— Аааааа!!! — сотни глоток кричат в ответ, на секунду перекрывая грохот канонады идущей рядом битвы.
— Вы. Уже. Мертвы. Так сделайте так чтобы ваша смерть была не напрасной! Чтобы была славной! Чтобы через сотни лет потомки говорили своим внукам — вот как надо умирать!
— Ааааа!!!
— Сегодня мы не торгуемся за жизнь. Мы выбираем Смерть! — с последними словами, вылетевшими из губ девушки в красно-черном мундире, полковник чувствует, как его начинает распирать сила, он становится словно бы выше, его переполняет энергия и веселая злость. Она права, думает полковник, нам все равно не выжить. Сегодня мы не собираемся выживать. Все что мы сделаем сегодня — это выберем свою смерть. И… в тоже время она неправа. Потому что они все — могут умереть и умрут сегодня. Но Лейб-Гвардейский Кирасирский Полк — будет жить. Еще очень долго будет жить, даже если они все умрут сегодня. Особенно если они умрут сегодня славной смертью. Подразделения не умирают от потерь, подразделения умирают тогда, когда спраздновали труса или покрыли позором свое знамя.
— Смерть!!! — ревут сотни глоток кирасир, и девушка в красно-черном мундире СИБ кивает. Надвигает черную повязку на свой глаз и откашливается. Козыряет полковнику и стремительно бежит к автомобилю, который уже ждет ее с заведенным мотором. Наверняка таких как мы еще много, думает полковник, молодец деваха. Жаль, что в последний раз я женщину вижу… а Лешка поди и не видел вообще голой женщины в жизни своей.
— Лешка! — командует он: — возьми знамя полка. Останешься с ним. Сбереги его. — он улыбается. Пусть хоть этот молодой останется жить. Сиськи женской не видел, а туда же — помирать. Помирать это дело людей постарше.
— Никак нет, Ваше Высокоблагородие! — раздается четкий ответ и на какое-то мгновение полковник Алферов думает, что он ослышался. Он поворачивается, сдвигая брови.
— Я не понял, корнет… — угрожающим тоном говорит он: — вы отказываетесь выполнять приказ? Гауптвахта… да, пожалуй, даже военный трибунал по вам плачут!
— Никак нет, Николай Павлович. — отвечает побледневший адъютант: — как хотите наказывайте, а только я с вами в атаку пойду. Вот как вернемся из бою, так я сам лично оружие сдам и под арест отправлюсь. — он не продолжает «если в живых останусь», но это и так ясно.
— Знамя, корнет! Знамя полка! Нет знамени — нет и полка! — рычит полковник, краем глаза он видит, как девушка из СИБ — замирает, занеся ногу над подножкой автомобиля и качает головой. Поворачивается и направляется к ним. Забыла чего?
— Знамя может знаменосец нести, Григорьев Матвей вот пусть и остается. — говорит адъютант: — у него дети есть и жена. А у меня нет никого, вот и…
— С каких это пор у нас в полку демократия началась? — рычит полковник: — ты вообще понимаешь, что ты творишь, корнет Никонов⁈
— Я все понимаю, — упрямо бычится адъютант: — я со всеми. Смерти нет.
— Николай Павлович! — к ним подходит девушка из СИБ: — я могу обеспечить сохранность знамени полка… на всякий случай.
— Что? — он поворачивается в седле и смотрит сверху вниз. Встречается с ней глазами. В них нет страха, только спокойная решимость. Да ты и сама не веришь, что переживешь этот бой, думает он, я же вижу.
— А я думал, что вы там в СИБ все хладнокровные как рыбы. — ворчит он: — Григорьев! Знаменосец! Может останешься?
— Никак нет, Ваше Высокоблагородие! — тут же отзывается рослый знаменосец: — я с вами!
— Развели тут бардак… — неожиданно улыбается в седые усы полковник Алферов: — тогда оформи передачу полкового знамени оперативнику Берн из СИБ!
— Слушаюсь! — и знаменосец спешился, передавая знамя. Полковник еще раз бросил взгляд на Лешку и покачал головой.
— Ты хоть раз девушку без одежды видел? — спрашивает он и щеки адъютанта Лешки — тут же расцветают пунцовым цветом, и он что-то бормочет себе под нос. Из рядов стоящих рядом кирасиров раздаются смешки. Девушка из СИБ принимает знамя, бережно укладывает его в автомобиль, козыряет и уезжает. Где-то вдали взмывает в воздух красная ракета.
— Полк! — командует полковник, поднимая руку и оглядывая своих кирасиров. Улыбки на лицах, спокойные и уверенные улыбки. Руки твердо сжимают пики, никакого тремора. Все смотрят на него. Он разворачивает коня по направлению к гигантской фигуре. Вздыхает.
— Полк! Пики опустить! Вперед! — и его конь идет вперед неторопливой рысцой, так, чтобы постепенно нарастить темп. Через некоторое время они прибавляют скорость. И еще. Он знает что через пять минут они перейдут в галоп, в стремительную атаку конной лавой, сметающую все на своем пути.
На краю горизонта вырастает другая гигантская фигура, это обнажённая девушка, которая раскручивает над головой пращу.
— Теперь — видел! — торжествующе кричит рядом Лешка-адъютант, равняясь с ним: — все видел! Кажется, я влюбился!
Глава 22
Глава 22
За долю секунды перед вспышкой, которая выжигает все вокруг ослепительным светом — чья-то рука хватает меня за шкирку и тянет назад, я проваливаюсь в серое марево, успевая заметить, как обугливается кожа на руках… мир вспыхивает и погружается во тьму.
