Но сейчас рыцарям было не до смеха, нужно уничтожить войско новгородского князя и всех, кого он привел себе на помощь от остальной Руси, тогда Русь окажется совсем беспомощной и от нее можно будет рвать такие куски, какие только сможешь проглотить. А проглотить орден мог много…
Ну что ж, это даже хорошо, что глупый молодой князь Александр решился вывести против ордена все свои силы, если их разбить в одном бою, дальше сопротивляться будет некому. Так легче и проще поставить под железную пяту ордена всю северо-западную Русь.
Главная битва жизни
Русский берег уже построился, Передовой полк стоял, переминаясь с ноги на ногу, за ним чело – Большой полк, сзади, как и говорили вечером, конники, за ними санные заслоны. По бокам, старательно скрываясь от дальних врагов за прибрежными кустами, стояли конные дружины со всей Руси. А за Вороньим камнем засада – малая дружина князя Александра, которую тоже не должны видеть до поры. Ее задача нанести последний решающий удар. Чтобы немцы чего не разглядели раньше времени, далеко вперед выдвинулись лучники и арбалетчики. Они будут держать на отдалении любых сделавших попытку приблизиться до того, как свинья не наберет скорость, тогда остановиться или повернуть немцам будет уже попросту невозможно.
С Вороньего камня, словно оправдывая его название, поднялась огромная стая ворон и почти молча направилась в сторону рыцарей. И только там вдруг принялась каркать. Все замерли, каждому подумалось, что вороны о чем‑то предупредили. О чем? Что с той стороны несется черная стая падальщиков? Или о том, что там беда? Александр понял, что пора подбодрить людей. Построились давно, это немцы запаздывают, русские переминаются с ноги на ногу. Скоро устанут, расслабятся, а этого делать нельзя. Немцы такого не простят, у них хватка железная.
Князь поехал вдоль выстроенного войска. На коне сидел, как всегда, прямо, голову держал гордо. Каждый полк приветствовал отдельно, каждому сказал свои слова. Смотрел на ополчение и понимал, что многих видит в последний раз. Еще вчера многое было людям сказано, обещано в случае гибели не забыть семьи, славить героев по всей Руси. Новгородцы верили, они помнили, как возвращались после победы на Неве и рассказывали остальным, что князь и впрямь не забудет. Для человека это тоже важно – знать, что твои родные не будут пухнуть с голоду оттого, что ты голову сложил, всю Русь защищая.
Подъехал к всадникам во главе с братом князем Андреем. Братья обнялись, князь Андрей вздохнул:
– Свидимся ли еще?
Александр возразил:
– Мы победим! С нами Бог! За нами правда!
Объехав и поприветствовав всех, князь вернулся к Вороньему камню.
Оттуда он будет следить за началом битвы, а потом, когда все пойдет как надо, тоже вступит в бой, нанося решающий последний удар.
Со скалы видно, как вдали строился, приобретая четкие очертания, немецкий клин, как он начал медленное, очень медленное движение в сторону русских. Это действительно было устрашающее зрелище, на что и рассчитывали рыцари, испугать противника еще до того, как начнется бой, – дорого стоит. Печатая шаг, так, чтобы пешие кнехты внутри строя успевали идти, а не бежать, иначе выдохнутся раньше времени, рыцари приближались к Вороньему камню. Скоро наступит момент, когда всадники оставят своих кнехтов и перейдут на рысь, все ускоряя и ускоряя движение. Ничего, что пешие отстанут, когда клин пробьет, сомнет ряды противника, кнехтам будет чем заняться, их дело добивать поверженных, а еще помогать рыцарям, если вдруг кого‑то из них постигнет неудача вроде падения с лошади.
Казалось, от движения огромной массы людей и лошадей, закованных в броню, дрожал сам лед.
Когда‑то мне казалось, что ничего страшнее вала ордынской конницы нет. Когда тысячи черных всадников на невысоких лошадках несутся на тебя, пусть и не слишком быстро, но в таком количестве, что выглядят ошалевшим осиным роем, появляется жуткое желание просто удрать. И оставаться на месте или вообще скакать вперед заставляет только усилие воли либо понимание, что просто ждать гибели глупо.
Но теперь оказалось, что страха‑то я и не видела…
Когда от противоположного берега в нашу сторону начала двигаться рыцарская свинья, мы раньше почувствовали ее движение, чем толком разглядели. Берег вдали сначала просто четко обозначился, его полоска стала черной, потом эта чернота расширилась, потом еще… А потом вдруг ощутимо дрогнула земля под ногами, вернее, лед. Ой, ма… не начал бы трещать раньше времени.
А может, так и было, лед треснул еще на подходе рыцарей и никакой большой битвы не происходило? Ведь есть же историки, утверждающие именно это. Нигде на дне Чудского озера не нашли никаких залежей железа, значит, рыцари там не тонули? Там – это здесь.
