Вот с чего это он вдруг решил вернуться? Столько времени сиднем сидел, потом даже ожил и привык, а тут за несколько часов, которые я отсутствовала дома, передумал. Такая поспешность была крайне подозрительной, как и решение Илицы отправиться невесть куда разыскивать своего беглого супруга. Я тоже разыскивала, но это совсем другое дело. Я оставила Вятича слепого и в Новгород ездила за Федей, а она? Мужик просто сбежал невесть куда, можно было разыскать и обнаружить его у другой бабы, тогда как? Да и просто разыскать… Ты поди найди это Терешкино.
Чем больше я думала над странными метаморфозами, тем больше понимала, что дело не чисто, вернее, без вмешательства кое‑кого не обошлось…
Оказалась права. Вятичу пришлось признать, что Илице помог тот самый старик. Ну ни фига себе! А просто к нам прийти было нельзя?
– Нет, ей тоже нужна помощь.
– Она тоже… наша?
– Ты скоро во всех будешь видеть попаданцев? Нет, она не наша, но ей нужен Тишаня, а еще ей, как и ему, нужен сумасшедший размах. Пусть перепахивают на пару округу.
– И что такого сказал старик Илице, что она подхватила юбки и двинула за тридевять земель искать милого и нас заодно? А еще лучше, признайся, что такого он сказал тебе, что ты вдруг решил вернуться?
Вопрос, что называется, не в бровь, а в глаз. Или в лоб. Такой, что не отвертеться и не уйти. Пусть попробует не ответить, я не болванчик, чтобы меня вот так испытывать, не держа в курсе дела! Вятичу не отвертеться.
Вятич уходить от ответа не стал, он просто усмехнулся:
– Сказал, что тебе пора…
– Мне? Мне пора? Куда пора, Вятич, и почему это сказано Илице, а не мне самой?
– Это сказано не Илице, а мне. В качестве передаточного звена я тебе не гожусь?
Я просто рухнула на лавку:
– Что он тебе сказал?!
– Сказал, что тебе пора двигаться дальше. Батый вернулся в Нижнее Поволжье.
У меня перехватило дыхание, мой заклятый, смертельный враг совсем рядом с Русью, а я доила козу в Волково?! Вятич уловил мое состояние безошибочно:
– О, встала на дыбы. Да, Батый снова на Волге, но убивать его ты не пойдешь.
– Нет, пойду, еще как пойду, дорогой! Вот отвезу вас с Федей в Новгород и пойду!
Вятич тут же улегся на лавку, заложив руки за голову:
– Тогда я никуда отсюда не двинусь.
– Силой отвезу.
– Попробуй.
Нет, он не потерял своих способностей, даже ослепнув. Я почувствовала, как ноги сами собой принесли меня на лавку рядом с ним. Конечно, если когда-то со мной легко справлялась Воинтиха, то уж Вятичу это сделать вообще не вопрос.
– Справился, да? Справился? Вятич, миленький, но если сказали, что мне пора, значит, я должна что-то делать!
– Не что-то, Настя, а то, что нужно. Вот этого я боюсь больше всего, что ты начнешь размахивать мечом перед носом у Батыя и попросту погибнешь. Если ты не дашь мне слово, нет, даже поклянешься самостоятельно, без совета не предпринимать ничего, то я действительно не двинусь дальше с места.
Я все поняла, он торчал в Волково сначала, чтобы, отчаявшись из‑за трудностей, я бросила все и уехала в нормальную жизнь в Новгород, а потом, чтобы не делала этого, боясь моей самодеятельности. Да уж, у Вятича, помимо трудностей из‑за слепоты, немало таковых из‑за моего боевого характера.
– Я тебе обещаю, что не полезу на рожон.
– Ты не станешь предпринимать ничего, не посоветовавшись.
– Не стану.
– Федькой поклянись.
Это была самая жестокая клятва, которую он мог с меня потребовать. Поклявшись ребенком, я все выполню.
– Ну?
– Клянусь.
Мы двинулись дальше, но состояние у меня было несколько… эйфорическим, что ли. Как боевая лошадь, заслышавшая звук полковой трубы, я была готова ринуться в бой против Батыя! Сдерживали только Федя и Вятич.
В Новгороде нам обрадовались, но ни Анеи, ни Луши дома не оказалось, они не вернулись. Пока не вернулись – считала я. Вятич не возражал.
Ему снова трудно, уже привыкший к размерам двора и дома, научившийся ловко находить все, что нужно, на ощупь и поэтому двигавшийся без моей помощи, он снова в ней нуждался. К тому же дворня не сразу осознала, что не все можно говорить вслух, не все спрашивать, вести себя осторожней. Вятич замкнулся в себе, и у меня снова начались переживания. Бывали минуты, когда мне казалось, что лучше бы не возвращаться.
Выходом оказался переезд в дом Илицы. Там мы были одни, без множества сочувствующих, но ненужных глаз. Я все же взяла двух женщин и двух холопов, потому что тянуть куда больший, чем в Волково, дом сама не смогла бы. Это очень странно – покупать себе слуг, поэтому, приведя двух парней и женщину с девушкой, я сразу объявила:
– Так! Вы свободны, захотите уйти, можете это сделать, но поживите хотя бы немного, нам нужна ваша помощь.
