сталось место лишь для одной любви, одной страсти — страсти к полету и княжне Зубовой.
Он прекрасно понимал, что дистанция между ними непреодолима, она — княжна благородного роду, а он — да, дворянин, да его род тоже неплох, но его отец — всего лишь преподаватель кадетского корпуса. Был. После смерти Николая Федоровича, положение семьи намного ухудшилось, они едва могли найти деньги на содержание, не хватало даже на еду и его мать, Маргарита Викторовна — была вынуждена переехать во Вдовий дом! Просто потому, что им не хватало денег на содержание жилья. Конечно, сейчас Маргарита Викторовна не нуждается, как только Нестеров стал получать регулярное жалование, да еще и надбавку за «воздухоплавание» — он сразу же снял для матери нормальную квартирку в Новгороде, но… по меркам высшего света он бы все равно что нищим. Чтобы быть вхожим в те дома, где принимают Ледяную Княжну — мало быть просто дворянином. Деньги в этих кругах не считают и даже не говорят о них, как-то само собой подразумевается, что у человека, которого приглашают — достаточно денег чтобы, например оплатить обед в «Яру на Эрмитаже», в ресторане, в котором одно блюдо стоило больше недельного жалования поручика Нестерова. Но дело даже не в деньгах. Самое главное отличие состояло в том, что практически все эти люди, те, кого приглашали в эти дома — были магами.
Discrimination contre les non-majs (дискриминация не обладающих магией(фр)) — была известна и в Европе, с этим боролись, это считали неприличным. Каждый человек имеет право, нельзя делить людей на два сорта — магов и нет. Так считали социалисты, суфражистки и аболиционисты. Однако… как же считать людей равными, если один умеет летать и жечь огнем, а второй — только руками развести может?
Однако поручик Нестеров не собирается сдаваться. Он — мужчина, его судьба — в его руках. Не так уж и сильны маги, почти любого можно убить просто выстрелом из винтовки. В средневековье маги были единственным супероружием, но сейчас… у человечества появились аэропланы, пулеметы, артиллерия, отравляющие газы, мины-ловушки и минометы. И теперь монополия магов на полет была нарушена. Сегодня в небе над полем боя будут не только маги, сегодня это небо вместе с Ледяной Княжной — разделит и он, поручик Нестеров на своем «Ньюпор-IV».
Впрочем, ладно. Надо собраться, впереди полет, впереди — бой. Он трясет головой, выкидывая ненужные мысли и смотрит на своего друга.
— Сашка! — говорит он, повышая голос, чтобы перекричать шум двигателя «Ньюпора»: — я же тебя знаю! Ну никак ты не мог тут случайно нарисоваться! Говори, чего тебе нужно? А то у меня времени мало, перед полетом сюда еще заклинатель-менталист из СИБ должен прийти!
— Менталист из СИБ? — переспрашивает Александр и хмурится. Никто не любит СИБ, а особенно — лейб-гвардия.
— Да. — Нестеров морщится. Сегодня он полетит под заклинаниями ментальной стабильности. Его роль в бою настолько важна, что специально для него выделили особого заклинателя их Службы Имперской Безопасности. Ему это не нравится, но тут его мнения никто не спрашивает. Он уверен, что справится и без костылей СИБ, но командование ясно дало понять, что это не обсуждается. Таков приказ. Так что прямо перед вылетом он получит «благословление» от менталиста СИБ. Слышал он о таком. Убирает страх, тремор в конечностях, дает ясную голову и спокойную уверенность в своих силах. Гарантирует что в сложном механизме боя человеческий фактор не поломает картину, не сломается, не согнется, выдержит все. Так что сегодня Первый Воздухоплавательный обеспечен как никогда — валькирии освящают бомбы, СИБ благословит пилотов. Вчера приходил князь Дивлеев и усилил плоскости «Ньюпоров» касанием.
— Ну… так я чего пришел… — мнется Александр и Нестеров усмехается. Краем глаза он замечает идущую к ним фигуру в черной форме СИБ, аэродром словно огромный стол, скрыться на нем невозможно.
— Вот ты уже кавалер Аннинского оружия, у тебя и орден на сабле и темляк, а все как будто мальчик! — говорит Нестеров, повышая голос, чтобы его было слышно за шумом двигателя.
— Сам-то. — буркает в ответ Александр и поручики приходится напрягать слух, чтобы услышать.
— Что⁈ — кричит он.
— Я говорю — сам-то! — кричит его друг в ответ: — до сих пор по Ледяной Княжне сохнешь! А у нее кузен! У которого куча баб!
— Да не сохну я! Дался мне этот Уваров и его бабы! — кричит в ответ Нестеров: — если чего пришел сказать — так говори! Вон, СИБ уже к нам идет!
— Так я и говорю! Елену Николаевну я… в общем прошу благословления! Твоя сестренка и я — хотим быть вместе! — Александр отводит глаза в сторону.
— Что⁈ Ты мою сестру обесчестил⁈ — Нестеров ищет рукой на поясе кобуру.
