Ко мне начало возвращаться ощущение собственного тела, и теперь из комка мучительных страданий, неясного и расплывчатого, в сознании стали вырисовываться очертания моих конечностей. Постепенно я стал разбираться во всём этом хаосе из мыслей, понимать свои ощущения, сигналы нервных окончаний и откуда они пришли – чудо рождения нового мира и человека в нём, который за первые минуты вновь учится дышать и чувствовать, учится жить заново. Но я не мог больше выносить муки обретения себя, мне хотелось вырваться из этой тьмы, и я предпринял первую настоящую попытку бегства. Моё тело дёрнулось и зашевелилось, но, к своему ужасу, я ощутил холодные металлические стены, неприступно обступившие меня со всех сторон. Они были так близко, окружили меня и не давали возможности сдвинуться с места. Капсула… Это была моя первая логически выстроенная мысль после того, как пуля Хранителя разрушила мой разум в виртуальном мире. Как же тяжело собрать все мысли воедино, когда их разметало по этой полноводной реке информации, что вынесла меня из Системы!.. Я ощутил, как новый приступ паники начал окутывать меня. Мне показалось, что стены моей новоявленной тюрьмы начинают смыкаться, сдавливать, вызывая всё новые вспышки навязчивой клаустрофобии. Капсула слабо завибрировала подо мной, и я не увидел, но почувствовал, как открылась её верхняя часть и мои обретённые обонятельные способности атаковал резкий запах затхлого и сырого помещения, а также холодный воздух нового мира. Я выгнулся и дёрнулся навстречу прохладным объятиям. Тело ещё плохо повиновалось мне, оно было тяжёлое, неуютное, будто чужое. В каждую точку моей кожи вонзались тучи невидимых иголок, меня трясло, по мускулам волнами проходили приступы судорог, а конечности дёргались как раненые змеи. Но жажда выбраться отсюда, из этой пугающей ловушки, настолько овладела моим разумом, что я на время перестал ощущать что-либо ещё, кроме этой, тянущей меня к свободе, силы воли. Я смотрел вверх, в глубокую черноту этого места и мысленно тянулся наружу.
Неожиданно я увидел нечто расплывчатое, небольшое пятно красного цвета. Нет, даже не пятно, а отзвук далёкого света, который раздражал мои глаза, привыкшие к постоянной тьме, так сильно, будто я смотрю на солнце. Мне было больно, но я не мог отвести взгляд. Это первое, что я увидел, очнувшись в новом мире, первые вспышки моего настоящего живого взгляда и этот свет манил к себе. Тусклый, неясный, но одновременно такой невыносимо яркий и чёткий маяк во тьме беззвучной гавани. Я собрал всё своё мужество в единый порыв воли и подался вперёд. Моё тело неохотно, но послушно привстало из капсулы, но также быстро упало набок и свесилось через борт наружу. Ещё одно мимолётное движение – и я как бездыханный труп вывалился из неё, пролетел метр или полтора и затем ударился о холодный пол неизвестного помещения. Этот удар я не почувствовал, а может, он просто утонул в общем хаосе моих чувств и остался всего лишь мимолётным всполохом в бушующем океане страданий. Но свет стал сильнее, он манил меня сквозь вязкую тьму, такой красный, такой яркий и красивый. Я лежал голышом на холодном полу, весь покрытый противной маслянистой жидкостью, но мне было всё равно. Мои мысли ещё недостаточно окрепли и не связались воедино, чтобы заботиться о подобных мелочах. Сейчас меня волновал только он – такой далёкий, но всё-таки такой близкий свет. Я сделал несколько усилий и очень медленно начал ползти в направлении сияющего маяка, и не мог остановиться. Каждый взгляд в центр пленительного света, каждый вздох собственными лёгкими давались очень тяжело. Мне буквально приходилось учиться жить заново. Это было невероятное, но одновременно пугающее чувство. Я боялся, что каждый вздох может стать последним, что я забуду, как дышать и как жить настоящим человеком. Я ничего не слышал и почти ничего не видел, зато обрёл невероятную гамму новых эмоций и ощущений. Краски нового мира ушли из моего разума, но теперь засияли так ярко в водовороте нахлынувших чувств. Я слышал, как яростно бьётся моё сердце, приветствуя каждую вспышку реальности. Оно радуется или боится? Возможно, и то, и другое.