Мысль мне понравилась. Если рыцарских доспехов на дне не осталось, значит, они вообще не тонули. Следовательно, не подходили к нашему берегу, не были на Узмени, на Сиговице… Может, лед треснет перед ними там вдалеке, и они удерут, испугавшись одного этого? Хорошо бы…
Мысль была попросту трусливой, я совсем не хотела воевать, снова кого‑то убивать, быть раненой или ранить самой. Вот кто звал этих рыцарей сюда? Какой‑то князь, которого псковичи давным-давно прогнали? А как же демократия? Пусть сами уж решают, кого им князем признавать, без помощи всяких рыцарей, тем более их свиньи. По моему мнению, свинье самое время повернуть назад перед треснувшим льдом. Я прислушалась, не трещит ли лед действительно.
Нет, треска льда не слышно, зато хорошо слышно само движение мощного клина. Вдруг меня осенило: все верно, они должны доехать до середины и провалиться там! Потому и доспехов не нашли, глубоко, и илом затянуло! А как же Сиговица? Для красного словца. Уверенность в этом росла, конечно, когда клин начнет ускоренное движение, слишком мощный топот множества тяжеловооруженных всадников провалит лед обязательно, и нам тут останется только принимать тех, кто успеет проскочить. Таких будет немного, основная масса останется либо барахтаться в ледяной воде там вдали, либо повернет обратно. Поэтому и говорили, что потери у рыцарей невелики…
Но лед проламываться под врагами пока не желал, а свинья движение не прекратила, напротив, она его ускорила. И вот теперь мы уже видели этот страшный клин и совершенно явственно ощущали мощь движущейся на нас массы. Она больше не была черной, напротив, на рыцарях белые плащи с крестами, а на конях белые попоны, но от этого не становилась менее страшной. И это для нас, стоявших в засаде, на лошадях и привыкших к боям. А каково мужикам с рогатинами и крюками, которые в первых рядах?
Ни проваливаться, ни возвращаться обратно, ни вообще снижать скорость атаки рыцари не собирались. Биться все же придется. Почему‑то упорно возвращалась мысль о том, куда девалась груда железа, двигавшаяся на нас. Если Невский прав и они потонут на Сиговице, то где вот это все, что пока размеренно колышется на спинах мощных коней и через десяток минут, перейдя на рысь, приблизится на расстояние для удара мечом?
Почему‑то казалось, что если не найду ответ, то и битва будет проиграна. Мысли метались в голове, как тараканы при включенном свете. Сравнение было нелепым, но я продолжала маяться. А клин уже начал ускорение… Да уж, такие и правда пройдут насквозь любого войска, как нагретый нож сквозь масло. Попыталась успокоить себя: ну и пусть пройдут, им уготовано место на Сиговице, чтоб там и потонули. Еремей говорил, что на Сиговице не слишком глубоко, всего‑то с головкой будет, но рыцарям и этого хватит. Главное, их на Сиговицу выма… Я даже не додумала эту мысль, как меня осенила следующая: вот куда девались доспехи! Сиговица мелкая, уже весной, когда потеплеет окончательно, местные жители попросту вытащат их! Железо, тем более такое качественное, как на этих уродах, закованных от макушки до… ну, в общем, лошадям по пояс, всегда в цене. Все правильно, жители окружающих весей растащат отсюда доспехи с утонувших рыцарей, потому и не найдут потомки на дне Сиговицы кладбища крестоносцев!
Почему‑то от понимания этого стало весело, словно решенный ребус с отсутствием в двадцать первом веке железа на дне Чудского озера сам собой означал нашу победу в этом страшном бою. Я облегченно выдохнула: ну, теперь можно и биться. Жаль, Вятич этого не знает, ему бы тоже было легче.
Но понимание, что Ледовое побоище все же будет именно побоищем, рыцарей со льда не убрало и в ворон не превратило. Их предстояло еще крошить в капусту, выманивать на лед Сиговицы и топить, топить, топить, не бросая никаких спасательных кругов! При этом железные болванчики и наших тоже немало искрошат и потопят.
Вообще‑то, глупо было обзывать рыцарей болванчиками, принижая их боевые достоинства, но сказался бабский подход, если противника обозвать, бить его как‑то легче. Про «легче», конечно, пришлось быстро забыть, хотя наш полк ввязался в бой нескоро.
На русской стороне стало совсем тихо тишиной кануна битвы – давящей, тяжелой, грозной. И в этой тишине, туго натянутой, как тетива лука, готовая сорваться смертоносным полетом стрелы, грозовой тучей двигались по снежной белизне всадники. По мере их приближения стал слышен топот конских копыт и бряцанье железа на рыцарях и их конях. Немцы ехали медленно, мерно покачиваясь в седлах в такт движению. Белые накидки с крестами занимали все больше и больше места, покрывая, кажется, все озеро от одного берега до другого. Свинья показывала свою силу, еще не приблизившись к противнику. От такого кто хочешь испугаться может. Среди русских послышались замечания:
– Не торопятся…
– Да уж, не спешит хряк поганый…
– А как их бить?
В ответ усмехнулись:
– А как хряков бьют? Топором да посильнее.
Смех был нервным, понятно, что немногие увидят завтрашний день, но позади Новгород, позади была Русь.
Князь крикнул что было сил, понимая, что чуть позже за грохотом оружия не будет слышно:
– С Богом, братья! Остановим эту немецкую свинью! Пора ей на бойню! С нами Бог!