— Что ты! Что ты⁈ Петя, как бы я мог⁈ У нас все по-честному! Я о свадьбе пришел договариваться! Лена и я — мы любим друг друга! — вытягивает руки вперед Александр, делая шаг назад: — успокойся, Петя. Не нужно так горячиться…
— Вот так⁈ — кричит Нестеров, оставляя кобуру в покое и складывая руки на груди. Он не в состоянии определиться со своими чувствами. Его сестренка, Леночка — еще совсем малышка, какой там замуж, какая свадьба⁈ Она едва-едва после болезни оправляться стала, бледная еще совсем и худенькая, а этот… Казанова. Нет, положительно, пусть папа умер, но он, как старший брат — не потерпит бесстыдства! Особенно с Сашкой, который только о непристойностях и думает!
— Это пока предварительно, но свадьбу мы проведем в моем поместье! — кричит Александр: — Елена Николаевна очень умная и благородная девушка. Я обещаю, что буду заботиться о ней и стану лучшим супругом и достойным отцом!
— Через мой труп! — кричит в ответ Нестеров, испытывая жгучее желание наорать на техников, чтобы те наконец заглушили двигатель и дали ему поговорить по-человечески: — через мой труп она выйдет замуж! Никакая она не Елена Николаевна, она еще Леночка! Ей всего-то семнадцать лет! А ты — держись от нее подальше, Казанова!
— Да не Казанова я! У меня любовь! Мы с ней как увидели друг друга, так и влюбились! Петр Николаевич! Петя! Ну не губи ты нас! Ты же у нее заместо отца теперь! Разве счастья не желаешь родной сестре!
— Ее счастье — не твое дело! Никаких свадеб! Ты на себя посмотри! Бонвиван несчастный!
— А ты сам! До сих пор Ледяную Княжну к «Неуязвимому Отшельнику Восточного Фронтира» ревнуешь!
— Да кому этот твой Уваров нужен!
— Господа! — рядом с ними останавливается девушка в красно-черной униформе СИБ, с золотым треугольником Глаза Гора на лацкане, фуражке с высокой тульей и золотым же орлом. Один глаз у нее скрыт под черной повязкой. Запоминающаяся внешность.
— Ирина Васильевна Берн. Старший оперативник Службы Имперской Безопасности, — представляется она и ее голос почему-то отчетливо слышен, несмотря на шум двигателя рядом: — а теперь расскажите мне, почему вы на весь аэродром треплете имя моего супруга?
Глава 19
Глава 19
— Ваш чай, профессор. — Майя протиснулась между металлических направляющих, поддерживающих «Изделие номер три» на весу. Она совершенно точно знала, что у профессора Завадского с утра обязательно будет изжога, если только ему не выпить вовремя чаю, но не простого, а именно с бергамотом и медом, не слишком горячего, а скорее теплого. Потому у нее все время с собой был термос, наполненный этим чаем нужной температуры и степени сладости. А еще она знала, что профессор терпеть не может когда его отвлекают по пустякам, особенно когда он занят такими важными делами. Но выхода у Майи не было, профессор должен выпить чай и все тут. Иначе он потом животом болеть будет, а это недопустимо. В конце концов он — сам профессор Завадский!
— Ваш чай, профессор, — повторила она, встав у него за спиной с блюдцем. Прямо сейчас она выглядела неуместно — девушка в коротком сером пальто с меховым воротником, держащая в руках блюдце с чашкой, из которой шел пар. Неуместно она выглядела на фоне окружающего их пространства — металлических балок, суетящихся инженеров, вспышек сварочных аппаратов и сыплющихся искр, шума моторов и перепачканных смазкой рабочих.
Но Майе Сорокиной, ассистентке профессора Завадского было все равно как она выглядит со стороны. Ей было важно, чтобы профессор выпил чаю, чтобы у него не мерзли ноги, и чтобы он был накормлен ровно в двенадцать часов. У нее в чемодане был упакован обед, который приготовили профессору дома.
— … что же вы делаете, голубчик! Здесь важна даже доля градуса! Обжатие портального камня должно быть одновременным! А у вас угол наклона не соответствует, я даже на глаз вижу! — говорит профессор и инженер, который отвечает за сборку «Изделия номер три» — выглядит очень виноватым. Он кивает головой, соглашаясь и тут же принимается устранять недостатки, подзывая к себе троих рабочих, перепачканных в чем-то черном. Они аккуратно отвинчивают болты, а профессор следит за ними, помогая и указывая, где именно обнаружен недостаток.
Майя понимает, что он сейчас занят, потому она становится чуть правее от него, держа в руке свое блюдце с чашкой на нем. Великие люди не должны отвлекаться на мелочи, думает она, ее задача — быть рядом так, чтобы профессору не было нужны думать о чае или еде или о назначенных встречах, или о тысяче бытовых мелочей. Профессор Завадский — гений. А она, Майя Сорокина — всего лишь его ассистент. И потому она сделает все для того, чтобы он не думал о том, что ему нужен чай, она просто будет рядом и подождет.
— Вот так. Да, продолжайте так. — говорит профессор: — а что с электричеством? Батареи проверили?
— Как есть проверили, Сергей Павлович! — говорит инженер: — запасные тоже есть. Заряд у всех не ниже девяноста процентов, все заряжены. И провода прозвонили по нескольку раз.
— Хорошо. Послушайте, коллега…
— Сергей Павлович! — к ним спешит еще один инженер и Майя только морщится про себя, сердясь на то, что они и секунды покоя профессору не дают, вот все он сам должен делать. Если бы они оставили его в покое, то он бы выпил чаю, а так…