Я не знаю, сколько прополз от капсулы в сторону света, но силы вновь покинули меня. Я почувствовал, как что-то клокочет в моей груди, подступают сильная тошнота и судороги. Меня вырвало целой кучей этой противной и вязкой жидкости, которой успел наглотаться, когда из меня вылезло то длинное щупальце. Меня рвало снова и снова, даже когда во мне ничего не осталось, и после последнего приступа я почувствовал, как слабеет моё сознание, и я падаю уже в привычную тьму своего разума.
Не знаю, сколько я пролежал без сознания в темноте собственных мыслей и под оглушительную тишину в своей голове, но очнулся так же неожиданно и резко, с неприятным, давящим чувством в груди. Мне снова показалось, что я тону, а маслянистая жидкость, как Тьма из моих кошмаров, вновь наполняет лёгкие, и я утопаю в собственном страхе и не могу вздохнуть. Я открыл глаза, с жадностью глотая невкусный, затхлый воздух, но в тот момент он показался таким долгожданным и приятным. Яростные вихри чувств погасли, и я впервые ощутил вес своего настоящего тела и озноб от ледяного пола, пробирающий до костей. Я свернулся в позе эмбриона и безостановочно трясся от холода. Вот оно – второе рождение, реинкарнация, как сказали бы многие, второй шанс, подаренный жизнью. Та буря эмоций и ощущений, терзавшая меня первые минуты после выброса, постепенно стихла и превратилась в спокойный чувственный бриз из биения моего собственного сердца, дрожи в ногах и руках, а также болезненных покалываний по всему телу. Но теперь это были мои ощущения, я слышал их так же ясно и отчётливо, как внутри Системы. Я чувствовал каждый палец на своих ногах, каждый мускул, раздираемый непонятной болью, но теперь мог точно сказать, в какой части тела меня разрывает на части, и это было прекрасно. Мой организм невероятно быстро приходил в норму. Мышцы всё ещё плохо подчинялись мысленным приказам, и каждое усилие давалось с большим трудом, но я уже мог позволить себе приподняться на руках над полом и даже попытаться сесть. Всё это время из глаз ручьями текли слёзы, и я никак не мог их остановить. Я не понимал, что со мной происходит, они словно пытаются нагнать все те живые эмоции, которые я проспал в своём коконе, догнать жизнь, которую я пропустил.
