… — говорит она: — никогда бы не подумала, что Никки на такое способен. Выколоть глаза у валькирий, убить свою родную тетю, выпустить ей всю кровь… что с ним не так?
— Родную тетю? Он все-таки Лопухин?
— Бастард. Один из благородных семян, посеянных Павлом Петровичем. — откликается Ай Гуль: — официально его признали в четырнадцать. Злобный такой звереныш был… но трусливый и слабосильный.
— Дай-ка я угадаю — его ты тоже гнобила? — хмыкаю я, глядя как затягиваются раны на предплечье у женщины. Все будет хорошо.
— Если бы. Академия все же раздельно мальчиков и девочек обучает. Но сейчас я жалею, что не гнобила его в детстве. Я бы его головой в туалет окунула и держала пока он не захлебнется. Но, тетя Паша! Она же души в нем не чаяла. Всегда такая добрая была. Правда против брака его возражала, но тут уж ничего не попишешь, он — Лопухин, а хотел на крестьянке женится. Смешно. — Ай Гуль упирается лбом мне в плечо: — мужчин-магов всегда меньше, чем женщин. Отсюда столько разводов и любовниц в высшем свете. Породу улучшать важно, но вслух об этом никто не скажет, неприлично. Вот и я… была бы послабее, давно бы посватали. А так… кому я нужна с девятым рангом-то? Не всякий такой как ты, Володя. Ты вот Мещерскую так любил, что не боялся в свет выйти, когда ты лейтенант, а она — полковник! Когда ты — еще даже Дара не открыл, считай никто был, а Мещерская — шестой ранг как минимум. Хотя я думаю в ближнем бою в открытом противостоянии мало кто с ней справится, я же вижу. И все равно ты не побоялся.
— Ну… еще как боялся. Маша — она такая, с ней шуточки лучше не шутить. Вот когда барышню Лан из Ся домой привел — так думал не выживу.
— Изволите напраслину на себя возводить, мой драгоценный супруг. — потупив глазки рядом встает Лан из рода Цин: — дома и в семье Владимир Григорьевич истинный хозяин и все слушаются слова его. Даже Тигрица из Империи. И вам бы я тоже рекомендовала его слушаться, а не крутить хвостом вокруг да около.
— Какие у тебя жены замечательные, — вздыхает Ай Гуль и наконец отклеивается от моей руки: — аж тошно. Вот стоило тебя из виду упустить на пару лет, а ты уже женат. И сколько раз!
Женщина на столе вдруг выгибается дугой и закашивается, мы с Ай Гуль торопливо подхватываем ее, чтобы не упала, валькирия утирает лоб и чуть кривит рот, улыбаясь.
— Ах…ахаа, аа… — выдавливает из себя воздух женщина и хватается за наши руки, хватается так, словно в пропасть падает и это ее единственная надежда.
— Тетя Паша! Прасковья Петровна! Это я, Гуля Зубова! — говорит ей Ай Гуль: — все в порядке! Вы живы, слава богу!
— Гуля! — женщина отпускает меня и хватает мою кузину обеими руками: — Гулечка! Никанора надо остановить! Срочно! Он решил совершить ужасное!
— Успокойтесь, тетя Паша! — выговаривает Ай Гуль, обнимая ее и поглаживая по голове: — мы все знаем. И про черных валькирий и что он войско решил себе сделать. Ничего страшного тут нет, никто войско к столице не подпустит, пусть их хоть десять тысяч будет, но маги высшей категории разметают их в считанные минуты. Тот же Казимир Голицын сейчас в столице находится. Главное, что вы живы.
— Ты не понимаешь. — женщина отстраняется от Ай Гуль: — он не пойдет на столицу. Ему войско нужно не для того, чтобы в город идти или на площади стоять. Черные валькирии должны помочь ему преодолеть нашу защиту. Он хочет пробудить Евдокию-заступницу! Праматерь!
— Так это же легенда. Выдумки. — хлопает глазами Ай Гуль и пожилая женщина, хрупкая на вид, эдакий божий одуванчик — тут же хватает ее за ухо!
