Психологи бы здесь точно не помешали. Но в СССР не было подобной службы. Здесь даже успокоительной валерьянки некому было накапать. Все медики заняты. То, что, к примеру, случилась истерика у крановщика, поднявшего бетонную плиту над школьным классом, никого не волновало. И снова мне припомнились собственные рекомендации по спасению школьников. Сам я не видел, не смог пересилить себя. Иван один сходил.
— Целый класс детей, и всех… разом… — пробормотал он, меняя фотоплёнку.
Толку от моего присутствия в Спитаке практически не было. Поисковые работы, регистрация погибших и выживших будет продолжаться не один месяц. Но что-то для доклада Машерову я собирал. Пригодится на будущее. Прежде всего оказалось, что наши спасатели не умели правильно вытаскивать людей из-под завалов.
Пролежав долго в одном положении, придавленные тела людей не имели нормального кровообращения. И когда их извлекали, циркуляция крови возобновлялась и часто приводила к плачевным результатам. Могли отказать почки или из ран резко начинала течь кровь. Детских медиков практически не было. Те врачи, которые специализировались на взрослых, порой допускали ошибки, обрабатывая маленьких пациентов. В общем, проблем было столько, что описать все невозможно.
Не хватало еды, воды, люди ночевали у костров прямо на улицах. Мы расположились в штабной палатке, но в первые два дня толком спать не могли.
С каждым днём шансов извлечь живыми людей оставалось всё меньше. Декабрь месяц даже в Армении не такой уж тёплый. Тем, кто оставался под завалами без тепла, грозила если не смерть от голода или жажды, то от переохлаждения. Прибывшие иностранные спасатели научили такому способу, как минута тишины: когда смолкает техника и люди слушают или фиксируют приборами.
Спасатели привезли с собой и собак. При мне немецкая команда с ротвейлером отыскала молодую женщину. Самое поразительное, что она была с грудным (живым!) ребёнком. Удивлены были все. Немцы через переводчика стали расспрашивать. Женщина отвечала на смеси русского и армянского языков, я понял, что вода у неё была, но когда пропало молоко, поила младенца своей кровью. Так и спасла малыша.
Помощи прибывало всё больше. Кто-то приезжал на личном транспорте и привозил продукты. Грузовики сновали туда-сюда, доставляя продовольствие и вывозя гробы или просто тела. И, собственно, моё участие уже не требовалось. К тому же Машеров поторапливал и ждал доклада. В штабе была налажена связь и мне передали, что вызывают в Москву для отчёта.
Снова мы заняли место тех, кому эвакуация была важнее, и полетели переполненные тяжёлыми впечатлениями домой.
Глава 21
Доставленные мной в Москву фото- и видеоматериалы были первыми, которые увидел Машеров. До этого он читал сухие строчки отчётов и, судя по всему, видео произвело самое тяжёлое впечатление. На самом просмотре я не присутствовал, поскольку дел скопилось по горло. Шуршал в московском штабе по чрезвычайным ситуациям. Разгребал бумажные завалы и ругался на бестолковых сотрудников.
Долго развлекаться всей этой бюрократией Машеров не позволил и уже через день вызвал на Старую площадь. К тому, что будет расширенное совещание с представителями разных структур (военные, КГБ, учёные) я не был готов, но и особых проблем не видел до того момента, пока из меня не сделали мальчика для битья. Всю подготовительную работу вывернули против меня же. Мол, ты знал и ничего не сделал! То, что данные от сейсмологов, мягко говоря, притянуты за уши, никого не смущало.
— Хорошо, перечислите мне мероприятия, чтобы в следующий раз я четко им следовал, — внёс я предложение после выступления Соколова.
И тут у всех случился затык.
— Эвакуация… — несмело пробормотал кто-то из научных работников.
— Двадцать пять тысяч человек из того же Спитака эвакуировать по той причине, что сейсмологи предсказали с вероятностью плюс-минус полгода колебания земной коры? — задал я вопрос. — Или кто-то из вас мог заменить цемент в фундаментах на более качественный?
В общем, на все те заявы, что мне бросили, я выдвинул не меньше требований. И прежде всего о специальной службе, которая будет заниматься подобными проблемами.
— Необходимо создать министерство чрезвычайных ситуаций, — подвёл я итог.
Петру Мироновичу позже подал проект МЧС. Он отреагировал довольно странно, предложив мне самому подготовить схему организации, структуру и так далее. То есть взвалить на свои плечи подготовку. Нет, не подумайте, что мне кто-то решил предложить пост руководителя МЧС. Для этой должности я в свои тридцать семь лет считался слишком молодым. Тогда какой смысл суетиться?
В более завуалированной форме я так и ответил Петру Мироновичу, отбрыкавшись от сомнительной обязанности. Пусть скажут спасибо, что я хоть что-то предпринял заранее. Хотя ошибок в организации работ по разборке завалов оказалось много. Толку, что через несколько дней нагнали техники и спасателей. Они же сами себе и мешались. На подступах к Ленинакану и Спитаку было не протолкнуться.