Кругом царил пугающий полумрак. Даже яркий красный свет, так страстно манивший меня в первые мгновения новой жизни, потускнел, свернулся в маленькую точку и превратился в одинокий источник света в углу большого помещения, красный светильник, что отчаянно сиял сквозь враждебно окружившую его тьму и был моим единственным спасением от полного забвения. Его тусклый свет с большим трудом пробивался через плотную завесу мрачного и удушливого воздуха, освещая лишь небольшой пятачок рядом с собой, и со страхом вглядывался в кромешную тьму, притаившуюся в каждом сантиметре странной комнаты. Но даже так я смог разглядеть грязные металлические стены, уже покрывшиеся местами коррозией от вечной сырости и уходящие куда-то глубоко в темноту позади меня. Я слышал глубокое эхо в пучине безмолвия, оно разносилось от каждого неловкого шага, от каждого шлепка об пол моими босыми ногами. Топот с радостью бросался в объятия одинокой тишины, которая уже, кажется, забыла, что значат звуки жизни. Эхо прокатывалось по всем стенам, весело отражалось от них и уходило куда-то глубоко в темноту длинного помещения. Я обернулся посмотреть на капсулу, на вечную тюрьму для моего разума, где был заточён так много лет и где я, кажется, был счастлив. Когда-то… Сейчас это странно вспоминать, но были времена, когда я был доволен таким заточением и своей жизнью, я испытывал неподдельное чувство радости и сопричастности к великим делам, цифровая клетка казалась мне бесконечным райским садом, где я мог бы реализовать все свои мечты. Но чем ближе приближался к ним, чем упорнее тянул руки, тем сильнее реальность прогибалась под моими усилиями, и вместо долгожданных желаний мои пальцы ощутили холодную и безразличную сталь моей невидимой тюрьмы. Теперь капсула служила лишь напоминанием о той самой жизни, о жутком кошмаре, от которого я, наконец, проснулся. Я знал, что мне придётся вернуться в эти сны, вновь встретиться лицом к лицу со своими страхами и предстать перед судом Стражей за убийство их коллег, но так было нужно, я чувствовал это. Такова наша судьба – сражаться и умирать во имя того, во что мы верим. Лишь одна надежда утешала меня, пока я осматривал свой новый дом, что после спасения Системы от неминуемого разрушения и всех её жителей от жуткой участи мне простят былые провинности или хотя бы закроют на них глаза, пока не настанет время страшного суда.
Моя бывшая капсула одиноко лежала у длинной стены на каком-то возвышении или пьедестале, будто жертва на алтаре для неизвестного мне божества, а вспоротое металлическое брюхо, откуда родился совершенно новый человек, теперь зияло темнотой, и туда мне совсем не хотелось возвращаться. Капсула крепилась по бокам к двум тонким полозьям, чьи концы уходили в стену и исчезали за закрытым люком, через который меня доставила сюда система автоматического выброса. Любой человек в Системе, все, кого я знал и видел каждый день, находятся где-то там, на другом конце этих полозьев в абсолютной тишине своих компактных капсул, погребённые в тёмных закоулках огромного комплекса. Я вздрогнул от одной только мысли о том, чтобы годами неподвижно лежать вот так, в полной темноте и одиночестве, за непроницаемыми стенами своего добровольного кокона. Где-то там, в глубинах собственного разума, в мире иллюзий и снов, мы едины, мы любим друг друга и стремимся к общему счастью, чувствуем каждого человека рядом, думаем, что составляем единое целое. Но на деле мы все одиноки в реальном мире из тьмы и металла, разделены целой бесконечностью из серых холодных и безразличных стен. Мы витаем в стране сладких снов, медленно умирая в личных тюрьмах, куда заточили сами себя.
Система выброса должна была доставить меня в центр обслуживания Купола, но это помещение оказалось пустым, холодным и заброшенным. Оно совсем не производило впечатления обустроенного и многолюдного комплекса, где множество Техников и обречённых на работу вне Системы людей круглыми сутками трудятся над обеспечением беспрерывной работы виртуального мира и поддерживают нашу хрупкую иллюзию. Это место оказалось совсем не похоже на все рассказы Наставника, оно уже давно не знало присутствия человека, лишь аварийные системы продолжали свою исправную работу, подмигивая мне красным светом из тёмного угла комнаты. Чем больше мои глаза привыкали к сумраку, тем отчётливее проявлялись детали окружающей обстановки. Рядом со своей капсулой я обнаружил огромный терминал, покрытый толстым слоем пыли и следами коррозии, он стоял рядом со стеной и сливался с ней в царящем полумраке, но кое-что в его очертаниях не давало покоя моему сознанию, всё ещё витающему в остатках дурмана. Среди его испещрённой экранами и кнопками поверхности сиял маленький квадрат тусклого света, он как росток новой жизни пробивался сквозь толщу почвы из пыли и манил меня так сильно, как первый подснежник после долгой и надоедливой зимы, первый посланник нового рассвета. Я потянулся к нему и побрёл на дрожащих и