— Ой! Тетя Паша, вы чего⁈ — хватается за ее руку Ай Гуль: — отпустите!
— Какая к черту легенда⁈ — рычит старушка и в голосе ее слышится сталь: — никакой легенды! Это вы, молодежь ни черта не знаете! Здесь он своей цели добился! Полил кровью Лопухиных лоб пресвятой Заступницы и Праматери! Ему нужно еще в два место — к ее сердцу и к ее правой руке. Монастыри Ордена в Сневеже и Ломово.
— Она в виде мощей хранится? По частям? — задаю я вопрос и чувствую себя немного неловко, когда старушка — оборачивается ко мне. Она отпускает ухо Ай Гуль (та шипит что-то нелицеприятное и потирает ставшую красным ушную раковину) и качает головой.
— Что за молодежь пошла, — ворчит она: — ни черта не понимают. Пресвятая Заступница, Праматерь — это квинтэссенция всего Рода. Все это время, все эти тысячелетия, однажды захороненная — она лежит у нас под ногами. Такова была ее воля, таков был ее путь смирения. Чтобы и в смертном сне ее ногами попирали. Однако же есть способ разбудить ее, позвать на помощь. — старушка спрыгивает со стола и потирает свою руку с разрезанным рукавом.
— Вот же… никогда бы не подумала на него. — говорит она и качает головой: — Никанор, Никанорушка, полно в сердце твоем злобы и темноты. Как же тяжко тебе по земле ходить.
— Тетя Паша! —
— Помолчи, Гуля. Все за мной. — старушка направляется к выходу. Мы идем за ней. Снова коридоры, оранжерея, она некоторое время стоит над увядающими растениями (стекло разбито и зимний холод уже убивает теплолюбивые цветы), стоит, наклонив голову и кажется, что разговаривает с ними. Потом мы идем дальше. Наконец снова возвращаемся в тот самый зал, где мы сражались с Никанором и его подружками. Все тот же мраморный пол, посередине — небольшое пятно коричневого цвета. Странно, я помню, что этот Никанор сюда кувшин крови вылил, неужели уже вытер кто-то? Куда она подевалась? Кровь такая штука, не могла она испариться. Вот свернуться и лежать неаппетитной черной лужей-лепешкой — вполне могла.
— Не успели, — констатирует старушка и с кряхтением садится на колено, дотрагивается ладонью к небольшому пятну в центре залы: — ты уж прости нас Мать-Заступница, Пресвятая Евдокия.
— Так это правда, — шепчет у меня за спиной потрясенная Ай Гуль: — правда! Я… не верю, но это правда! Неужели… как вы могли такое спрятать⁈ Тетя Паша⁈ Лопухины…
— Никто и не прятал. — пожимает плечами старушка: — просто в такое трудно поверить.
— Des miracles miraculeux! (Чудеса, да и только!(фр)) — бормочет Ай Гуль. Она опускается на колени и прикасается кончиками пальцев к белому, мраморному полу: — и правда… она теплая.
«Новости»
Редакціи стало извѣстно о томъ, что въ Гольдштиніи снова появился печально извѣстный вампиръ изъ рода Дракулы. На его упокоеніе былъ направленъ правительственный отрядъ охотниковъ за головами. Однако же въ ту же ночь на территоріи княжества произошелъ Прорывъ и твари изъ преисподней избавили охотниковъ отъ хлопотъ, пожравъ какъ самого вампира, такъ и его присныхъ, гулей и прочую нечисть. Къ сожалѣнію, правительственный отрядъ охотниковъ также былъ ими съѣденъ. Въ качествѣ хорошихъ новостей редакція замѣчаетъ что правительственная премія за голову вампира всё же была выдана Йонешу Бутовски, Закрывающему Магу, который и закрылъ Прорывъ спустя два дня.
Глава 28
— Еле ушли. — говорит Никанор, оглядываясь: — вы видели кто пришел ему на помощь? Ледяная Кн