Я блуждаю лабиринтами Серого Города, не понимая кто я и как оказался тут. Где-то вдалеке слышен детский смех и топот бойких маленьких ножек. Топ, топ, топ — шлёпают они прямо по серому ничему в никуда. Мир снова переворачивается и вот я уже сижу в беседке на склоне горы, там, где отдыхает могучий дракон. Напротив меня, на кушетке развалилась. Акай, она курит трубку и прищуривает на меня свой глаз. Она молчит. Молчу и я. Ситуация странная, я не помню, как оказался здесь, в этом странном нигде. Я помню эту Акай, я знаю что она — очень сильна и чрезвычайно мудра, а меня учили не перебивать старших глупыми вопросами, вот я и молчу. Потому что молчит она.
— Порталы… — наконец говорит Акай. Говорит ворчливым тоном, выбивает трубку о пепельницу и открывает новую пачку своего табака. Набивает чашу трубки снова, помогая себе утрамбовать табак большим пальцем: — чертовы порталы. Терпеть не могу порталы. От них все нутро словно чешется. Пробовал?
— Как-то раз нас перебрасывали порталами, ага. — вспоминаю я: — вроде ничего такого. Просто вот только что тут были и вдруг — в другом месте.
— Деревня ты Уваров, — вздыхает лисица и поджигает табак в трубке с помощью длинной лучины: — как есть деревня. На Этой Стороне хоть куда перемещайся, ничего не почувствуешь. А вот когда между Мирами перемещаешься — тогда так чешется что с ума сойти. Но не это главное. — она взмахивает трубкой: — это все — фарс. Трагикомедия. И вы и они… все мы. — она снова вздыхает.
— Трагикомедия? — не понимаю я.
— Прорывы эти ваши. Демоны Легиона Преисподней все эти. Войска. Маги. Все это… — она обводит рукой все вокруг: — и это и то. Почему именно в этом Мире есть такие таланты. Есть такое стремление к прогрессу? Это вас и погубит, помяни мое слово, Уваров. Портальная бомба! Додуматься надо было! Умные у вас ученые. На Той Стороне никто не додумался. Правда безжалостные, всех вас в жертву принесли. Тебя тоже, кстати.
— Ну… я так выгляжу вполне себе здоровым. — отвечаю я, окидывая себя взглядом. Тело как тело, все на месте, даже в мундире от инфантерии, я в конце концов комполка. Отдельного пехотного.
— Мне очень жаль, Уваров. — качает головой лисица: — но нет. Тебя там убили. От портальной бомбы нет защиты. Если что-то может пройти через портал — значит это что-то будет разорвано на части двумя порталами в одной точке пространства. На мельчайшие частицы. А ты… сейчас я говорю с призраком. Духовная энергия твоей души не рассеялась в пространстве, потому что я в свое время изрядно потратилась, привязывая ее к своей душе. Как к якорю. Все, чем ты являешься сейчас — это тонкая материя в моем воображении.
— Погоди. Так я — мертв? Но… — я поднимаю руку, сжимаю ее, разжимаю. Ничего особенного. Все как и всегда. Разве что… все немного как в тумане. Словно в тумане.
— А как там остальные? Что с Демоном? Как битва? — спрашиваю я у нее, решив подождать с остальными вопросами.
— Без понятия. — пожимает плечами Акай: — но взрыв портальной бомбы наверняка вывел его из строя. Надолго ли?
— Мне надо назад. — говорю я, вставая: — туда. Там же все наши и…
— Да конечно. — Акай машет мне рукой: — конечно. Ступай… — она машет рукой и я — выхожу из беседки. Иду вниз по тропинке, которая спускается по склону горы затейливо изгибаясь из стороны в сторону. Где я? И как отсюда выбираться? Спускаюсь все ниже и ниже, вот уже впереди на тропинке видна небольшая площадка а на ней… какое-то сооружение. Беседка. Хм. Видимо они тут на склоне вниз через равные промежутки устроены…
Я захожу в беседку и первым делом вижу развалившуюся на кушетке Акай. Она курит трубку и посматривает на меня с легким интересом.
— Ну что? — спрашивает она меня: — проветрился? Куда шел — вверх или вниз по склону?
— Вниз. — подавленно говорю я, садясь напротив: — вниз по склону.
— Странно. Ты всегда казался мне таким вот, плывущим против течения. Как карп кои. Я уж думала ты вверх пойдешь, покорять Небеса. — качает головой она: — а ты вниз, по течению…
— Это логика. Зачем мне на гору лезть. Нужно в долину спуститься, а там найти способ добраться до Столицы. — отвечаю я.
— А. Ну наверное. — бросает Акай и сладко потягивается: — но тут логика не работает.
— Да я уж понял.
— И долины никакой нет. Есть только склон горы и эта беседка. Да и то… временно. Пока ты не освоишься. — Акай вздыхает и кладет трубку на стол: — будешь чаю? Вина? Есть и сладости. Здесь все в моей власти. Воображение у меня богатое. Не зря я тебя заякорила, все-таки…
— Что происходит? Как я здесь оказался и что… как… вообще, что тут происходит? — спрашиваю я: — мне надо назад, ты же знаешь. У меня мало времени.
— Чего-чего а вот времени у тебя теперь очень много. — говорит Акай: — я привязала тебя к своей душе и теперь ты будешь жить вечно. Первую тысячу лет это немного… грустно. Все вокруг умирают, меняются эпохи, уходят правители, друзья, возлюбленные… поэтому не советую сильно к ним привязываться. Все равно все умрут.