Ещё и всякие родственники кинулись на помощь своим. Ладно бы просто привозили продукты и воду, но и мародёров среди них хватало. Первое время трупы из-под завалов доставали, не имея возможности унести дальше и похоронить. Начало толчков случилось в 11:41. Большинство людей было на работе, дети — в школах и детских садах. Тех же работников фабрики пытались вытащить, но живых оказалось мало. Опознать кого-то было сложно, но чаще всего и некому делать это. Безымянные трупы лежали вдоль дорог. И нашлись те, кто воспользовался этим. Снимали наручные часы, золотые украшения, искали по карманам деньги.
При мне военные остановили автомобиль с гробом, торчащим из кузова. Почему и кто обратил на это внимание, я тогда не понял. Устал как собака, замотался и на какие-то странности не смотрел. Сообразил, что что-то не так, когда вскрыли гроб, а он весь был завален часами и ювелиркой. И так от этого зрелища стало мерзко, что я еле успел выкрикнуть команду, чтобы тех негодяев задержали, а не прибили под шумок.
Не скажу, что мародеров оказалось много. В первые дней пять все были ошеломлены и потеряны, искали под завалами близких, затем их хоронили. Много было искалеченных, которые выжили, но дальше госпитальных палаток уйти не могли. Потому грабить мертвецов начали позже. Милиция и армия поначалу не успевали выполнять свои функции. К тому же никто не запрещал людям ковыряться на развалинах собственных домов. Но кто там в многоквартирном доме определит где чья квартира, когда кругом одни руины?
Люди разгребали завалы, пытаясь вытащить для себя теплые вещи, обувь, одеяла и даже продукты. К слову, советские рыбные консервы неплохо пережили катаклизм. Возле одного бывшего продмага я лично наблюдал, как народ вытаскивал ящики с иваси и килькой в томате. Банки оказались целенькими. Мне тоже попытались всучить парочку, но я отмахнулся, попросив, чтобы отнесли в госпиталь.
Трансляции по поводу землетрясения в Армении на центральному телевидению были более чем скромные. Не существовало ещё интернета и социальный сетей, из человеческой трагедии не создали шоу. Тем не менее вся страна знала и откликнулась на призыв о помощи. Московский штаб не справлялся с тем потоком вещей и продуктов, которые доставляли люди. Пришлось в программе «Время» передать обращение от лица Машерова о том, что на данном этапе пригодится помощь в виде денежных средств.
Снова Петр Миронович насел на меня с организацией МЧС. И снова я отказался. Генеральского звания мне не присудят (не за что), а ниже чем генерал-полковника на место руководителя этого министерства не поставят. Вот пусть тот генерал сам и разрабатывает систему, исходя из того, что я уже сделал и подготовил документально. Основные пункты для МЧС определены и согласованы с Машеровым. Это мониторинг, контроль и прогнозирование чрезвычайных ситуаций;
— Предупреждение и тушение пожаров; предупреждение и ликвидация чрезвычайных ситуаций на подводных потенциально опасных объектах во внутренних водах и территориальном море Российской Федерации;
— Координация деятельности по поиску и спасению людей во внутренних водах и территориальном море.
Набирать штат, искать людей, помещения и прочие детали должен сделать тот, кто непосредственно будет руководить службой. Я от этой команды отбрыкивался всеми силами. Да и кто Машерову будет аналитику готовить? Наконец он согласился со всеми моими доводами и потребовал «предсказаний» на 1989 год. Мол, аналитик, выполняй свои непосредственные обязанности.
В моё время последние годы правления Брежнева станут называть «периодом застоя». Предположу, что и в этой вероятности название сохранится. Однако мне, как аналитику и человеку, живущему вторую жизнь, было видно, что этот самый «застой» характерен был не только для СССР. Или на фоне спокойного течения жизни так всё воспринималось? Были в стране какие-то события и «великие свершения», но пройдут годы и никто их таковыми не станет считать. Даже аббревиатура «БАМ» станет непонятной для поколения начала двадцать первого века. А уж о «великих» комсомольских стройках и вовсе позабудут.
С уходом Брежнева события и напряжённость в СССР нарастали. Всё больше было недовольных и тех, кому не нравилась жизнь в стране. Уезжали, конечно, кто мог, но оставалось много народа, который, в принципе, не желал менять родину, но и видеть, как неравномерно распределяются материальные блага, не хотел.
Ладно бы только в нашей стране проявлялись волнения. По всему миру наметились изменения. Бывшие колонии Великобритании стали объявлять о независимости, активизировалась Африка с её проблемами, плюс Китай, Камбоджа, Иран и так далее, вроде того, как сирийские войска освободили в Ливане лагерь палестинских беженцев.
Летом польские власти начали вести переговоры с независимым профсоюзом «Солидарность». Для кого-то это малопонятный и незначительный факт, но именно он приведёт к свержению коммунистического строя в этой стране. Участники общественного движения «Солидарность» по итогам переговоров с властями Польской Народной Республики возглавят правительство и первыми в странах социалистического блока проведут демократические выборы. Католическая церковь также примет в этом активное участие.