Ошалевшая от такого заявления челядь топталась с ноги на ногу, не решаясь сделать ни шагу. Пришлось подбодрить:
– Ни уходить, ни оставаться не заставляю. Места в доме всем хватит. Условия два: не мешать Вятичу и не испортить мне Федьку.
Окончательно сбитые с толку слуги предпочли взяться за работу, это привычней.
Жизнь в Новгороде наладилась куда быстрее, чем в Волково, все же здесь привычней, а для любых нехваток существовал богатейший торг.
Через несколько дней пришел человек от князя Александра. Невский, узнав о нашем появлении в Новгороде (интересно, от кого?), приглашал к себе.
Мы поехали. Невский действительно был нам рад.
– А мы ведь думали, что ты погиб.
– Настя выходила.
– Жена у тебя боевая, и сама билась, как добрый дружинник, даже знамя спасла. За что тебе отдельный поклон, не мог поблагодарить, потому как не знал, где ты.
Вятич внимательно слушал, о гибели знаменосца и моем поведении он ничего не знал, это было понятно, мне не до того, да и вспоминать бой, после которого муж остался слепым, тоже не хотелось. Теперь пришлось вспомнить, но сюрпризы нашлись не только для Вятича, и я немало узнала о геройском поведении мужа во время битвы на Чудском озере.
– И ведь все произошло, как вы говорили!
Невский на мгновение задумался, да ус покусал, потом тихо поинтересовался:
– Еще чего знаете?
– Много что, только это нескорый разговор, князь.
– Хорошо, приеду, поговорим. Вы почему не у владыки на дворе? Худо ли там?
– Нет, там все хорошо, просто слишком велик двор, пока все упомнишь, чтобы ходить споро, много времени пройдет…
Князь рассмеялся, но его голубые глаза остались серьезными.
– Александр Ярославич, где Батый?
Голубые глаза глянули на меня твердо, так и есть, я угадала, почему они не смеются!
– Из Европы вернулся, почему-то до конца не пошел. Как бы на нас не повернул.
Я напряглась. Это несколько лет назад я могла повести рать, вынуждая Батыя гоняться за мной, но тогда я была просто знаменем и сидела под крылышком Вятича, а как теперь? Из Вятича воин плохой, из меня без его помощи тоже. Нет, я могла, конечно, биться и делала это вполне прилично вон на льду Чудского озера, но самостоятельно проводить военные операции против Батыя, конечно, не способна. Повести в атаку или снести башку кому-нибудь – это одно, а воевать против всего Батыева войска – совсем другое.
Может, с князем? Пока я размышляла, не позвать ли Невского на святой бой за Русь против Батыя, он продолжил:
– Отец к нему ездил, дары возил…
Кажется, у меня отпала челюсть. Вот те на! Я тут планирую войсковые операции, прикидываю, как рать собирать, а они этому гаду подарки возят?!
Наверное, я бы что-нибудь такое ляпнула, но муж прекрасно знал, чего от меня ждать, сжал локоть так, что потом образовался синяк. Зато помогло, я придержала язык.
Это оказались не все сюрпризы. Князь Ярослав Всеволодович не только сам съездил в ставку Батыя, но и отправил сына Константина с дарами в Каракорум. Хан дал отцу Невского ярлык на Великое княжение, а Константин должен был привезти подтверждение из Каракорума.
Чтобы что-то спросить, я поинтересовалась:
– А рыцари?
Теперь глаза князя заблестели довольно.
– А что рыцари? Просят мира, вернули всех пленных и заложников, забрали своих, обещают больше не нападать, – он хмыкнул, словно говоря о чем-то, в чем не сомневался ни на минуту: – Да только веры им нет. В любой день готовыми надо быть. А еще литовины то и дело нападают. Побить бы всех разом, так ведь их на Чудское озеро не выманишь, наскочат отрядом и уйдут в леса. Все пограничье замучили.
Уже перед уходом я вдруг поинтересовалась:
– Александр Ярославич, а ты к Батыю поедешь?
Даже не глядя, поняла, как напрягся Вятич.
Князь покачал головой:
– Я нет. Батый в Новгороде не бывал, его не брал, я ему не подвластен. Да пока и не требует…
Я чуть не ляпнула, что это ненадолго, помня, что именно Невскому и придется кланяться и даже ехать в Каракорум. Может, совместными усилиями удастся избежать этой унизительной процедуры? Может, меня именно за тем вытащили из Волково на свет божий, чтобы вмешалась? Но, вспомнив о своей клятве жизнью сына, я придержала язык, ладно, дома у Вятича спрошу.
Вообще, это было странно – князь вел беседы со слепым сотником и его женой как с равными. И хотя Невский вообще не чурался самых разных людей и был прост в общении, все равно эти разговоры с женщиной могли привлечь ненужное внимание. Я хорошо помнила по прошлым годам, что предателей и подлецов много везде. Хороших людей, правда, куда больше, но и о плохих забывать нельзя, иначе они о себе так напомнят…
Князь обещал приехать для разговора без лишних ушей и глаз, но получилось у него не скоро, все же пришлось основательно погонять литвинов, применив даже жестокость. Рассказывали, что князь Александр даже приказал привязывать пленных к хвостам лошадей и пускать их вскачь к своим обратно с обещанием, что так будет с каждым, кто посмеет сунуться на русские земли. Иногда быть жестоким полезно, нападения на пограничье на время прекратились. Люди радовались: хоть какая-то передышка.